– Ты знаешь, каково это? Прожить почти полтора тысячелетия? Ты знаешь, каково это – год за годом терять тех, кого ты любишь, кому веришь и с кем хотел бы идти дальше? Ты знаешь, каково это, стоя у погребальной повозки с каменным лицом, стиснув зубы, провожать их в последний путь? Я проводил сотни… Но я не хочу провожать тебя.
…Это неправда, что демоны не умеют любить. Мы умеем. По-своему, собственнически, и часто наша любовь не приносит счастья избранникам. Мы требуем полной отдачи, самопожертвования и повиновения. Прибежать по первому зову, упасть, перевернуться… Не в прямом смысле слов, но примерно. Разве тебе такая любовь нужна? Я слишком стар, чтобы меняться, и слишком силен, чтобы не изменить тебя… Ты выбрала не того, моя маленькая Фэй, но мне отрадно знать… Знать, что у тебя есть человек, который будет рядом с тобой, будет предан тебе и не будет требовать большего, чем ты готова ему отдать… Я ухожу. Мое время подошло к концу. Уже не дни, а часы идут в обратную сторону, и мне осталось совсем ничего. Закончу одно дельце, и вперед… Хотя, не скрою, уходить именно сейчас нелегко. Как подумаю о… Да ладно. Чего уж теперь сожалеть о несбыточном. Да и не умею я толком это делать. Мне проще убить и забыть, чем представлять, чем вы с ним… будете заниматься… Прощай. Прощай, моя добрая злая фея. Прощай, и не думай про старого потрепанного жизнью демона. Спи, маленькая, а когда проснешься, то уже ничего не сможешь исправить…
…Лежать дома в своей постели, в окружении моря цветов, гор плюшевых игрушек было приятно, но неимоверно скучно. На стены комнаты наложили заклинания покоя и тишины. Ни одного звука не проникало сквозь плотно закрытые окна. Пульт зеровизора от меня спрятали и не сознавались куда, ведь, по словам лекарей, тяжелобольную, то есть меня, нельзя волновать, а уж тем более огорчать. Возле порога сопел Цербер и рычал каждый раз, когда сюда пытались войти. Исключение составляли родственники. Их песик пускал без возражений.
По комнате народ передвигался на цыпочках, разговаривал шепотом, поминутно интересовался моим здоровьем. Ответить мне не давали, не дай Асклепий перенапрягусь. Каждые пять минут заходил кто-нибудь другой, и хождение по мукам начиналось по новой. Кормили меня сплошь питательными кашками с мелко порубленным мясом, притом с ложечки. М-да, мать мне столько внимания не уделяла, когда я под стол пешком ходила, а теперь ее материнские чувства просто распирают изнутри. Еще бы понимать почему? Последние три месяца полностью стерлись из моей памяти…
Скука меня окончательно добила ближе к обеду. Нехотя проглотив половину ненавистной овсяной каши, я выскользнула из кровати, достал из тумбочки альбом с зерографиями и принялась рассматривать их. Первые годы жизни в памперсах я безжалостно перелистнула, мельком взглянула на школьные и студенческие снимки, подробнее остановилась на недавнем времени, перевернула последнюю страницу и наткнулась на сюрприз. В коричневом бумажном пакете лежала стопка совсем свежих зерографий за авторством некоего Райвелина… И датированы они как раз тем периодом, который кто-то вырезал из моих воспоминаний.
Я открыла пакет, вытащила оттуда перетянутые резинкой снимки и сложенную вдвое бумагу. Открыв ее, я прочитала короткую записку. Ее содержание повергло меня в шок…
«Фэй, читая эти строки, ты, скорее всего, ничего не будешь помнить. Король Тьмы обещал хорошо поработать над твоей памятью. Не так давно он нашел меня. Я думал, прибьет как врага, пособника Света, а он с просьбой пришел. Почти как к другу – темному.
Я мог бы оставить все как есть, как советовал мне Многоликий. Выждать какое-то время, затаиться, бросить профессию наемника, устроить свою жизнь на те деньги, что он дал мне, а потом якобы случайно встретить тебя. Встретить опять. Встретить, чтобы уже не отпустить никогда. Но я решил поступить иначе.
Я очень виноват перед тобой, и это чувство вины не даст мне спокойно жить и наслаждаться жизнью, зная, что, будь у тебя выбор, ты выбрала бы не меня, а его. Ту демонскую разноцветную сволочь, которая попросила меня позаботиться о тебе, когда его не станет.
Я долго думал и решил, что не хочу быть номером два. Соглашусь, большего я не заслуживаю, но лишать тебя возможности быть рядом с тем, кого ты действительно любишь, несправедливо. Хотя кто я такой, чтобы размышлять о справедливости.
Надеюсь, ты найдешь зерографии раньше, чем король совершит свою самую большую глупость. Найдешь, поймешь и простишь. Его. Меня. Нас всех, кто использовал тебя. И императора Света тоже. Он не такой уж плохой человек, просто одержим идеей сделать мир лучше. Новый мир, ибо старый переделать у него силенок не хватает.
Прощай, Фэй. Прощай и помни, что и такие продажные души, как моя, не лишены благородства, особенно когда рядом ты…»
Вот я, придавленная рамой, рядом со мной на подоконнике висит голубоглазый брюнет. Судя по положению его руки на зерографии, он и ведет съемку. Элла за барной стойкой в клубе с эмблемой красного жгучего перца. По стойке ходят практически обнаженные красавцы. Обнаженный прихрамывающий мужчина с затравленным взглядом прячется от толпы разъяренных женщин в подъезде дома, но не видит, что сзади к нему подкрадывается домохозяйка в бигуди и со скалкой в руке. Я рыдаю на плече незнакомого гоблина. Гроб, в котором я лежу с закрытыми глазами, в комнату входит черноволосый растрепанный парень. Замок ледяного дракона Рашинкарда. Меня обнимает за талию тот самый мужчина с затравленным взглядом. Избитая королевская кобра, хранительница сокровищ ящера. Поцелуй с красавчиком, а на обратной стороне зерографии подпись: «Она назвала его Тоттеном!» Я и пепельный блондин прячем труп эльфа в чьем-то офисе. Возмущенный дракон. Санитары утаскивают два бездыханных тела, развалины, на которых стоит юноша в красном камзоле. Элла целуется с тем самым парнем, с которым целовалась и я. Кухня моей квартиры, полная женщина, я и голубоглазый пьем за столом чай. Я явно чем-то расстроена. Побег от кентавра. Горящий дом мойр, вид полуострова с высоты птичьего полета. Колесницей управляет Арес.
Снимки выпали из рук и веером разлетелись по полу. Я с выжженной душой, заново разбитым сердцем и абсолютно сухими глазами опустилась на краешек кровати. Кто дал им всем право решать за меня, что помнить, а что забыть? Ради моего же блага? Что ж, они все ошиблись, и я докажу им это.
Лэйнард. Улыбчивый жестокий эгоист, который поставил на кон все и проиграл. Он мечтал заново перекроить мир. А может быть, просто остаться в нашей памяти тем, кто попробовал, хоть и не достиг успеха. Кто же поймет до конца заковыристые пути, которыми идет светлый?
Руфим. Красивый породистый наследник престола. Из него получится отличный демон. Не сразу. Со временем. Серьезный, надежный, рачительный. Он станет достойным преемником своего отца. Научится виртуозно писать сценарии и воплощать их. Он получит заслуженное признание и положенные ему награды.
Райвелин. Наемник, предававший меня изо дня в день, которого стоило бы повесить, четвертовать и сварить в кипящем масле, как-то незаметно потеснил в моем маленьком дурном сердце короля. Что поделать, не умею я помнить плохое. Сама разве не ошибаюсь? Ошибаюсь, конечно, вот и других не лишаю такого права. Недаром из всех последних желаний я выбрала его губы на своих губах… И именно эта, вторая любовь, живущая в моем сердце, спасла меня и весь мир до кучи. Маленький изъян, сделавший жертву несовершенной. Непригодной для Тьмы.
Тоттен… Многоликий, неуловимый, заигравшийся в ребенка взрослый или так и никогда не повзрослевший ребенок. Он сделал прочную броню из жестокости и бессмысленного веселья. Заковал в нее мягкую с детства надломленную душу и взвалил на плечи тяжелый груз. Думал, что никто не догадается, почему он так долго сидел на троне в полном одиночестве? Полторы тысячи лет – рекорд. Он боялся. Великий король Тьмы банально боялся, что его ребенку предстоит повторить когда-то им самим пройденный путь и, оказавшись на грани срыва, собственными руками убить сошедшего с ума отца. Я не позволю ему уйти. Мы не закончили наши дебаты, ведь во сне говорил только он, а меня лишили права на законный ответ!
Сегодня суббота. День свадьбы Руфима и Эллочки. Замечательный день, который неминуемо будет испорчен. Главный кукловод, дергающий за ниточки, все еще не найден, и интуиция мне подсказывает – сегодня он затеет решающую схватку. Терять ему больше нечего, и другого удобного случая может не представиться. Пора узнать, в какой узор на полотне сплелись случайно оборванные ниточки. Мне нужно срочно попасть на торжество. До произнесения нерушимых клятв.
Я подозрительно уставилась на окно, потом на шкаф, откуда реквизировали всю одежду до последнего носка. Раз так… В прошлый раз я мир в простыне спасала, в этот придется в пижамке с утятами, которую из мусорного ведра извлекли и отстирали. Птички цвет немного сменили с желтого на болотно-зеленый, и штанишки стали узковаты в бедрах, но все-таки лучше, чем доспех из чистого шелка без ничего под ним.
