– К кому подходить? – уточнил Глебов.
Шутов пожал плечами.
– Без понятия, мы не обменивались фотками. Чтобы узнать друг друга, мы решили использовать кодовое слово.
– Ну?
– Ты должен сказать «репитетаконтрапункт».
– Что-что? – не поверил своим ушам Глебов.
– Репитетаконтрапункт. Запомнил или повторить?
Глебов с угрозой надвинулся на не осознающего свою дурость Шутова и предупредил:
– Когда выйдем отсюда – беги и не оглядывайся.
– А говорил, что не гопник, – заметил Покровский.
– С тобой тоже пообщаюсь.
Велев друзьям следовать за ним, Глебов вошел в кафе и направился к ближайшему из посетителей. Оторвавшись от созерцания вечерних новостей, мужчина вопросительно уставился на остановившегося рядом с его столиком парня.
Чувствуя себя полным идиотом, Глебов начал нерешительно мямлить:
– Репи... рети...
Сзади на плечо Глебова легла чья-то ладонь. Скосив глаза, он увидел короткие, толстые, украшенные массивными перстнями пальцы, медленно-медленно обернулся и уткнулся взглядом в лысую макушку. Взгляд скользнул ниже, и один за другим в поле зрения начали появляться: низкий лоб, квадратное лицо с пересекающим его сизым шрамом, двойной подбородок, плавно перетекающий в толстую, короткую шею, воротник распахнутой черной кожанки, малиновая рубашка, выдающееся вперед пузо, нависающее над черными спортивками, и остроносые туфли. Невысокого роста, мужчина был широким и круглым, как колобок, а одевался так, будто явился прямиком из лихих девяностых-нулевых.
Оценивающе пробежавшись по Глебову маленькими белесыми глазками, мужчина басом спросил:
– Это ты Опухший заяц?
– Простите, что? – пискнул Глебов.
– Говорю, это у тебя был ник на форуме – Опухший заяц?
Глебов бросил быстрый взгляд на замерших позади мужчины друзей: Покровский делал вид, что разглядывает потолок, а Шутов истово кивал.
Ничего не оставалось, кроме как идти до конца. Поклявшись себе непременно вздрючить рыжего, Глебов, залившись краской стыда, подтвердил:
– Да, я – Опухший заяц. Репи... репо...
Мужчина поморщился.
– Да-да, репетитор какой-то там пук. – Он кивнул на пустующий столик с графином и тарелкой с курицей. – Туда.
Подойдя к своему столику, мужчина грузно опустился на стул, вытер о рубаху на груди мокрые после посещения туалета руки и вопросительно глянул на замерших перед столиком парней.
– Чего встали? Падайте.
Похватав от соседних столиков стулья, робеющая от грозного вида бывалого уголовника троица поспешно уселась напротив. Покровский состроил каменную, пафосную физиономию, которая, как ему казалось, могла бы принадлежать настоящему преступнику, и, не мигая, вылупился на мужчину, Глебов решил быть самим собой, а Шутов впал в панику, всегда сопровождающуюся приступом астмы. Решив перетерпеть приступ, он крепко стиснул челюсти, сконцентрировал взгляд на графине с водкой и сосредоточился на дыхании. Пыш-ш-ш-пу-у, пыш-ш-ш-пу-у – размеренно и громко вдыхал и выдыхал Шутов, и издаваемый им шум больше всего походил на звуки дыхания Дарта Вейдера.
Наполнив из графина рюмку, мужчина опрокинул ее в себя, с грохотом поставил ее на стол, вытер рукавом влажные губы, снова наполнил рюмку и подвинул ее на середину стола. Спросил у Глебова:
– Выпьешь?
Глебов покачал головой.
– Не могу, я за рулем.
Одобрительно кивнув, мужчина подвинул рюмку к себе.
– Как звать?
– Сергей.
– Вертолет.
– Что вертолет? – переспросил Глебов.
– Кликуха у меня такая – Вертолет. А ты на что отзывался на зоне?
Растерявшись, Глебов ляпнул первое пришедшее на ум слово:
– Дирижабль. – Заметив в глазах Вертолета немой вопрос, он поспешил пояснить: – Когда садился, я был очень толстым. Поэтому меня прозвали Дирижабль. Но потом я похудел.
Вертолет едва-заметно улыбнулся.
– Да, на зоновской-то баланде грех не похудеть. – Он стер улыбку с лица, поднес ко рту рюмку и продолжил допрос: – По какой статье пошел?
И снова не оставалось ничего, кроме как назвать первые пришедшие в голову цифры. Вспомнив номер своего автомобиля, сглотнув, Глебов ответил:
– По двести сорок первой.
Поперхнувшись водкой, Вертолет зашелся в приступе кашля. Прочухавшись, он удивленно просипел:
– И ты правда собрался брать сейф?
Глебов смущенно кивнул.
– Интересно-интересно, – почесал подбородок Вертолет. – И с какого перепуга сутенера потянуло на сейфы?
– Ну... – протянул покрывшийся испариной Глебов, лихорадочно придумывая достойное объяснение своей лжи. – Я это... просто устал заниматься проститутками. Слишком много истерик. Поэтому решил попробовать себя в мужском деле.
– Что ж, уважаю, – кивнул Вертолет. Взяв столовый ножик, указал им на Покровского и Шутова. – Что с рожами у твоих корешков? Чего они такие дикие? Кидаться на меня не будут?
Глебов зыркнул влево-вправо: Антон сверлил взглядом графин с водкой, будто желал прожечь его насквозь, а по его лицу бегали желваки из-за крепко стиснутых челюстей, Гоша, чуть склонив голову набок, с каким-то безумным выражением лица, выпучив глаза, настойчиво искал взгляд собеседника.
Незаметно двинув друзей локтями, Глебов пообещал:
– Не будут, гарантирую.
– Вот и правильно. – Вертолет с силой почти по самую ручку вонзил нож в курицу. – Не балуйте у меня, пацанчики.
Не выдержав, Шутов вырвал из джинс ингалятор, засунул голову под стол и сделал шумный вдох.
Отвечая на немой вопрос Вертолета, Глебов сказал:
– Наркотики. Пока не понюхает, у него всегда рвет крышу.
– Не советую тебе связываться с торчками, – участливо произнес Вертолет. – Подставит ведь.
– Да уже подставил, – с досадой признался Глебов.
Вертолет хмыкнул.
– Ладно, какая интересует марка?
– В смысле марка? – не понял Глебов.
– Сейф. Какой будете вскрывать сейф?
– Э-э-э... – косясь на вытирающего рот Шутова, протянул Глебов. – Вообще-то, мы не думаем, что у нас получится вскрыть сейф.
– Тогда что? Интересует сигнализация? Или надо открыть замок?
– Замок? – переспросил Глебов. – Его мы тоже вряд ли вскроем.
Оторвав от курицы ножку, Вертолет наклонился над тарелкой, вгрызся в ножку и исподлобья уставился на троицу. Пока он медленно жевал, не сводя с друзей пристального взгляда, по его подбородку текли струйки жира.
Взяв салфетку, Вертолет вытер рот, разогнулся и сказал:
– Чего-то я не догоняю. Зачем вам нужен совет медвежатника, если вы не собираетесь ничего вскрывать?
– Какого медвежатника? – начав все понимать, по инерции переспросил Глебов.
– Который занимается замками! – набычился Вертолет.
Кашлянув, Глебов осторожно спросил:
– Уважаемый Вертолет, а вы разве не грабитель?
– Я что, ёпт, похож на гоп-стопщика?! – с грохотом стукнул кулаком по столу мужчина.
Внезапно отмерев, Покровский тонким голосом пискнул:
– Никак нет!
– Да я в жизни ничего и ни у кого не забирал силой! – Вертолет продемонстрировал растопыренные пальцы. – Вот эти пальчики вскроют абсолютно любой замок. Мне без понту ходить по беспределу! Я человек уважаемой профессии! Понятно?! – Он брезгливо скривился. – А теперь двигайте отсюда, шпана!
Выйдя из кафе на улицу, первое, что сделал Глебов, это схватил, нагнул и зажал голову Шутова под подмышкой. Выкручивая ухо друга, Сергей сквозь зубы процедил:
– Грабитель, да? Настоящий профессионал? Сидел за сейфы?
Безуспешно пытаясь оттянуть душащую его руку, Шутов прохрипел:
– Ну за взлом сейфов. Я просто немного не так его понял. Я не спец по блатной фене. А он ни разу не произнес слово «медвежатник».
– Да у меня больше опыта в грабежах, чем у твоего профессионального налетчика!
– Зато он может помочь нам вскрыть сейф.
– Осталось только найти сейф, – насмешливо заметил Глебов. – В котором есть деньги. Знаешь хоть один такой?
Подняв перед собой, подобно прилежному школьнику, руку, Покровский произнес:
– Я знаю...
Помахивая пустой спортивной сумкой, Давыдов толкнул дверь секс-шопа, располагающегося рядом с оживленным перекрестком в спальном районе, под звон колокольчика вошел внутрь и принялся вытирать о коврик ноги. В просторном помещении со множеством заставленных игрушками и дисками стеллажей и вешалок с эротической бельем и тематической одеждой не было ни одного покупателя. Лишь за прилавкам сидел молодой, субтильного телосложения парень-азиат, да по стоящей напротив входа плазме, увенчанной веб-камерой, без звука крутилась реклама женского белья.
