Она выйдет.
Первые несколько шагов дались легко, но чем дальше, тем страшнее становилось. Вдруг вспомнилось, что голова у Привратника и впрямь скорее собачья, нежели человеческая. И что плечи огромные, а руки длинные, молот в таких держать удобно…
Тора все же доползла до той стороны, удерживая внезапно потяжелевшее второе свое обличье, готовая в любой миг скрыться в разломе. И когда Привратник повернулся к ней, она замерла.
– Ты потерялась, девочка? – спросил он низким сиплым голосом. – Пить хочешь?
Пить она хотела безумно.
Привратник достал из-под камня не молот, но серебряную флягу:
– Что ж ты так? Родители небось изволновались… Ничего, я позову, и за тобой придут.
Теплая, с кисловатым вкусом вода показалась в тот миг вкусной до невозможности. Тора пила и пила, а Привратник не говорил, что ей уже хватит.
И вовсе он не был страшным…
Потом за ней действительно пришли, и хорошо, потому как сил у Торы не осталось совершенно. Мама, увидев ее, заплакала, а папа стал говорить, что все хорошо, потому как хорошо закончилось.
– Не знал, что ты умеешь оборачиваться, – сказал райгрэ.
– Это было только один раз и… больше не повторялось.
Тора пробовала, дома и потом на побережье, но живого железа в ней было слишком мало, а жилы – далеко.
– Ты кому-нибудь рассказывала о том, что видела? – Райгрэ водил пальцем по запястью, и сердце, колотившееся быстро-быстро, успокаивалось.
– Да. Папе.
– И что твой отец?
– Он сказал, что мне, наверное, привиделось. Что это морок был. В Каменном логе случаются мороки. А у меня воображение живое.
Когда же Тора стала возражать, то накричал на нее. Велел забыть о всяких глупостях. Сказал, что если дочь станет рассказывать, то ее отправят в сумасшедший дом.
– А потом мы уехали на побережье… сестра очень сильно болела. Ей нужен был морской воздух.
Райгрэ кивнул, но видно было, что думает он о чем-то своем, ни с Торой, ни с ее сестрой – как она теперь? – не связанном.
– Только сначала мне лилии прислали…
Огромную корзину белых-белых лилий, в которых пряталась карточка с золотыми виньетками. Тот же белый картон, те же буквы, выведенные неровным нервным почерком.
«Ты не слабая. Обещаю, что мы еще встретимся».
– И вчера вот тоже… с запиской. И я вспомнила. Я действительно не знаю других высших, – шепотом добавила Тора. – И если тот из театра… у него ведь тоже белые волосы.
Только рисунок родинок другой.
– Не бойся, найденыш. – Райгрэ поцеловал запястье. – Уж от щенка-то я тебя как-нибудь защитить сумею.
– Он сильный.
И давным-давно перестал быть щенком.
– Сила, найденыш, далеко не самое главное. – Это сказано настолько спокойным тоном, что девушке хочется верить. – Но отныне никаких цветов и подарков. Я распоряжусь.
Белые лилии Виттар отнес к помойке собственноручно, о чем искренне жалел, поскольку успел пропитаться тягучим цветочным ароматом.
Убийство в Каменном логе… Сколько лет прошло? Пять или шесть, а то и больше. Жертва? Неизвестна. Свидетель? Ненадежен. Перепуганной девчонке и вправду могло привидеться.
Вот только, будь дело в иллюзиях, разве стал бы ее отец затыкать дочери рот и так спешно вывозить семью? А Лунное Железо – искать встречи?
Сам Атрум староват, и в Каменном логе он побывал задолго до Виттара.
Тогда кто?
Выяснить будет несложно: достаточно поднять записи за тот год. И при личной встрече хорошенько присмотреться к наглому щенку. Вот только сейчас Виттара должно интересовать совсем другое дело, более свежее, но, по предчувствию, никак не менее мерзкое.
Леди Аветта явилась в назначенный срок.
Сухонькая женщина с потерянным взглядом в чересчур большом для нее платье. Оно было неновым и перешивалось наспех, но вряд ли нынешней ночью, и, значит, беда пришла в семью давно. Леди Аветта молчала, разглядывая Виттара, и не было в ней ни страха, ни почтения – горе лишило ее способности мыслить здраво. А быть может, она и сама рада была бы вызвать его гнев и умереть.
Впрочем, у Виттара другие планы.
– Присаживайтесь.
Она послушно опустилась на самый краешек дивана. Светло-желтая ткань обивки резко контрастировала с чернотой ее наряда.
– Чем могу служить благородному райгрэ? – шепотом произнесла леди.
– Рассказом о вашем сыне.
Леди Аветта вздрогнула.
– Меня уполномочили расследовать его смерть…
– И вновь представить дело несчастным случаем? Или на этот раз вы назначите кого-нибудь виновным? – Она вздернула острый подбородок, демонстрируя, что молчать не намерена.
– Или действительно найти виновных.
А ему не верят.
– Хотите сказать, что действительно посадите кого-то из… этих?
Человек. Только человек способен настолько утратить чувство меры, чтобы поставить под сомнение слова райгрэ.
– То есть вы можете назвать имена? – Ее свидетельства недостаточно, но Виттар хотя бы поймет, где искать доказательства.
Леди Аветта, которая никогда не была леди, а была обыкновенной женщиной обыкновенной же судьбы, одной из сотни тысяч таких же женщин, обитавших в городе, поникла.
– Я… не знаю их по именам. Айло не рассказывал. Он вообще ничего мне не рассказывал, но… – Женщина вдруг растерянно оглянулась, словно опасалась, что в гостиной есть еще кто-то, кроме нее и Виттара. – Я умоляла его бросить все… уехать… но он же упрямый, в отца. Сбежал бы… Мы на ярмарке встретились с его отцом. Он привез вересковый мед на продажу, а я… я кружева плела.
Она посмотрела на собственные руки, закрытые чехлами перчаток. Не единожды чиненные, те не в состоянии были скрыть, что пальцы разбухли и сделались недостаточно ловки для тонкой работы кружевницы. Ее болезнь и смерть мужа – иначе Виттар беседовал бы с ним, – подкосили благополучие семьи.
– Мы хорошо жили… это после войны тяжело стало. И Айло хотел бросить учебу. А он ведь талантливый… был.
Виттар мысленно согласился с утверждением: наброски ему понравились.
– Он по вечерам на бакалейщика работал… и еще по утрам в булочной, посыльным. А потом – на занятия. Только все равно мало. С нас денег за жилье требовали, месяц от месяца больше… он же альв – значит, враг. Но какой из Айло альв? Силой лоза обошла, ни капельки не досталось… талант только. Айло мой рисовал чудесно. А Романа пела… соловушка.
– Романа – это…
– Кузина его… сестрицы моей покойной дочка. Сестрица давно уже… отошла, а Ромочка с нами осталась. Муж мой так и сказал – ничего, как-нибудь да вырастим. И растили.
Леди Аветта замолчала, и молчание длилось минуты две.
– Хотите знать, как все было? А я расскажу! – Она вдруг сорвалась на крик и кулачки сжала, словно собиралась напасть на Виттара. – Я расскажу!
– Будьте столь любезны.
Все же разговоры со свидетелями требовали изрядной выдержки.
– Она пела, наша девочка… хорошо пела, но разве пением прокормишься? А работу найти попробуй. О нет, ее не хотели брать… разве что подавальщицей. Неделю отработала, а ей ни монетки медной не заплатили… Она и пошла в натурщицы. Там ведь Айло, что плохого случится, если Айло рядом? Они с рождения неразлучны были… ближе, чем родные. И в могилу вместе, почитай, сошли.
Она не плакала. Не то слезы закончились, не то горе выжгло саму способность их ронять, но леди Аветта теперь говорила спокойно.
– Не подумайте плохого. Она вовсе не была из тех… девок. Она раздевалась и сидела, по часу, по два… порой весь день. И просто сидела. А ее рисовали.
В альбоме кузена не было тех эскизов.
– Я знаю, что ей предлагали за… но Ромочка отказывала. Всем отказывала.
Или мать так думала.
Королевская академия изящных искусств… заповедник юных девиц не самого тяжелого поведения. Кто требует высокой морали от будущей актрисы или же балерины? Напротив, мечта многих – отыскать покровителя, который поможет сделать карьеру.
Или хотя бы скрасит унылое существование в четырех стенах.
Балетные крыски, живущие на крохотную стипендию, по расписанию, по распорядку, со слабой надеждой на грядущее величие, всегда отличались цинизмом и особым здравомыслием, которое из всех ухажеров помогало выбрать самого перспективного.
А выбрав, вытянуть из него столько, сколько получится.
Вряд ли что-то сильно с той поры изменилось…
– Она пропала…
– Когда?
– Два месяца… пропала. А через день вернулась… вернули… и… вот. – Сложенный втрое лист она вытащила из рукава. – Сказали, что она сама захотела.
Договор на отказ от претензий.
Стандартный. И оформлен по всем правилам.
Подпись. Печать.
Хотя матери и не хотелось признавать, но ее приемная дочь продала себя, всего на одну ночь, но, кажется, и этого оказалось слишком много.
Пожалуй, Виттар поспешил с выводами: опытные девицы к подобным договорам относились с предубеждением. Значит, первый опыт… неудачный, судя по всему.
– Они заплатили… и больше, чем здесь написано.
