девять часов утра. За час до этого «красные» вышли к полигону и закрепились на нем. Разведка «синих», не дожидаясь назначенного часа, малыми группами двинулась вперед под прикрытием маскировки. Дозор «красных» удалось обойти. С помощью переносных радиостанций они передавали обстановку в лагере противника своему главнокомандующему.
Радисты «красных» вели радиоперехват переговоров надвигающегося противника. Их дозорные зорко следили за передвижением разведки и головных отрядов «синих». Расстояние между отрядами сокращалось. И вот наступил миг, когда члены противоборствующих команд в рукопашной схватке должны били срывать друг с друга погоны красного и синего цвета.
Со стороны это была настоящая битва. Девчонки и мальчишки боролись, кувыркались и гонялись друг за дружкой. Оборона «красных» не выдержала и сдала свои позиции. «Синие» праздновали победу.
И победителей и побежденных уже ждала полевая кухня. Из ее трубы шел дымок. А вокруг распространялся запах вкусной солдатской каши.
Плотно отобедав, все участники «Зарницы» выстроились в одну большую колонну и с задорными песнями вернулись в поселок.
Вам интересно кто победил? А разве это важно? Главное — счастливые лица детей.
Звонил телефон.
«Да снимет с этого аппарата кто-нибудь трубку? Или нет? Да сколько можно звонить? У-у-у!» — Я крутился в кровати с боку набок. Накрыл голову подушкой. Закрутился в одеяло. Высунул голову и посмотрел сквозь слипшиеся ресницы в окно. За ним была тьма-тьмущая. «Кто это в такую рань звонит и звонит? Где мама с Иринкой? Вот у них нервы. Да подойдите кто-нибудь к телефону» — телефон настойчиво звонил, то часто, то с небольшими перерывами, но я упорно не хотел вставать с постели.
Наконец, измотав себя акробатическими пируэтами с подушкой, одеялом и простыней, я окончательно проснулся. Рванувшись всем телом, с грохотом слетел с панцирной кровати. Встал с пола и пошел, потирая ушибленное место, к уже ставшему ненавистным телефону. А он все трезвонил.
В раздумье остановился перед телефонной полочкой: «Так, не взять трубку — нельзя. Если мамины коллеги или знакомые — нужно отдышаться, чтобы не нагрубить. Иркины подружки? Да ну… Какие подружки ночью ребенку будут звонить? Может, накрыть его одеялом и идти спать? Какой сон? Все, решено, кто бы это ни был, я ему сейчас…».
— Алло! — как можно мягче и добродушнее сказал я в трубку.
— Ты чё, спишь? Во, чудак человек, через десять минут звонок на первый урок второй смены, — в трубке весело щебетал голос Кнопы.
— Какой звонок на первый урок? Какая вторая смена? Ночь на дворе. Ты чё, издеваешься или смеешься? — мое терпение было на пределе.
— Погоди, не кипи. Твоя мама дома? А Ирка учится в первую смену. Она дома или нет?
— Секундочку.
Я положил телефонную трубку рядом с аппаратом и прошел в родительскую комнату, где на большой кровати должны были спать мама и Иринка. В темноте ничего не было видно. Щелкнул включателем. Загорелась лампочка. Кровать была пустая и к тому же аккуратно заправленная. «Чудеса какие-то. Непонятки. Может, это сон?» — я ущипнул себя за ногу, — «Ай! Больно. Значит, не сон».
— Серега, чё за непонятки? Я это. Ну, чего ты ржешь как лошадь?
— Ха-ха-ха-ха-ха-ха! — залился звонким смехом Кнопа.
— Ну, хватит ржать. Объясни толком.
— Не нукай, не запряг. Вулкан извергается. Поселок пеплом засыпало. Над нами пепельное облако, вот солнечный свет и не проходит. Доехал?
— Не-а! Давай сначала.
— Через пять минут звонок. Опоздаешь на урок, будет тебе и начало и конец. Дуй в школу. Там все узнаешь, — и Сергей повесил трубку.
Я стоял, прижав к уху телефонную трубку. Она издавала частые прерывистые звуки. «Какой вулкан? Все вулканы за добрые сотен пять, а то и больше километров. Какое облако? Какая пыль? Какой пепел? Почему над нами? Школа? Ш-ко-ла? А-а-а, школа». Как будто электрическим разрядом прошило мою голову.
Издавая нечленораздельные звуки, я метался по квартире. За очень короткое время успел умыться, почистить зубы, наскоро позавтракать, одеться и уже ровно через пять минут меня видели мчащегося по школьному коридору. Когда нога переступила порог класса — раздался звонок.
Весь урок, разрываемый любопытством, я пытался шепотом и знаками выяснить у одноклассников, что произошло. По-видимому, вид шипящего, аукающего, жестикулирующего руками, подпрыгивающего на стуле и вертящегося вокруг своей оси, порой принимая самые немыслимые позы ученика, вывели из терпения учительницу. Она, не прерывая урока, спокойно подошла ко мне и, взяв за воротник, вывела за дверь класса. Расстраиваться не имело смысла, так как данная процедура была не частой, но и не редкой в моей школьной практике. Тем более, что мои мозги сверлила только одна мысль — извержение вулкана. Шипящий, аукающий и подпрыгивающий на стуле ученик долго испытывал терпение учительницы. А когда я завертелся вокруг своей оси, жестикулируя руками и принимая немыслимые позы, она вообще вышла из себя.
Случилось это зимой в году восемьдесят втором или восемьдесят третьем прошлого столетия. В то время на нашем полуострове извергались два вулкана: Ключевская сопка и Шивелуч. Хотя и в восемьдесят втором напомнил о себе красивейшими извержениями вулкан Толбачик. Ранее он активничал в семьдесят пятом и семьдесят шестом годах.
Зима. Великолепная, настоящая — морозная и многоснежная. Зимы у нас очень морозные. Ртутная шкала термометров опускается до тридцати градусов, и такие морозы держатся январь и февраль.
И снега выпадает очень много. Частые пурги делают свое дело, заметая по самые крыши сараи и одноэтажные дома. Представьте, стоит снежная горка, а из ее верхней части торчит кусочек печной трубы, из которой выходит дымок. Если внимательно приглядеться, то можно увидеть тоннель в человеческий рост, ведущий к входной двери дома.
Дороги расчищались не всегда. Поэтому накатанный и утрамбованный снег лежал на уровне верхушек заборного штакетника.
Детвора в нашем поселке, да и по всей Камчатке, очень любит зиму. Во всех дворах и двориках строятся снежные замки, которые соединяются многочисленными проходами, проделанными в сугробах. Занесенные сараи или склады превращаются в горки. С них катаются и на санках, и на салазках, и на картонках, одним словом, на всем, что может скользить по снегу.
И, конечно же, какая зима без хоккейной коробки или просто расчищенной площадки под каток, по которым можно скользить на коньках в танце, гонять шайбу и просто кататься, наслаждаясь чистым морозным воздухом. Что касается хоккея, так
