Скоро он заедет за оставшимися вещами. Вдруг она осознала, что он ушел. Ушел! У нее, оказывается, есть соперница, и Мэтью сделал выбор в ее пользу. И никакие ее заслуги не учитываются.
Она понимала, что ради детей обязана держаться, но помнила, что девочки стали свидетельницами вчерашней ссоры, хотя и притворяются, будто ничего не слышали. Спустя какое-то время Софи зашла в ванную и увидела там плачущую Клодию.
— Где папа?
— Точно не знаю, милая. Он ненадолго уехал.
— Он когда-нибудь вернется?
— Конечно, он обязательно вернется повидать тебя и Сюзанну. — Софи обняла дочь. — Он скоро приедет к вам.
К ней подошла Сюзанна — хмурая, недоумевающая.
— Что происходит?
— Папа поступил как последняя сволочь, — заявила Клодия, которая сейчас как раз проходила период пристрастия к бранным словам. Она не стеснялась, понимая, что сейчас сквернословие сойдет ей с рук. — Так ведь, мама?
Софи невольно рассмеялась:
— Да, солнышко, есть немного. Только не говори так.
До начала рабочей недели оставался еще целый день. Мэтью принялся распаковывать свои сумки и коробки, а вещи просто складывал в кучу на полу в гостиной, хотя Хелен ценой неимоверных усилий освободила ему ящик комода. Среди прочего он, оказывается, захватил груду грязного белья.
— Давай положу в стиральную машину, — предложила она скрепя сердце.
— Нет, нет, — возразил он. — Я и сам могу это сделать.
Оба были очень вежливы и вели себя наилучшим образом, словно на первом «свидании вслепую». Хелен осознала, что не помнит, веселились ли они когда-нибудь вместе. Неужели когда-то такое бывало?
Зазвонил мобильник Мэтью. Аманда. Он ушел разговаривать в спальню, и Хелен слышала, как он тихо оправдывается. Когда он вышел, он выглядел выпотрошенным, и она испытала к нему прилив жалости, потому что предположила, что он получил от сестры головомойку. Кстати… как представить Мэтью родителям? Мобильник затрезвонил снова. Мэтью в шутку притворился, будто выкидывает телефон за окно, но потом увидел номер звонившего на дисплее и побледнел.
— Сюзанна!
Испуг любимого мужчины не стал неожиданностью; правда, Хелен мучительно соображала, кто такая Сюзанна. У него столько родственниц! На лице у нее появилось выражение, которое ей самой казалось вежливым, на самом же деле было просто равнодушным.
— Вот как… Надо же!
— Моя дочь!
Мэтью явно обиделся, что вынужден напоминать ей, кто такая Сюзанна.
— Я знаю! Ответь.
Он снова пошаркал в спальню, снова заговорил шепотом. Хотя Хелен понимала, что поступает некрасиво, она навострила уши. Она слышала, как Мэтью успокаивает и разубеждает Сюзанну, которая, очевидно, была страшно расстроенна. Он пытался убедить ее, что между ними ничего не изменилось.
— Вы с Клодией можете приходить сюда, когда захотите. Вы можете познакомиться с Хелен и проводить с нами время по выходным.
Игнорируя слегка тревожный факт, что Мэтью использовал выражение «проводить время», Хелен не на шутку перепугалась. Девочки никак не фигурировали в ее фантазиях о жизни с Мэтью после того, как он бросит Софи. Она почти понимала, что могут чувствовать его дочери. Больше того — она сочувствовала им так, как, ей казалось, она никогда не сможет. Она не хотела, чтобы девочки отвыкли от отца, но неужели он не может встречаться с ними без нее? Пусть водит их в зоопарк, а потом кормит в «Макдоналдсе»… Разве не так ведут себя разведенные папаши из кинофильмов?
Сдаться и притвориться, будто все в порядке?
Хелен никогда не мучилась оттого, что у нее не было детей. Их просто не было, и все. Дети — это огромная ответственность и тяжкое бремя, которое не перевалишь на чужие плечи. Кроме того, она хотела чего-то добиться в жизни, она была честолюбива и решительна — а еще напрочь лишена была тяги к материнству. Иногда ей даже приходила в голову крамольная мысль: может быть, одна из причин, по которой она стала любовницей женатого мужчины, — именно то, что он вряд ли заставил бы ее рожать.
Однажды она все же забеременела — в самом начале романа с Мэтью, когда они, упоенные любовью, забыли об осторожности. Тогда ей нелегко было решиться на аборт. Целых два дня, прежде чем сообщить ему новость, она мечтала о том, как родит Мэтью ребенка, он переедет к ней и малышу… Будучи сторонницей рационального подхода, она разделила пополам лист бумаги и записала все доводы за и против.
За:
Мэтью придется во всем признаться Софи;
Мы с Мэтью будем после этого вечно счастливы;
Полгода можно будет не ходить на работу.
Против:
Растяжки;
Никогда больше не буду хорошо смотреться в бикини.
Она понимала, что доводов против гораздо больше, но думать обо всем, если честно, было противно. Проглядев свои записи, Хелен вдруг с ужасом поняла, что она просто поверхностная эгоистка, которая ставит на карту жизнь крошечного существа, растущего внутри нее. От собственного бессилия она расплакалась. Она убедила себя, что Мэтью будет, тронут, он будет в восторге, он будет ошеломлен — так же, как она.
Когда она, наконец, сообщила ему, что он скоро станет отцом, он пришел в ярость. Накинулся на нее, обвинив в безответственности. Почему она не предохранялась? Он как-то упустил из виду тот факт, что и сам забыл об осторожности. А еще он жутко перепугался. Как же Софи и девочки? И даже заподозрил ее в неверности — «ты уверена, что ребенок от меня?». Он кричал и просил, и, в конце концов, Хелен согласилась избавиться от ребенка. Мэтью дошел даже до того, что заявил: если она оставит ребенка, больше она его не увидит. Она сдалась. Мэтью, как порядочный человек, оплатил все расходы, но не сопровождал ее в частную клинику. Вместо него с Хелен тогда поехала Рейчел. Та тоже уверяла подругу, что та поступает верно, но по другой причине — зачем рожать ребенка от этого неудачника? Недели через три Хелен снова вышла на работу. В тот период она много плакала. Она понимала, конечно, что в ней бушуют гормоны, но отчего-то ей казалось, что так теперь будет всегда. Она сказала Мэтью, что ненавидит его, но тут же испугалась, что он воспримет ее слова всерьез. Почти сразу же она позвонила ему и извинилась. Она взяла на работе отпуск и шаталась по квартире в ночной рубашке, смотрела телевизор и ела.
Вдруг однажды утром она проснулась веселая и подумала: «Черт побери, она легко отделалась». Теперь она приходила в ужас при мысли о том, что ее организм пытался вынудить ее действовать против собственной воли. Она даже была благодарна Мэтью за его резкость. Свои записи она сохранила — на всякий случай, на будущее, если снова потеряет голову.
За:
Шесть месяцев не работать.
Против:
Растяжки;
Никогда больше не буду хорошо смотреться в бикини;
Придется забыть о перспективах (в то время Хелен еще не поняла, что карьерный рост ей и так не светит);
Мэтью бросит меня;
Я стану матерью-одиночкой;
Жизнь кончена, потому что мне придется присматривать за ребенком, и я не смогу никуда выходить, мужчины на меня и не посмотрят — я просто начну распадаться на куски.
Последний довод она обвела жирной линией.
Клодии, младшей дочери Мэтью, в то время было лет шесть; если бы сбылась самая заветная мечта Хелен, девочка провела бы большую часть своей жизни без отца.
В первый рабочий день Хелен уговорилась пообедать с Рейчел в кафе на Бервик-стрит. Все утро она старалась не попадаться Мэтью на глаза. Накануне они решили, что до поры до времени сохранят свои отношения в тайне от сослуживцев. Хелен обрадовалась — как она вообще сможет объяснить коллегам, что много лет бегала за боссом и ни разу даже не заикнулась об этом. Она поехали на работу по отдельности: Мэтью — в своем большом непрактичном автомобиле, а Хелен в переполненной подземке, и они лишь один раз прошли друг против друга по коридору, где обменялись довольно убедительным суховатым «Здрасте».
— Я чувствую себя виноватой перед его семьей. Рейчел фыркнула:
— С каких пор? Ты ведь ненавидишь Софи. Несколько лет Софи возглавляла список «Женщин, которых мы ненавидим», и сейчас Рейчел возражала по привычке, хотя лично ей Софи не внушала вообще никаких эмоций — ни положительных, ни отрицательных. Для самой Хелен на первом месте в «списке ненависти» стояли женщины, которые постоянно ходят к психоаналитику и жалуются на семейные неурядицы; тем не менее, она позволяла Рейчел ставить на первое место Софи.
— Я ее совсем не знаю, — возразила она.
— Ты никогда не переставала ее ненавидеть.
— Поэтому я сейчас и чувствую себя виноватой. Не старайся сделать мне еще хуже.
