– Даже если они делают абсолютно бесполезную работу?
– Конечно. Возьмем, к примеру, ваш личный секретариат. Им всем куда лучше, когда Вы здесь и они заняты делом.
Я не совсем понял смысл его фразы и, нахмурившись, заметил, что работа в моем секретариате, наверное, имеет некий конкретный смысл.
Бернард вроде как бы не совсем согласился.
– И да, и нет, господин министр. Большая часть вашего личного персонала с утра до ночи занята написанием черновиков заявлений, которые вы никогда не делаете; речей, которые вы никогда не произносите; пресс-релизов, которые никто не публикует, которые никто никогда не читает и которых, откровенно говоря, никто просто не замечает.
Да, некий смысл в его замечании, конечно же, был. Что расстроило меня еще больше. Поэтому я тут же спросил его, не имеет ли он в виду, что моя работа также бессмысленна, как у всех этих функционеров ЕЭС.
Он сразу же и весьма категорично отверг даже саму возможность такого обвинения.
– Да упаси Бог, господин министр! Как вы могли об этом подумать? Вы ведь пришли в большую политику с единственной целью сделать людей хоть чуть-чуть более счастливыми. В принципе, именно этим вы и занимаетесь. Например, в нашем секретариате все вас очень любят… Равно как и в других местах, – поспешил он добавить.
Покончив с этим, мы приступили к обсуждению вопроса о кандидатах на премьерское кресло. Точнее, о крысиной гонке за этот сомнительный приз.
– А знаете, Бернард, я уже побеседовал на эту тему и с Эриком, и с Дунканом. И, по-моему, обещал поддержать первого.
– Вот как? – не без интереса заметил он.
– Но потом, – чуть подумав, продолжил я, – мне, кажется, пришлось пообещать поддержать также и Дункана.
Мой главный личный секретарь бросил на меня явно одобрительный взгляд.
– Правильное решение, господин министр. И, что еще важнее, весьма сбалансированное.
Приятно, конечно, слышать такое, но главного он, похоже, все-таки не понял. Поэтому пришлось доходчиво объяснить ему, что выполнить свое обещание и тому, и другому одновременно просто невозможно физически. Не говоря уж о моральной стороне вопроса.
Как ни странно, но с его точки зрения никакой проблемы вообще не было.
– Господин министр, вы ведь давали чисто политические обещания, так ведь? – Я согласно кивнул. – Ну тогда их следует рассматривать как предвыборные обещания, не более того. Народ это понимает. Так что нечего и беспокоиться.
В этом он, скорее всего, абсолютно прав. Но тут есть другая проблема. К сожалению, я толком не помню, а обещали ли мне что-нибудь взамен сами Эрик и Дункан? Не будет ли это выглядеть несколько… как бы это сказать, не совсем адекватно?
Впрочем, по мнению Бернарда, если они ничего конкретного мне не обещали, то никакой сделки ни с тем, ни с другим не было и, значит, беспокоиться, собственно, не о чем. Возможно, он прав, но… но мне в любом случае придется сделать выбор. Причем главное здесь – верно угадать победителя, иначе моя ошибка может нарушить существующий баланс сил.
– Поэтому основной вопрос, Бернард, сейчас заключается в том, чтобы решить, кем мне лучше стать: министром иностранных дел или канцлером казначейства?
Должен признаться, его однозначный ответ меня искренне удивил.
– Ни тем, ни другим, господин министр.
– Ни тем, ни другим? Как это?!
– Потому что и то, и другое иначе как политическим самоубийством не назовешь.
Сначала мне показалось, что в подобного рода вопросах мой главный личный секретарь либо несколько наивен, либо, может быть, даже несколько глуповат. Ведь речь идет о двух из трех самых высших постов в Кабинете министров! Пришлось деликатно напомнить ему, что, являясь всего лишь государственным служащим, то есть в конечном итоге простым чиновником, он вообще-то и не должен разбираться в тонкостях нашей политической жизни.
Он изобразил искреннее раскаяние и вежливо, но коротко извинился. А я продолжил. Тоже вежливо и коротко.
– Чтобы достичь успеха в политике, Бернард, надо всегда быть в центре внимания. Если ты канцлер казначейства Великобритании, то всегда на виду. А это очень даже хорошо для голосов избирателей. Ну теперь-то вы, надеюсь, понимаете?
Оказалось, да, понимает. В каком-то смысле, возможно, даже лучше, чем я сам. Я несколько пожалел, что говорил с ним таким покровительственным тоном, но, надеюсь, он тогда этого не заметил.
– Наш канцлер казначейства, господин министр, это мистер «Отрави людям жизнь», – спокойно, даже как-то равнодушно заметил он. – Неизбежное повышение налогов, скажем на пиво и сигареты, действует на электорат, как правило, очень плохо. – Здесь, кстати, Бернард совершенно прав. – И, кроме того, господин министр, вам когда-нибудь приходило в голову задуматься, каково это работать с постоянными заместителями канцлера казначейства? Думаю, что не очень ошибусь, предположив, обратите внимание, только предположив, что время от времени у вас появлялось смутное ощущение, что, будучи вашим постоянным заместителем, сэр Хамфри, скажем, далеко не всегда выкладывал все карты на стол.
Да, наши старые добрые британские недомолвки… Которые каждый понимает, как ему хочется… Я, тем не менее, счел нужным заметить, что в конечном итоге все обычно делалось так, как хотелось бы мне! (В данном случае вполне явно проявилась способность искренне верить в свои фантазии, что является неотъемлемым качеством любого профессионального политика. – Ред.) Затем Бернард вежливо поинтересовался, нет ли у меня случайно каких-либо опасений относительно того, как иметь дело с функционерами из Минфина.
Сначала мне хотелось просто отмахнуться от этого, но тут я вовремя вспомнил: я же не экономист! Значит, им легко будет водить меня за нос. Кроме того, мне вдруг пришла в голову вполне здравая мысль, что реальный эффект от любой новой экономической политики начнет проявляться не раньше, чем года через два. Если не позже. А на практике это означает, что в течение первых двух лет мне фактически придется платить за ошибки моих предшественников. Причем никто даже не понимает, что когда в экономике нелады, то с этим ничего, буквально ничего не поделаешь. Особенно если твоя экономика контролируется американской экономикой, над которой у тебя, как у министра Короны, нет никакого контроля.
Бернард выразил полное согласие со мной, но при этом не преминул добавить, что в ближайшее время, судя по вполне надежным слухам, от Америки следует ожидать серьезнейших потрясений.
Так, кажется следующим канцлером казначейства мне становиться не следует.
– По-вашему, если согласиться, выкрутиться не удастся? – с досадой спросил я.
– Фактически нет, господин министр. Если, конечно, вас не сделают министром иностранных дел… В качестве, так сказать, наказания…
В качестве наказания? Нет, непонятно. Как это, в качестве наказания?
– Все очень просто, господин министр. Дело в том, что быть главой МИДа еще хуже.
Неужели он на самом деле это имеет в виду? Бернард, как оказалось, совсем не так прост, и к его мнению иногда следует прислушиваться. Может, он хотел тонко намекнуть, что в иностранных делах практически не завоевываются голоса избирателей?
– Дело не только в голосах, господин министр. Видите ли, правительство вынуждено быть добреньким к иностранцам, а электорат хочет, чтобы оно их ненавидело. В частности, вашим избирателям не нравится, когда вы оказываете помощь слаборазвитым странам, в то время как Мидлендс[14] страдает от жесточайшей безработицы.
Мидлендс? Но ведь это же мой избирательный округ! (Тот факт, что Бернард Вули привел именно этот пример, вряд ли можно считать простым совпадением. – Ред.) Да, тут есть над чем подумать. Действительно, а так ли уж мне нужен наш МИД? Ведь в любом случае придется болтаться по миру. И в то время, как коллеги по Кабинету будут старательно обустраивать страну, безработные будут с завистью смотреть по телевизору, как я ем устриц на дипломатических приемах. И в это же самое время в моем избирательном округе будут продолжать закрываться больницы!
Что же касается мировой политики, то и здесь, в конечном итоге, МИД имеет к ней довольно косвенное отношение. Реальной власти у нас все равно нет, мы не более чем нечто вроде американской ракетной базы, только и всего.
А Бернард, равнодушно пожав плечами, добавил, что ПМ будет отправлять своего министра иностранных дел решать проблемные вопросы, а в престижные заграничные вояжи будет ездить сам. Чтобы купаться там в лучах славы. И пожинать политические дивиденды. Лично!
Ну уж чего-чего, а нового здесь ничего нет. Так всегда было и будет. То же самое можно сказать и о канцлере казначейства. Все уверены, что те, кто отвечает за финансы, всегда проигрывают выборы, а премьеры, наоборот, их всегда выигрывают. Так оно на самом деле и есть.
