— Каркуша, — беззлобно отозвалась девушка. — Ну ладно. Если попадем к ним в руки, тогда и поговорим. Ох, поговорим…
Снова наступило неловкое молчание. И что это с мной, в самом деле? Ведь обычно я такой разговорчивый.
Я думал, думал, наконец придумал. Тему для разговора. Оказалось, напрасно. Когда я повернулся, чтобы завести беседу, Жуля уже сладко сопела носом, выводя затейливые рулады под аккомпанемент сверчка, совсем уж здесь неожиданного.
Поднявшись, я прогулялся до Пахтана и похлопал его по лоснящейся шкуре. Он тихо всхрапнул и заморгал, косясь на меня.
— Ну что, демон? Ты демон? А может, ты не демон? Может, ты просто великолепный конь, притворяющийся демоном? А?
Пахтан беспокойно прядал ушами, как умеют только лошади… ну, и нечистая сила в образе лошади. По-человечески умные глаза заглянули куда-то в душу, и я окончательно влюбился в этого коняшку.
— Краа-Кандрапахтархан… Похоже. Ну? Что скажешь?
Пахтан неожиданно опустил голову и нежно потерся о мое плечо. Я опешил, но остался на месте.
— Ты чего? Кобылицы не хватает? Я ж другого полу. Да и виду тоже… А, понял.
Конь выразительно покивал в сторону уздечки, которая была накинута на камень таким образом, что стесняла его движения.
— Нет, все-таки ты демон, — констатировал я факт. — Кони, конечно, умные, но не до такой же степени. Ладно, сейчас. Только не уходи далеко.
Я как-то не подумал, что Пахтан может вообще исчезнуть. Это дошло до меня только когда он бодрым галопом умчался куда-то в ночь. Впору было схватиться за голову, что я и сделал, но через полминуты отпустил волосы. Почему-то я надеялся, что Пахтан не обманет ожиданий. Да и шевелюру жалко.
Дабы не мучиться вопросами и сомнениями всю ночь, я вернулся к костру, подбросил сучьев и принялся наблюдать за пламенем. Это, пожалуй, первая ночь, которую провожу в полном сознании. И такой способ понравился мне больше всего.
Где-то в конце ночи, когда громадная, полная, чуть синеватая луна почти добралась до конца своего пути, я тронул девушку за плечо.
— А? Что, мам?
Хм.
— Я не мама.
— А кто?.. Уф!
Жуля села, протирая глаза, зевая и сонно поглядывая по сторонам. Потом пришло окончательное узнавание.
— Ты зачем меня разбудил?
— Понимаешь, Жюли, мы находимся на пути, которым кроме нас могут воспользоваться разные нехорошие люди, типа тех же тбпистов или Лема с его драконом. Мы-то на привале, но прочие могут и не догадываться о выгоде такого положения дел и идти ночью. Таким образом, дабы оградить себя от неприятных неожиданностей типа просыпательства в связанном виде или виде привязанном к вертелу какого-либо людоедского племени над жарким очагом, либо от других, менее неприятных, но тем не менее неожиданностей, кто-то из путников, если он, конечно, не один, должен принять на себя бремя бдения во время восстановления прочими сил посредством сна. С другой стороны, это слишком непосильная задача для одного человека, и потому путешествующие должны возлагать на себя описанную задачу в порядке очереди. Вот, собственно, причина, по которой я тебя разбудил.
Жуля поморгала, приходя в себя. И черт вытащил мое красноречие именно в этот момент. Нет, чтобы раньше.
— Еще раз, пожалуйста, и помедленнее. И, если можно, покороче.
— Ну что ж. Первую половину ночи дежурил я. Вторую — изволь посторожить ты. Иначе завтра я буду спать.
— Но я тоже хочу спать.
— Знаю. Но ты же не хочешь, чтобы нас схватили тбписты.
Жуля немного подумала и окончательно проснулась.
— Нет, не хочу. Ну ладно.
Я улегся и стал наблюдать за девушкой. Она, в свою очередь, за мной. Так, за игрой в гляделки я заснул.
Сплю я, сплю… Смотрю — мужик идет. Колоритный такой мужик, голова лысая, как гриб, морда мятая, как блин, белая, усищи, бородища, словно ему волосяной покров перевернули и местами поменяли. Очки черные, круглые, Солнце вовсю отражают. Одежда комбинезонообразная из белого же, блестящего материала… Похоже, неформал. Идет ко мне, ни слова не говорит, даже не улыбается. Дошел, прошел мимо, словно на праздник, пошел дальше. Я ему вслед: «Эгей!» Ноль эмоций. Сверху на зов птичка спустилась, страшная такая, щербатым клювом ухмыльнулась, единственным косым глазом подмигнула и р-раз — плюнула. От неожиданности я заорал матом и вцепился в ее куцые крылья…
— Ты чего, убогий?! — Жуля с трудом вырвала руки и отскочила подальше. — С ума сошел?
— Почему каждый с ходу определяет, что со мной случилось? — недовольно вопросил я. — Что случилось?
— Как что? Утро. Я полчаса тебя будила, будила. Решила водой попробовать… Так не успела даже капнуть — ты меня послал подальше, обозвал по-всякому. Извинись, подлец.
Я вздохнул. Что-то непонятное творится.
— Смиренно прошу прощения, моя леди. Да будет отпущен несчастному грех, который он совершил в неведении, захваченный одурманивающими миазмами сна.
— Горазды же вы говорить, сударь, — девушка аж прищелкнула язычком. — Согласна… Да будет отпущен. Вы прощены, господин Хорс.
Жуля вся горела нетерпением отправиться в путь. Мне бы задуматься, куда она так торопится, но я залюбовался девушкой. Нет, что ни говори, она мне нравилась все больше и больше. Этакая бодрая живость в прекрасной оболочке… Что за чушь? Какой-такой оболочке? Здесь что, классификация обитателей по наличию в них определенных составляющих живое существо… …! Хм. Опять занесло неизвестно куда.
Местное жаркое светило сегодня почему-то не вышло поглядеть на землю, скрывшись за тесно столпившимися и грозно нависающими над горами тучами. Утро получилось не ярким, но в то же время и не унылым; вроде бы ожидалась гроза, но было ясно, что осадков не предвидится. Может, чуть в стороне, но не на перевале. Веяло прохладцей, но воздух еще далеко не остыл, и такая погода обещала продержаться несколько дней. Что ж…
Я не торопясь собрал вещички, затоптал почти потухший костер и разбросал угли — будет неплохое удобрение местной кустарниковой флоре. Где там Пахтан? Я свистнул. Нет ответа. Где его шайтан носит? О!.. Пахтан-шайтан, неплохо получилось. Почти как у Лема. Податься, что ли, в менестрели?
— Эгей! — мой зычный вопль многократно отразился от скал и нагромождений валунов, направился куда-то далеко вниз и вверх, вернулся, столкнулся с собственным отражением и снова перешел в эхо. Горы отозвались еле заметным уху низким гулом, где-то далеко сошла лавина.
— Идиот! — шепотом сказала Жуля. Ее большие черные глаза были расширены от страха. — Нельзя же так кричать! Это горы, здесь и так опасно, да еще тбписты услышат… Теперь уж вряд ли получится пройти незаметно.
Я смутился.
— Откуда мне было знать, что тут такое эхо сильное.
— А его здесь вообще нет… Не было. Но у тебя голос как… как у кашалота в брачную пору. Я никогда не слышала ничего подобного. Ты, случайно, не мегафоном работаешь, а?
— Не приходилось, — проворчал я. — Попробовать, что ли?
— Только не сейчас, ладно?
Появился Пахтан, взмыленный, словно скакал весь день галопом. Глаза у него были круглые, удивленные, он воззрился на меня как баран на новые ворота… Хм. Новая рифма: Пахтан — баран. Здорово. Лему пора на покой.
За демоном приплелась кобылица. Я посочувствовал бедняге: ей здорово досталось. Хорошо для нее, что сегодня будем идти своим ходом.
Спустя несколько минут окончательных приготовлений мы снова двинулись в путь. Жуля, как обычно в пути, вернула себе неразговорчивость; может, готовилась к возможному грядущему состязанию в искусстве говорить. Меня тоже чесать языком особо не тянуло, дорога довольно тяжелая. Я осторожно озирался, надеясь избежать очередного удара судьбы.
Нет, вот тут много событий описывается, хороших и разных… Но если прикинуть, можно увидеть, что одни из них минуются как-то мельком, быстро, другие же вырисовываются во всех подробностях, мелких и еще более мелких. Странное дело, но ведь в тех местах, где говорится, вот, мол, поехали, через три часа приехали, и тут такое началось… в этом наблюдается нечто пренебрежительное ко времени. Те же самые три часа не просто так пролетели, разумеется. В мире кто-то успел умереть, кто-то родиться, произошли мелкие и крупные беды и радости, всего не перечесть. Да и со мной и моими спутниками — тоже всякое происходит. Так что пренебрежение — оскорблению подобно.
С другой стороны, к чему описывать превратности пути во всех подробностях — как сказано, до мельчайших из них? Кому интересно, как Пахтан попал копытом в естественную ловушку между камней, и мы десять минут плясали вокруг, пытаясь использовать в качестве рычажной системы уздечку, котелок, несколько продолговатых камней, пока не справились с возникшим затруднением? Или как спасались от небольшой локальной лавины — вероятно, отголоска моего вопля — которая наполовину засыпала дорогу, только что пройденную? Или еще что-то другое, сродни подобным неприятностям, в изобилии сопутствующих долгой дороге? Все это — достаточно рутинно, если воспринимать события глобально. Следует лишь упомянуть в описании почти мгновенной фразой — поехали и приехали — и заняться более важными вещами; захватом в плен, например.
