Доктор внимательно их рассмотрел и пометил вершинки-сломы цифрами. «Отбой боевой тревоги, подвахтенным от мест отойти. Разрешён выход наверх по десять человек», – глухо разнеслось за металлической дверью, всё оживилось и забегало. Доктор машинально ощупал карман висевшей канадки на наличие там «Беломора».
– Валерий Яковлевич, я вас подменю, команде перекур…
Голова санитара Тонких смотрела сверху, почти из-под подволока и имела выражение детской непосредственности.
– Спасибо! – сказал доктор, надевая канадку. – Но только я Вас попрошу, Антон Павлович, ничего здесь не трогать. Состояние Кивко можно считать удовлетворительным. Удары сердца и пульс – чистые, дыхание не затруднено. Подключены датчики. Так что никаких самовольных действий. Я перекурю и сразу приду.
– Не извольте беспокоиться, – уверила голова, распахивая дверь и выпуская доктора.
С перекура доктор возвращался взбодрённый ночной стужей открытого моря. Три беломорины, выкуренные кряду, слегка кружили голову, тревожа вестибулярный аппарат. «…Как хорошо быть надводником, – размышлял на ходу Валерий Яковлевич. – Всегда озон, всегда свежесть йодидов… и перекурить можно запросто…» В таком вот благостном состоянии он открыл дверь своего заведования. «… и здесь, вроде, всё тип-топ…»
– Больной попросился по малой нужде, – доложил дежуривший санитар. – К системе мочеиспускания подсоединена «труба Рига».
– Ну, что ж, неплохо, неплохо, Антон Павлович. Будете уходить, вынесите утку.
– Есть! – ни сколько не смущаясь, ответил мичман Тонких.
Ах! Как ему нравилось его вторая специальность… Как нравилась!
Он так самозабвенно относился к своим обязанностям санитара и первого ассистента врача… О специальности первой – химика-дозиметриста – вспоминал всё реже и реже. Как это всё-таки благородно – спасать людей от болезней и боли! Очень благородно… Вот и его «ноу-хау» – «труба Рига» – уже растиражирована среди десятков экипажей. Мелочь, невзрачная «рацуха»… А сколько удобств! К медицинскому судну, на его выступающую для малых нужд часть, крепится резиновый шланг от стиральной машины «Рига». Судно стоит под кроватью, а раструб шланга одевается на фаллос… Вот и вся недолга! Корабельные врачи с почтением здоровались с Антон Палычем. А славу Антон Павлович любил. Любил! И ещё он любил деньги. Кто же этого не любит? – возразите вы. И правильно. Но именно эти два предмета – слава и деньги – натолкнули его на мысль стать зубным техником. И лелеял, лелеял мечту Антон Павлович. Втайне носил её у самого сердца.
Больной заёрзал и еле слышно прошептал:
– Жжёт… Жжёт…
Доктор секунду потратил на показания приборов. Стрелки не двигались, отмечая стабильность работы сердца.
– Где, где жжёт? – спросил доктор.
– Там…
Доктор понял, что жжёт орган, к которому было подсоединено судно. Он резко отдёрнул простынь и снял раструб. Мужское хозяйство Кивко было пунцово-красным. Опытный глаз старшего лейтенанта безошибочно поставил диагноз: химический ожог.
– Палыч, ты чем дезинфицировал свою трубу?
– Хлоркой, – нисколько не колеблясь, ответил Тонких.
– Хло-орр-кой??!…Ну, ты-ы, Палыч… электрофорез тебе в анус! Хлоркой?!… Бери банку, налей тёплой воды, будешь делать подмывание… ну-у, Палыч… хлоркой?!…
Мичман Тонких извинительно и тихо юркнул в дверь и растворился в отсеке.
«Годзила химическая!… – слал ему в след упрёки доктор. – Хлоркой… видите ли… будешь теперь мудомоем. Хм, хлоркой… – он ещё раз внимательно осмотрел „хозяйство“. – Ну, распухнет… Пощиплет, не без этого… Хлоркой?!… Э! Э-э, парень! Ты чего?!»
Доктор краем глаза обратил внимание на стрелки прибора, они начали сползать к нулю. Он ткнул кнопку электрокардиографа и быстро стал готовить шприц. Из умного ящика поползла лента, как из кассового аппарата в магазине. Сколько чего стоит? Жизнь Кивко падала в цене. Разброс амплитуд кардиограммы пытался вытянуться в прямую.
«Парень, парень!… не шали. Сейчас я, сейчас, – доктор набирал раствор из пузырька, – сейчас я, быстро…»
За дверью бесцеремонно и громко по трансляции разнёсся голос Ротару: «Чорвону руту нэ шукай вэчорамы…» Но доктору было не до Софии. Он щёлкал по кончику шприца, выпуская воздух до тонкого фонтанчика.
И – о! чудо! Стрелки поползли вправо! Амплитуда кардиограммы росла! Но доктор всё равно укол сделал. Не больно и быстро.
Кивко лежал в забытьи. Вдев в уши стетоскоп, старший лейтенант начал прослушивание. Сердце больного с каждой секундой прибавляло обороты. Доктор прощупал пульс. «Как у спортсмена-стайера… Интересно! Что с организмом?»
– Кивко, ты как?
Тот открыл глаза, улыбнулся и прошептал:
– Щиплет…
– Потерпи… это мы поправим.
Ротару закончила петь. Корабельная трансляция «передавала» последние известия, но их отключили из рубки РТС.
Дверь в амбулаторию распахнулась, и доктор увидел трёхлитровую банку с водой на вытянутой волосатой руке.
– Валерий Яковлевич, меня начхим вызывает. У нас «катюша сдохла»…
– Мы же в надводном, что ей сдыхать?! – возмутился доктор.
– Не знаю… Пойду разбираться.
Дверь вежливо прикрылась. «…Левиафан иорданский… одни заботы от тебя, – подумал доктор, проверяя пальцем воду. – Хлоркой… оно – дезинфицирует…»
Он достал большой ватный тампон и окунул его в воду.
– Давайте, я сам… – сипло заговорил матрос.
– Ты лежи… и не дёргайся, – доктор приступил к обмыванию. – «Сам он»… Датчики на тебе, понял?!
– Понял, – ответил Кивко. – А руки, зачем привязали так?
– Сказал же – датчики… Ну, как? Так лучше?
– Уже не щиплет.
– Вот и ладушки. Пусть так полежит, как подгузничек. Он оставил влажный тампон на «хозяйстве» и прикрыл пострадавшего простыней.
– Товарищ старший лейтенант, что теперь со мной будет?
– С тобой? А ничего не будет. Дыши, главное, ровно. До приказа сколько осталось? Меньше месяца. Домой поедешь… Привет передашь своей нэзалэжний Украини!
– Да я же с Урала…
– Ну, тогда сибирякам привет!
Доктор внимательно рассматривал кардиограмму. «Мистика какая-то… На фибрилляцию не похоже. Прошло больше суток, да и стимуляторы я прокалываю. Вот эта и эта – вершинки… а дальше – плавный скачок!… Интересно!… может, это он так на песню реагировал? На его же мови. Да-а! Но абсанс ещё возможен… клиническая смерть – это не хлорка в шланге… – рассуждал сам с собою доктор. – Аута можно ждать в любое время… Эх, анализы б сейчас…»
Завтракали в экипаже на свежем воздухе. Лодка шла в надводном положении, и система вентиляции работала из атмосферы – по разомкнутому циклу.
Не успел доктор приступить к «квадратной яичнице» – омлету из яичного порошка – как недовольный старпомовский голос спросил:
– Глушенков, как состояние Кивко? Получено радио – работаем ещё двое суток.
Доктор отложил вилку и начал обстоятельно докладывать о состоянии матроса. Но через две минуты взбешённый старпом уже разделывал его под орех:
– Эскулап Асклепий, ещё и старший лейтенант! Я его о состоянии матроса спрашиваю, а он мне тут про отсосы-абсансы рассказывает! В зад свой эти фибриляции заткни! Понял? Фибрилляции-бляции! Ты мне гарантии дай, что я труп в базу не притащу через двое суток… Гипоксемия твердолобая!!
Доктор выдержал паузу и вполне спокойно ответил:
– Гарантии может дать только господь Бог. А в штаб доложите, что больной находится под постоянным наблюдением врача. Состояние больного – удовлетворительное, но стабильное…
– Ты мне тут Бога не впутывай! На небесах он, к авиации ближе… Гарантируешь, значит?
Доктор не ответил – ни да, ни нет, а спокойно стал нарезать «квадрат» ножом.
– В море выходим – чаще Новый год бывает… А офицеры у нас заведования свои подготовить не могут, должно… – басил рассерженно старпом. – Начальник химической службы, как святой Евлампий, вокруг своей К-3 порхает! Дел – невзакавыку! Доктор идиоматику втюхивает… Ну-у, придём в базу… Я вам устрою праздник папуасов! – он зло отхлебнул чай и опять обратился к доктору. – Глушенков, а когда же Вы, наконец, свой склеп в порядок приведёте? Благодаря Вам за задачу трояк влепили…
– Нет же белой краски у боцмана, товарищ капитан второго ранга! – спокойно, но с толикой иронии ответил доктор.
– У боцмана её, может, и никогда не будет, так как её и в тылу нет… Но вы же офицер? Или кто? Вот и купите. Деньги-то вам пока платят? Я не знаю, как там Кивко, но ведь в Вашей амбулатории – глист повесится!
Сидевший рядом со старпомом замполит как-то с ужасом посмотрел на свой недоеденный омлет. Ну, не везёт замполиту с приёмом пищи. Брезглив, однако!
– В общем, так, старший лейтенант медицинской службы. По приходу в базу сход я Вам запрещаю! Пока не приведёте свой «склеп» амбулаторию… в надлежащий вид. Вы поняли?!
