Перевод с турецкого В. Феоновой и С. Сверчевской под редакцией М. Малышева
Для мультиязыкового проекта www.franklang.ru сканировал и проверил Илья Франк
ВЕЛИКОСВЕТСКОЕ СЕМЕЙСТВО ФЁРФОЙЕРВЕРКОВ
Каждый любитель спорта, не говоря уж о футбольных болельщиках, безусловно, знает, кто такая Севим Ферфейерверк. (Злые языки наградили ее прозвищем Грифон, - господи, до чего же несправедливы и завистливы люди!) Ну, а если вы не только увлечены спортом, но и принадлежите к высшему обществу, то, несомненно, знакомы и с Севим, и со всем семейством Ферфейерверков.
Вы еще не забыли, как на прошлогодних гонках яхтсменов Севим буквально свела всех с ума - и зрителей и спортсменов, - сделав неожиданное заявление:
- Я учреждаю гран-при для победителя!
На следующий день об этом «гран-при» писали не только в спортивных отчетах, но и в разделах великосветской хроники.
Гонку, как и следовало ожидать, выиграл Суат Негритос.
- Ну, - развязно сказал он Севим, - выкладывай свой гран-при…
Усыпавшие побережье болельщики готовы были держать пари, что наградой Суату станет поцелуй красавицы Севим. Их убогое воображение не шло дальше подобной банальности. Однако у девушки были на этот счет свои соображения. Она непринужденно расстегнула платье, решительным жестом, будто выдернув кольцо парашюта, сорвала с себя алый бюстгальтер, а затем церемонно, как верительную грамоту, вручила его ошалевшему победителю. Тот лишь секунду помедлил, потом сгреб в охапку девушку и в тот же миг очутился вместе с ней на яхте. Почтеннейшая публика еще не пришла в себя, как на мачте победно взвился алый гран-при, и яхта ринулась на всех парусах в неоглядную даль Мраморного моря, подальше от любопытных глаз. Публика завороженно глядела вслед удаляющейся яхте, увозившей грай-при, который розовой бабочкой порхал над морской синевой.
На следующий день все те же злые языки, дав себе волю, постарались вовсю; невинная выходка Севим, как снежный ком, обросла пикантными подробностями и докатилась до ушей самого Хасипа Ферфейерверка, отца Севим, главы благороднейшего семейства, весьма известного и уважаемого в высшем обществе человека.
Зависть никогда не скупится на захватывающие подробности. И никто так не умеет из мухи сделать слона, как очевидец. Именно очевидцы постарались уверить Хасипа Ферфейерверка, будто своими глазами видели болтающийся на мачте Негритосовой яхты… нет, не бюстгальтер его дорогой дочери, а самый что ни на есть интимный предмет туалета, о котором вслух даже не скажешь…
Папаша Севим, снисходительно относившийся ко всем поступкам дочери, не выдержал и взорвался:
- Позор!… Да как она смела!… Честь семьи - к чертям собачьим!…
И Хасип-бей (Бей (бай), или бейэфенди, а также эфенди - господин, сударь; ханым, или ханымэфенди - госпожа, сударыня.) задумался о необходимости первого серьезного предупреждения ветреной дочери, не дорожащей девичьей гордостью и честью семьи. Но, как часто это бывает в наших семьях, в конфликт вмешалась мама.
- Нет худа без добра, - сказала расчетливая Мехджуре-ханым. - В конце концов поступок дочери окажет добрую услугу и принесет только выгоду фирме семейства Ферфейерверков, торгующих дамским бельем. Ведь это же настоящая рекламная находка!
Гран-при Севим, как, впрочем, и то самое, что ни на есть интимное, о чем вслух не говорят, было из последней партии, полученной фирмой из Америки.
- Пожалуй, дело мать говорит, - сдался глава семейства. - Любая реклама полезна.
Однако, на всякий случай, решил навести справки о Суате Негритосе.
Что же касается победителя гонок, которому привалило такое счастье, то Суат Негритос, молодой человек лет сорока, атлетического сложения, как говорится, в самом соку, с изумрудными глазами и густой черной шевелюрой, был объектом чересчур откровенных воздыханий со стороны особ разного возраста - от семнадцати и до пятидесяти семи, Это было какое-то повальное увлечение, которого, казалось, ни одна женщина не могла избежать.
Круглый год этот красавчик гонял на своей яхте, и его кожа всегда лоснилась от здорового морского загара, - потому-то и прозвали его Негритосом. Но странное дело, увлечение женщин Суатом длилось всегда недолго, страсть сменялась разочарованием, порой даже презрением и ненавистью. В чем же дело? Грубо говоря, виной всему был его нос, один из крупнейших в стране носов. Только витрина не соответствовала тому, что имелось в магазине. Наивные дамы впадали в самообман, ставя в прямую зависимость величину носа с действительными доблестями Суата.
Жертвой такого заблуждения стала и Севим Грифон. Ах, как ее гипнотизировал многообещающий нос Суата! И сколь глубоко было разочарование девушки, оставшейся один на один с Негритосом. Уж не поэтому ли она при всем честном народе щелкнула Суата по носу и кокетливо прощебетала:
- Обманщик ты, больше никто…
Так рухнула легенда о Суате Негритосе. А Севим, обманутая в своих надеждах, решила расстаться с морем и обосноваться на суше, целиком отдав себя футболу, любимой игре миллионов. Вернее, не столько футболу, сколько знаменитой футбольной команде ПыС - так называлась команда клуба «Пыль Столбом», - состоящая из одиннадцати, как на подбор, удальцов, готовых ради девушки на все, вплоть до победы в футбольном чемпионате страны. Такая уж была эта девушка Севим Грифон из высокочтимого и уважаемого в высшем обществе семейства Ферфейерверков.
Все лето Ферфейерверки проводили у моря, благо оно было под боком. Каждое воскресенье семейство отправлялось на пляж, двигаясь в неизменной последовательности: впереди папа, Хасип-бей, следом мама, Мехджуре-ханым, а затем уже дочь, прекрасная Севим. Но именно в это воскресенье в хвост благородному семейству пристроился молодой человек. Он шел следом столь упорно, что его присутствие вынужден был заметить даже глава семейства, хотя на такого рода житейские мелочи он обычно не обращал внимания: в самом деле, не хватало еще серьезному бизнесмену, торгующему американским дамским бельем, замечать многочисленных поклонников дочери.
- Севим, - окликнул молодой человек девушку, следовавшую в арьергарде, - этот старик твой предок?
- Угу! - дружески улыбнувшись, ответила девушка.
Когда семейство приблизилось к пляжу, Севим, слегка приотстав от родителей, вдруг остановилась и неторопливо сняла туфли. Это должно было, по мысли Севим, побудить шедшего сзади юношу к решительным действиям. Но тот, правда, попытался воззвать к голосу рассудка:
- Севим, лапочка моя, ведь сейчас сорок три градуса в тени!
- Угу! - обезоружила его улыбкой Севим, и оба тут же скрылись в пляжной кабине.
Хасип-бей - надо отдать должное его догадливости - все-таки забеспокоился, полагая, что неизвестный юноша поступил не совсем тактично.
- Кто этот молодой человек? - строго спросил он жену.
- Какой?
- «Какой, какой»! Тот, что тащился за нами всю дорогу. Ты его знаешь?
- Кого?
- О, Аллах! Ну, того, который сейчас переодевается в кабине с нашей дочерью.
- Как?! Ты не знаешь центрального защитника из клуба ПыС? Это же знаменитый Ахмед! Непроходимый Ахмед! Недаром его зовут Ахмед Стена!
Хасип-бей смущенно замолчал. Позорище какое! Не знать в лицо такую известную личность, почти национального героя!…
- А-а-а-а… Так, значит, это он? Как же, как же… Прекрасный стоппер, мощный удар и все такое… Ишь ты, а я подумал, что кто-то чужой увел нашу дочку.
- Ты готов вообразить себе бог знает что, - укоризненно заметила жена. - Что ты все следишь за ребенком, давишь на психику?…
- Если родители не будут следить и давить, то ребенка придавит кто-нибудь другой! - перебив ее, назидательно произнес Хасип-бей и многозначительно кивнул в сторону кабины.
Родители успели поплескаться в море и даже обсохнуть, разлегшись на песке, когда дверца кабины распахнулась и оттуда выпорхнула Севим, а следом за ней появился Ахмед.
- Полюбуйся, она только еще выходит из кабины, - возмущенно проговорил Хасип-бей.
Мехджуре-ханым даже не пошевелилась.
- Когда хочет, тогда и выходит. Девочка уже совершеннолетняя. Оставь ее в покое.
Будучи женщиной рассудительной, Мехджуре-ханым имела свою точку зрения на то, как надлежит себя вести скромной девушке на выданье. Скромность тоже должна иметь свои границы. Девушке-невесте отнюдь не помешает широкий круг знакомых. Скорее даже наоборот. И если отец не понимает столь простой истины, то ему лучше помалкивать и не мешать дочери искать свое счастье.
Не желая ссориться с женой, хотя ссоры, видимо, все равно было не избежать, Хасип-бей отвернулся и заворчал себе под нос, однако достаточно громко, чтобы жена его услышала:
