— Ну что ж, господа, пожалуй, доброй ночи, — сказал я. — Время позднее…
— Ха! Разве это позднее! — воскликнул Ровуд. Жуля шевельнулась и что-то недовольно пробормотала. — Молчу, молчу, — извинился он. — Доброй ночи, как дурак.
Алкс тоже высказался, и я, подняв Жулю на руки, направился в комнаты. Девушка обхватила меня руками и ткнулась лицом в шею, что оказалось весьма приятным…
Уложив Жулю на кровать и прикрыв одеялом, я осторожно пристроился рядом и попытался заснуть. Спать не хотелось совершенно. Тогда я стал любоваться девушкой. Во сне она еще прекрасней, ведь спадают оковы, сдерживающие эмоции днем, и все чувства проявляются в истинной форме… Луна — узилище лжи, сон — зеркало правды… Ночью желания, кажущиеся немыслимыми днем, принимают очертания возможных и — порой — сбываются.
Даже не заметил, как заснул и сам.
Мое восприятие мира под воздействием этих психотропных веществ было таким запутанным и внушительным, что я был вынужден предположить, что такие состояния являлись единственной дорогой к передаче и обучению тому, чему дон Хуан пытался научить меня.
Карлос Кастанеда. «Путешествие в Икстлан»
Утро выдалось на редкость ясным, не только в отношении погоды, но и в голове. Слишком часто приходилось просыпаться либо с гудящей от попойки репой, либо на жесткой земле, прикрытой лишь тонким походным одеяльцем… Так что я от души возблагодарил неведомого Тбп, который якобы является местным божеством, за предоставленные минуты блаженства. А если еще принять во внимание девушку, доверчиво прижавшуюся к моему боку… Я обнял Жулю. Оказалось, что она уже не спит и просто смотрит на меня — как я прошедшей ночью. Роли поменялись…
Несколько минут блаженно целовались, не торопясь, с чувством… Потом я вздохнул и с сожалением отстранился.
— Пора вставать.
Внизу, в трапезной, было малолюдно. Куда-то задевались все гомункулюсы, хотя перед моим уходом они вовсю голосили песни на непонятном языке и никуда уходить не собирались еще в течение недели… Тем не менее, сейчас только Лем и Серот усердно наворачивали плов, заливая пивом, да в углу храпел гном. К Лему, видимо, все-таки возвернулась его способность, и он вовсю ею наслаждался. Жуля извинилась и отлучилась, а я присоединился к друзьям.
— Серот тут рассказывает байки о том, что я, якобы, напился как цуцик и весь вечер проспал пьяным. Кста, привет, Хорс.
— Доброе утро, господа. Между прочим, Серот нисколько не преувеличивает. Все именно так и было. Ты выпил пару кружек и отключился.
— Неужто? — с сомнением проговорил Лем, повертев в руке ложку с пловом. Я присоединился к поеданию и понял, что пиво здесь стоит не зря — специи были настолько острыми, что в скором времени язык и нсбо уже горели как в огне.
— Специальный куявийский рецепт, привезен мною когда-то давно из южных земель. Там климат жаркий, и если пищу не готовить сильно приправленной, она скоро портится. Впрочем, в остроте есть своя прелесть, куявийцы нашли, как сделать из просто полезного и необходимого — приятное.
— Интересно, — сказал я, — каким образом вообще умудряются найти такие сочетания разных вещей, которые обладают вот этими тремя свойствами?
— Ага, методом тыка, — пробулькал Серот.
— Не совсем, — возразил Лем. — Хотя доля правды тут есть. Но она в основном касается прочих рас, как то: эльфы, гномы, драконы, дварфы…
— Ну ладно, хватит, — Серот страдальчески прикрыл глаза. — Он может так до бесконечности. Поэтишка…
Лем не обратил особого внимания на ворчание дракона, но перечисление оставил.
— Практически у всех рас есть перед людьми преимущество — а именно, неизмеримо больший срок жизни. И что же мы видим? Девять десятых всех потрясающих блюд, называемых даже у известных гурманов — Огненных Гномов — божественными, были изобретены человеческими отпрысками… Чем объяснить такое? Чем?
Лем пытливо уставился на меня, даже жевать перестал. Я подождал немного продолжения, потом не выдержал:
— И чем же?
— Да все просто, Хорс! Лишь люди имеют некоторую сложную структуру души, которой не обладают прочие. Именно она дает возможность предвидеть будущее, влиять на богов и Время, изобретать невиданные кушания с легкостью необычайной. Необычайной, разумеется, для прочих.
Серот обреченно застонал.
— Человек, в отличие от других рас, — продолжил Лем, не обращая внимания на дракона, — тройствен.
— Тройствен?
— Да, — поэт пожал плечами, — остальные, как правило, двойственны, а человек — тройствен.
— Hет, я спрашиваю, что это значит.
— Hу… Как бы объяснить… Hа аналогиях частично, пожалуй. Личность человека состоит из трех частей. Первая — аналог темного у прочих рас, материальная составляющая, тело. Это не зло, как могло бы следовать из обозначения «темный», просто нечто, тянущее человека к земному, к миру господства Hочи. Вторая часть сродни свету прочих рас, душа, нематериальная составляющая. Опять же, собственно к светлым силам здесь намека нету, в данном случае «свет» — всего лишь характеристика бесплотной субстанции.
— Темное и светлое есть у всех рас, так? — спросил я.
— Да. А вот третья присутствует только у человека. Некая тонкая прослойка между светом и тьмой, своеобразные сумерки. В простонародье ее называют «крышей». Весьма капризная часть человеческого «я», надо сказать. В астральном плане все три составляющие можно представить как две глыбы, имеющие между собою тонкую щель постоянной толщины, в коей находится крыша. Если крыша толстая, она прочно сидит между светом и тьмой, и личность устойчива. Чем крыша тоньше, тем больше вероятность того, что она может выскользнуть из щели…
— Щель… Фу, как пошло! — фыркнул я.
— И тем не менее. Если крыша выскользает, она может передвигаться и удаляться от двух остальных частей. При этом происходят определенные изменения в психике человека. Про него в таком случае говорят, что «крыша поехала».
— Ах вот оно что! — хлопнул я себя по лбу. — Вот оно что! Черт возьми!
— И в этом, — резюмировал Лем, — причина того, что люди по природе своей куда более способны к свершениям в масштабах Вселенной, нежели тролли, гномы или даже эльфы. Ведь уже изобретение шербета способно привести к падению мира, не так ли?.. В этом благословение и одновременно проклятие людей. По сути, сия тройственность ставит человека выше всех рас, и только врожденные пороки, которые также во многом обусловлены наличием оной, удерживают на месте…
— Гы, — сказал я, ничего более не придумав. Убийственная логика поэта привела меня в состояние сомнамбулы — и попыткам понять, что же такое в очередной раз рассказал Лем.
— Гы, — ответил он, немного поразмышляв над моим возгласом.
— Гы-гы.
— Гы-гы-гы-гы.
— Гы-гы.
— Какая у нас содержательная беседа.
— Это разве беседа?
— Конечно. Глубокий философский разговор на такие глобальные темы, что обычные слова просто не могут передать исключительный смысл доводов и тезисов. Ты со мной согласен?
— Почти.
— Что значит «почти»?
— Никогда нельзя соглашаться полностью. Всегда должна оставаться хотя бы малейшая надежда на несогласие. В этом вся соль политиканства и тонкостей управления государством.
Лем засмеялся.
— Сдаюсь. Один-ноль. Ты переплюнул своей чушью мою чушь. Гордись. Такое редко случается. Ты настоящий тбпист.
— Что-то мы все время чушь несем, — заметил я. — Вроде бы взрослые люди… Нет, чтобы о глобальных проблемах современности поговорить.
— Разве не проблема? — обиделся Лем. — Тройственность человека, между прочим, уже долгие века ставит в тупик всех философов.
— Тогда это общемировая проблема. Одна из тех, которые не имеют решения. Глобальные же проблемы ставятся для того, чтобы их решить.
— Назревает тут одна такая…
Лем замолчал и вновь вернулся к поеданию плова.
— Ага… Назревает… — пробубнил из-под лапы Серот. Я с удивлением посмотрел на него. С утра — и уже навеселе? Впрочем, удивляться-то особо нечему. Так, по привычке.
Появилась Жуля, оглядела всех по-очереди, вздохнула. Я подвинулся на лавке, освобождая место. Девушка села, прижавшись под столом к моему бедру.
— Проблему всегда можно найти, — вдохновенно возгласил я. — Главное, задаться целью. И — найти. А потом — решить. Чтобы было чем гордиться…
— И разразилась элоквенция, — прочавкал Лем.
— Кто разразился?
— Элоквенция. То бишь все болтать начали.
— Все?
— Ну, в данном случае ты один. Но тебя хватает, чтобы можно было решить, что все. Есть одно забавное племя, ты прям как они…
— Тбписты, что ли?
— Во-во. И еще хуже.
— Вот тут врешь. Хуже — невозможно…
