— Привидение явилось голое!
— Век воли не видать — Верка, раздолбайка! Не успеешь клеши скинуть, а она, стервоза уже в чем мама родила, стоить раком…
— Излюбленная поза заразных привидений.
— Уханькаю!..
И пока Сеня Режик выстраивал из русских кирпичей многоярусный готический собор, я незаметно, бочком-бочком втискиваюсь между ним и нашим уважаемым членом.
В общем, от сеанса к сеансу мы убеждались в плодотворности неординарного подхода к спиритизму.
После успешного дебюта, вызвавшего в городе небывалый ажиотаж, Остап прочно осел в фаллическом флигеле, вырвавшись наконец из душных тисков зубного ля фам терибля.
Для укрепления своей репутации, как мистика и провидца, Бендер начал вести сугубо затворнический образ жизни — и так втянулся в него, что перестал практически выходить даже на крыльцо.
— Я, Коля Остен-Бакен, не вынесу очередного финта судьбы… Не хочу ничего, кроме этого отлаженного спиритического быта… Здесь уютно и безопасно… А то где-нибудь на свежем воздухе, на лоне природы или в вонючем проулке всадят по невежеству, глупости и алчности в тебя финский нож по рукоятку… Не желаю быть духом, желаю быть их властелином… В отшельничестве, чередуемом высоковдохновенными сеансами высокосортного спиритизма, есть своя непередоваемая прелесть…
Остап не бросал слов на ветер.
И неизвестно, как бы долго продолжалось его пребывание в шкуре мистика-одиночки, (а он вжился в образ, как улитка в раковину) если бы не грянула — война.
ИМПЕРИАЛИСТИЧЕСКАЯ, КРОВАВАЯ, МИРОВАЯ!
Глава 11
ЧЛЕНОВРЕДИТЕЛЬСТВО
«В общем, взвейтесь, соколы, орлами, полно горе горевать.»
О.Б.
Спиритизм, оккультизм, мистицизм, идиотизм, дарвинизм, хамизм, марксизм, онанизм, индивидуализм, оппупизм, бюрократизм, фрейдизм, иудаизм, символизм, клизмизм, терроризм, реализм, взяткизм с первого дня вступления Российской Могучей Славной Непобедимой Империи в войну напрочь сменил всенародный, горячий, искренний, доморощенный, исконно русский, православный патриотизм.
Кипучая натура Остапа Бендера, возбужденная мировым катаклизмом, не могла оставаться в стороне от общего подъема.
Умело подделав хронологию в нужном документе, он поступил на ускоренные акушерско-гинекологические курсы, дабы, как он выразился после утомительной родовой практики, снабжать будущие священные, кровопролитные, затяжные войны отменным пушечным мясом и санитарным обеспечением.
Получив соответствующую квалификацию и приняв самостоятельно два десятка орущих, мокрых, не поддающихся на уговоры и увещания младенцев, Остап оставил сие хлопотное занятие и открыл подпольную консультацию по АБОРТАМ И ЧЛЕНОВРЕДИТЕЛЬСТВУ.
От залетевших дам всех сословий и сумневающихся новобранцев не было отбоя.
Что касаемо меня, то, находясь в абитуриентском звании, я лелеял мечту: наперекор сокрушительным поражениям и победным реляциям, уехать по осени в столичный университет.
Факультет пока не выбрал, так как сам я хотел одно, маман — другое, а родитель — третье.
Пока я терзался в жребии и предвкушал блистательную карьеру на ниве тихого, незаметного, но плодотворного служения Родине, во славу себя и науки, Остап неутомимо консультировал.
Флигель залили карболкой и разделили простыней на две приемные: по женской части впускались культурно, через дверь, а по мужской, симулянтской, — через окно, для конспирации и увеселения соседок.
Остап гляделся весьма амбициозно и профессионально в белом халате, с нагло торчащим из кармана стетоскопом. Картину дополняли аптекарские очки и акушерский новенький саквояж, который Бендер не выпускал из рук, то и дело широко раскрывая и демонстрируя хромированный инструмент.
Чтобы скоротать время до отъезда, я совершенно бескорыстно ассистировал медицинскому светиле.
Я исполнял роль самоходного экспоната.
Для слабого пола — жертву аборта, со всеми вытекающими наглядными последствиями. Старательно изображал косолапость первой степени, криворукость и головодергание, особенно напирая на вываливание языка, пускание обильной слюны, невразумительного мычания и спорадического неконтролируемого извержения мочи. Для последнего (ошарашивающего) симптома я заранее запасался грелкой с чаем, которую приспосабливал в понятном месте и с помощью хитроумного резинополого механизма регулярно делал внушительные лужи.
Для сильного пола — изворотливого счастливчика и ловчилу, не боящегося загреметь в армейский рай. При этом я ничего не менял из репертуара жертвы аборта.
Остапа буквально рвали на части, и он умудрялся вести прием на обеих половинах одновременно, стремительно перемещаясь туда-сюда, гремя саквояжем и шелестя халатом.
Это напоминало игру в лаун-теннис.
Подача — слева, подача — справа!
Аут!
— И марганцовкой пробовали.
— От окопа могу рекомендовать выпадение кишки. Прямой, толстой, тонкой, слепой.
— И мылом.
— Каждый день натощак, не жуя, глотайте по десять пар сырых шнурков желтого цвета, предварительно для избежания внутрижелудочных травм удалив клещами металлические наконечнички.
— И мешок с сахаром подымали.
— Вареные нельзя. Запивать исключительно дистиллированной водой.
— И со второго этажа прыгали.
— Нет, меньше не рекомендуется. Десять пар — оптимальная доза… Противно? А когда осколок вопьется со свистом в брюшную полость и испортит бесповоротно пищеварение?
— И щипцами для завивки волос ковыряли.
— Тогда тренируйте кашель… Ну, разве это кашель… От настоящего кашля, не липового, у медкомиссии должны лопаться барабанные перепонки, как от артобстрела, а если при этом еще умело харкать всамделишной кровью.
— И трое суток лежали в горячей ванне с пудовой гирей на животе.
— Кровью харкать нежелательно?.. Тогда устроим незаживающую язву до окончания военных действий. Выбирайте: на руке, ноге, анусе, то бишь заднице.
— И лимонов перевели корзину.
— Нога — пусть будет нога. Правая? Левая? Выше колена? Ниже? На бедре? На голени? Без разницы — очень хорошо… В этой склянке особая мазь — наноси щедро, раз в неделю, не жадничай. Язва получится — высший сорт… На второй ноге?.. Излишне. Вполне хватит и на одной. От аромата твоего гниющего мяса сдохнут все мухи, а впридачу и фельдшера с докторами.
— И пьяный сожитель сапогом пинал.
— Запаха не переносишь?.. Тогда отрезай палец, желательно большой… На выбор имеются пила, кухонный нож, двери, трамвай, собака, беспородная, но хваткая. Момент — и пальца, как не бывало…Ах, пальчик жалко… Тогда висеть твоей шинели с мертвым содержимым на колючей проволоке спирали Бруно или валяться в грязной антисанитарийной воронке…
— И ничего, ничего, ничего не помогло! Ну, в таком разе медицина бессильна. Рожайте…
Остап выразительно щелкал пальцами.
И тут входил я, мычал, трясся, творил красивую лужу и удалялся к гренадерскому лбу, мучительно соображающему на, что же все таки решиться — на героическую смерть в штыковой атаке или на сырые шнурки, выворачивающий кашель, вонючую первосортную язву или вульгарное членовредительство…
Пронеслись стремительно дни, как вагоны со свежими пехотными ротами — с грохотом, лязганьем, пением, руганью, вонью и рельсовым затухающим эхом.
Вот прощальный поцелуй всплакнувшей маман.
Вот мужественные объятия родителя.
Вот вареная курица и коржики, мои любимые, — в дорогу.
Вот вокзальная суета.
Вот тесное купе.
Вот попутчики — раненый, с изящно забинтованной рукой, кавалерийский ротмистр и бледная монашка.
Вот станции, станции, станции…
И наконец — Петроград.
Университет.
И я в студентах.
При кафедре почвоведения.
Чем объяснить сей неожиданный выбор?
Просто мне в душу запало с пеленок и поразило своим неисчерпаемым богатством непонятное слово — ГУМУС.
В нем я прозрел смысл жизни вообще и своей в частности.
Из гумуса пришли, в гумус — уйдем.
Ах, какой это гумуснейший человечище (о том, кого уважаешь).
Гумуснейшая гнида (о том, кого не уважаешь).
Загумусеть — выпить по маленькой в теплой компашке.
Гумуснуть — приударить в приступе влюбленности.
Загумусниться — стать фанатиком и книжным червем.
Гумус, как известно каждому достаточно образованному человеку, не только основа плодородия, но и материал для многостраничной монографии.
По-моему, весомых аргументов предостаточно? По крайней мере, мое устремление в почвоведы, вызвало у домашних, судя по обилию торжествующих телеграмм и открыток, такое же ликование, как знаменитый Брусиловский прорыв.
