— Меня называют Хорс Потерявший Память, — пролепетал я. Черт, надо же, не знал, что голос может так дрожать. Ох, и умеют некоторые производить впечатление! Надо бы поучиться. Уроки взять, что ли?
— Никогда о таком не слышал, — фыркнул Эд-Ар. Почему-то после этого он сразу стал как-то ближе, приземленней, понятней. Душа моя осторожно выглянула из пяток и, немного поразмышляв, решила вернуться обратно. Но вот куда это — обратно? Я задал себе такой вопрос и не сумел ответить. Но, по крайней мере, это отвлекло.
— Разумеется. Я недавно здесь. Еще неделя не прошла.
— При желании можно прогреметь за один день, — презрительно возразил Эд-Ар. Его мнение обо мне явно упало до нуля. По шкале Кельвина. Да… А кто такой Кельвин, может мне кто-нибудь сказать?
— Я такой цели перед собой не ставил, — ах, какая жалкая попытка оправдаться. Впрочем, она возымела действие. Эд-Ар фыркнул.
— В самом деле? Ну что ж. Тогда еще можно простить. А вы кто будете? — Эд-Ар повернулся к Жуле.
— Жюли, к вашим услугам, — присела в реверансе девушка. Я выпучил глаза. Сколько еще она будет меня удивлять?
— Жюли, Жюли… Хм-м. Что-то знакомое… Вы случайно не родственницей Хасиахулле приходитесь?
— Нет, сэр. Но я слышала о нем.
— Ну что ж, ладно. Оставайтесь моими гостями сегодня. Завтра будем решать вашу судьбу. А эту ночь живите, как не жили еще никогда. Может, такой возможности более не представится.
Эд-Ар повернулся к толпе и воздел руки.
— Ах-ха-уа-ха-ха!!!
— Ах-ха-уа-ха-ха!!! — прогремело в ответ, и тут же народ вокруг взорвался галдежом. Я же вдруг понял, что все время разговора Эд-Ара со мной стояла оглушительная тишина. Я посочувствовал тбпистам: бедняги, как же несладко им пришлось — целых несколько минут выдержать, не произнося ни звука…
Вновь забормотав спасительные стишки, я взял Жулю за руку и повел на поиски безопасного местечка. Тбписты пялились на нас, громко переговариваясь и что-то яростно обсуждая. Непрестанный галдеж царил вокруг; стало казаться, что сама атмосфера насыщена фразами, словами, звуками и просто невнятным мычанием. Это было ужасно.
Ориентируясь на местности по нехитрому принципу «где потише», мы вышли к костру, за которым в одиночестве сидел еще один бедолага, как я определил сначала. Приглядевшись, впрочем, я изменил свое мнение. Человек был несомненно странником, причем профессиональным, это проявлялось по едва уловимому сходству его поведения с Лемовым. Но более того, он чувствовал себя более чем уверенно, и по этому признаку я понял, что он здесь не впервые. Исходя из таких предпосылок, — во-первых, странник, во-вторых, не впервые, я пришел к выводу, что он регулярно посещает тбпистов, однако раз за разом успешно выбирается отсюда. Значит, он в хороших отношениях с племенем. И с большой долей вероятности собрат Лема по профессии, иначе кто ж еще мог быть столь дружествен наглым дикарям? Столь ими уважаем, что регулярно оставляем в живых? Разве что маг. Этот на мага был не похож. Хотя что я знаю о магах?
Мы неслышно подошли к костру. Я кашлянул. Мужик поднял на нас спокойные глаза. Как Лем одевался во все зеленое, так и этот — во все синее, да и глаза у него тоже были синие. В противовес Лему, чье лицо походило на недоваренный картофель, незнакомец был симпатичен, даже красив. И он явно тщательно ухаживал за своим видом, опять же, в отличие от Лема. Кроме того, явно был умен; хотя в этом удивительного мало — многие из встреченных мной оказывались вполне образованны, начитанны и умны.
— Позвольте представиться, — снова кашлянул я. — Хорс Мемраластест, к вашим услугам. Мадемуазель Жюли, она изволит странствовать со мной.
— Что, неужели только странствовать? — хихикнул незнакомец, тут же закряхтел и восстановил серьезное выражение лица. Он протянул руку: — Ровуд Лукаму, пиит, так сказать, как дурак. Странствую вот, пишу всякую чушь, читаю ее с серьезным видом, как дурак. Мне за это денюжки плотют, жратву дают, выпивку и еще кой-чего. Прошу прощения, леди, если оскорбил случайно. Коли собираетесь общаться со мной, придется привыкнуть. У меня, как дурак, шутки всегда такие.
— Кажется, я о вас слышал, — задумчиво проговорил я. — «Через края льется», — это не ваше ли выражение, случаем?
— Мое, а как же. Я, понимаешь, как дурак, подвизаюсь в весьма деликатной области стихосложения. Только самые современные поэты, самые продвинутые решаются пробовать силы там, где пишу я. Смею надеяться, у меня неплохо получается.
— Может, прочтете что-нибудь?
— Позже, — Ровуд махнул рукой. — Я, как дурак, вечером буду декламировать тбпистам, вот там, пнимаешь, и наслушаешься.
Впервые встречаю поэта, который не стремится по первой же просьбе вывалить на тебя кучу стихотворного хлама. И на том спасибо, не поплатились за вежливость.
— Кажется, вас часто упоминал некий Серот, — сказал я.
— А, так вы знакомы с Лемом! Как же, как же, великий человечище, как дурак. Надеюсь, у него сейчас в ухе свербит. И что же он тебе обо мне понарассказал?
— Да ничего особенного. Я только и сумел уловить, что Лем большинство своих произведений скатал с ваших и теперь выдает за свои.
— Узнаю шутки Серота, узнаю, как дурак. Да ты мне не выкай, на «ты» обращайся. Я же тебе тыкаю.
— Да как-то непривычно, — смутился я.
— Привыкай. А насчет стихов Лема, тут все законно, он у меня ничего не воровал, если цитирует, то обязательно упоминает, из кого цитата. Это все Серот, лет десять уж над беднягой издевается.
— Погоди, какие десять лет? — возмутился я, разом осваиваясь. — Лем говорил, то они два месяца назад познакомились, то два года… Но все равно не десять лет, правильно?
Ровуд расхохотался.
— Лем с Серотом неразлучная парочка, как дурак, так уж лет пятьдесят длится. Ты больше слушай, что тебе говорят, может, как дурак, умнее станешь, хе-хе.
— Полвека? — Исключительно странно. — Лему и на вид-то лет двадцать пять-тридцать… А ты — полвека.
— Ты что, не знаешь? Лему давно двести пятьдесят стукнуло, он один из старейших жителей Тратри, как дурак.
— Песок, вроде, из него не сыплется, — растерянно пробормотал я, пытаясь переварить неожиданную информацию. Оказывается, я пьянствовал с живым артефактом.
— Какой там песок! Он же один из местных пророков. Вот про Антора, как дурак, постоянно байки травит, так? А все сюжеты для них берет из собственного опыта. Он сам и есть Антор, понял? Другие тоже сочиняют про Антора, даже я, как дурак… И, скажу тебе, если во всем придуманном покопаться, выяснится, что на самом деле было так. Хотя тот или иной автор данную историю сам придумал. Даже я, в своем стиле, как дурак, деликатном.
— Ну хорошо. А Сероту сколько лет, в таком случае?
— Почти столько же. Причем ты не смотри, что он несерьезный такой. Вот послушай, — Ровуд выставил правую руку вперед, сделал серьезное лицо и изменившимся голосом задекламировал: — «Позитивную роль в современном мышлении играют неоправданные с одной стороны стереотипы, вложенные старшим поколением. Но взгляд на проблему с другой точки зрения показывает все характерные для такого отношения черты, которые, в свою очередь, создают необходимые предпосылки для возникновения морали с новыми, совершенно отличающимися от стандартных, принципами и позициями убеждения.» Конец цитаты, как дурак. Это фрагмент из речи ведущего профессора кафедры риторики Райенского университета во времена Третьего Становления Морали. Профессора звали Серотай Федферовани. Проработав в универе двадцать лет, он уволился, как дурак, и пошел гулять по свету под именем Серот. Усек?
— рклмн…
— А вообще, Серот — весьма нестандартная личность, в его характере очень сложно разобраться. С самым серьезным видом может вешать тебе на уши свежесваренную лапшу, а весело улыбаясь, как дурак, — скормить весть о смерти твоей матушки. Рядом с ним невозможно быть в чем-то уверенным, никогда не срывайся с места, если он сказал, что сейчас под тобой провалится пол, потому что его снизу подгрызли камнеземные черви. Но и равнодушным не оставайся, как дурак, это может оказаться правдой. Чем демон, вернее, Серот, не шутит.
— Твою дважды… Ой, прости, Жюли. Не сдержался.
— Ладно уж, господин Хорс. Прощу. И не такое слышала. Вы не могли бы подыскать мне местечко поудобнее? — Жуля зевнула. — Слышала я, эту ночь спать не придется, но усталость свое берет. Если вы не против разбудить меня перед ужином, я б сейчас вздремнула малость.
— Ну разумеется.
— Вон там, — Ровуд указал пальцем в сторону небольших скал, скрывавшихся в тени более крупных, — есть пещерка, куда не доходят вопли тбпистов. Там самое место уютно переночевать, и не в одиночестве. Мешать особо не будут, если только любопытные не заявятся; но их легко заметить.
Жуля бросила слегка недовольный взгляд на Ровуда, но памятуя о его заявлении, что придется терпеть похабные шутки, промолчала. Кивнув в благодарность, она пошла к своей кобыле, вытащила одеяло и исчезла в тени. Мы с Ровудом молча наблюдали за девушкой. Потом я спохватился и снова забормотал уже успевшие поднадоесть стишки. Что-нибудь другое вспомнить бы…
