– Очередной выход в свет?
– О да, – сказал он, явно не испытывая никакой неловкости.
Тут мне впервые пришло в голову, что «Ковент-Гарден» теперь входит в сферу моей компетенции. А я там практически не бывал!
– Э-э… послушайте, Хамфри, могу я составить вам компанию?
– Да, господин министр! Конечно! – воскликнул он с искренней теплотой.
Должен признаться, мы отлично провели вечер: хорошая музыка, великолепные голоса, изысканная публика, потрясающие бутерброды с осетриной горячего копчения…
Может, я все-таки был не совсем прав? Разве средний класс не имеет права на маленькие слабости? По-моему, имеет!
10 ноября
Сегодня во время очередного совещания, на котором присутствовал и мой старый друг доктор Картрайт, неожиданно возникла довольно-таки интересная ситуация.
Совещание было посвящено проблемам местного самоуправления и в целом протекало на редкость скучно. Как и предсказывал сэр Хамфри, наше министерство растет не по дням, а по часам, соответственно увеличиваются его штаты и бюджет. Мой постоянный заместитель не скрывает удовольствия – он в своей стихии. Но почему же не прибавляется принципиальных решений – моего кровного дела? Вот в чем вопрос.
Мы без особых хлопот разделались с первыми шестью пунктами повестки – ничего интересного, за исключением, разве что, лингвистических уточнений Бернарда, от которых он просто не в силах удержаться. Иногда это становится похожим на манию.
– Итак, пункт семь, – прочитал я. – В чем суть?
– С вашего позволения, господин министр, – начал сэр Хамфри, – я сделаю краткое резюме…
Бернарду явно не терпелось что-то сказать.
– Да, Бернард?
– Э-э… я хотел только заметить… в порядке уточнения, что, в принципе, нельзя сделать резюме, если вопрос даже не начали обсуждать…
Сэр Хамфри (он вообще не терпит, когда его кто-либо поправляет, тем более такая мелкая сошка, как личный секретарь) холодно поблагодарил Бернарда и продолжил свою фразу, давая ему понять, что подобное уточнение излишне и недопустимо.
– Благодарю вас, Бернард, что бы мы без вас делали?… Господин министр, вкратце резюмируя итоги нашего последнего заседания, а также содержание ряда сопутствующих материалов – их вы, несомненно, получили в красных кейсах, – я, с вашего позволения…
– Да-да, конечно.
И тут я понял, что толком не знаю, о чем идет речь. Эпизод с Бернардом меня не только позабавил, но и отвлек от обсуждения. К тому же, они ежедневно заваливают меня бумагами. Не могу же я, черт побери, всего упомнить!
Пришлось спросить Хамфри, что именно он имеет в виду.
– Мы вынесли решение о принятии дисциплинарных мер к совету графства Дербишир, – разъяснил он.
За что? На каком основании? Суть проблемы по-прежнему оставалась мне неясна, но… не признаваться же в этом перед своими подчиненными. Пусть думают, будто я в курсе. Лучше прибегнуть к помощи Бернарда.
Оказывается, упомянутый совет не прислал в министерство квартального статистического отчета.
Я поинтересовался, как принято поступать в подобных случаях. Сэр Хамфри предложил на выбор несколько вариантов:
– Выговор, официальное осуждение в прессе, лишение различных субсидий и дотаций или даже, как вам, без сомнения, хорошо известно, господин министр…
– Да-да, – одобрительно закивал я.
– Прекрасно, – сказал он и замолчал.
Почему он остановился? Я же понятия не имею, что он собирался мне сообщить. Но Хамфри явно ждал от меня ответа.
– Э-э… мне хорошо известно… что?
– Что?
– Что мне хорошо известно?
– Трудно себе представить… – Видимо, поняв свою оплошность, он поспешно добавил: – Я имею в виду, трудно себе представить, что вам может…
– Вы говорили, – подсказал я, стараясь не выказывать смущения (все-таки мою растерянность и неуверенность видели семь официальных лиц различного ранга), – вы говорили: «Или даже, как вам, без сомнения, хорошо известно…»
– Ах да, господин министр, конечно… Или даже вызов совета в суд.
– Неужели нарушение сроков подачи отчетов настолько серьезный проступок? – удивился я.
Все семь чиновников пришли в ужас.
– Не просто серьезный, а граничащий с преступлением! – категорически заявили они.
Сэр Хамфри немедленно рассеял мое недоумение:
– Если местные власти не будут вовремя представлять нам отчетность, статистическая информация правительства потеряет смысл, ибо будет неполной…
Я заметил, что правительственная статистика и без того не имеет смысла. Никто этого не отрицал, хотя Бернард высказал предположение, что сэр Хамфри, видимо, намеревался подчеркнуть ее полную бессмыслицу. Чем заслужил поистине испепеляющий взгляд своего патрона.
Они хотят сделать козлом отпущения графство, которое, как известно, контролирует наша партия!… Очевидно, догадавшись, о чем я подумал, сэр Хамфри высказал свои соображения. В ответ я предложил выбрать в качестве наглядного примера любой местный совет, находящийся под контролем оппозиции.
Мое предложение не встретило энтузиазма. Не понятно почему. Во всяком случае, сэр Хамфри враждебно поджал губы, а остальные молча уткнулись в свои блокноты. Чего они от меня ждут?
Тогда я напрямик спросил, чем их так прогневал совет Дербишира. Они сразу оживились.
– Дербишир постоянно задерживает и крайне небрежно заполняет синие формы, – заявил заместитель постоянного заместителя.
(По-моему, синие формы – это что-то связанное с финансами.)
– Они прислали сведения об этническом составе совета на обороте министерского циркуляра, – пожаловался помощник заместителя постоянного заместителя.
А его коллега – очень привлекательная молодая особа – была в ужасе, так как до сих пор не получила от совета «Пересмотренный анализ деятельности работников социальной сферы» за минувшие два квартала.
– Им совершенно нельзя доверять, – патетически заключила она. – Просто кошмар!
Забавная характеристика кошмара – небрежное заполнение синих форм.
– Да-а, просто непонятно, как они там еще существуют, в этом Дербишире, – иронически заметил я.
Сэр Хамфри принял мое замечание за чистую монету.
– Вот именно, господин министр, по части некомпетентности им нет равных.
– Может, у них все-таки имеются веские оправдания? – предположил я.
Мой добрый друг доктор Картрайт поднял руку.
– Кстати, следует отметить, что…
Мой постоянный заместитель бесцеремонно прервал его.
– Итак, будем считать, мы договорились о необходимости соответствующих дисциплинарных мер…
Доктор Картрайт сделал еще одну попытку высказать свое мнение:
– За исключением того, что господин министр мог бы…
Хамфри снова перебил его.
– Вы согласны, господин министр?
Все это выглядело довольно подозрительно. Я решил не давать окончательного ответа.
– Вопрос не из простых, Хамфри. Речь идет о наших друзьях.
– Заблуждаетесь, господин министр, о врагах… врагах эффективного управления.
Не желая уступать столь откровенному давлению, я потребовал время на размышление.
– Мне нужно двадцать четыре часа. Надо уладить дела с партийным руководством. Организовать приглашение председателя к Номеру Десять – для неофициальной беседы за рюмкой коньяка или что-нибудь в этом роде. Одним словом, смягчить удар.
Поскольку возразить им было нечего, мы перешли к следующему пункту.
После совещания доктор Картрайт задержался, видимо, желая переговорить со мной наедине, однако сэр Хамфри мягко, но настойчиво взял его под руку.
– Нужен ваш совет, Дик. Не уделите мне минутку? – И выпроводил его из кабинета.
Хорошенько обдумав все на досуге, я решил завтра поподробнее расспросить Бернарда.
17 ноября
День интересных открытий.
Придя на работу, первым делом вызвал Бернарда.
– Интуиция подсказывает мне: нам не следует принимать дисциплинарные меры против совета Дербишира, – сказал я. – Кроме того, доктор Картрайт, похоже, хотел мне что-то сообщить. Надо к нему заглянуть.
– Мне кажется, этого не следует делать, господин министр, – возразил он, пожалуй, чересчур поспешно.
– Почему?
– Дело в том… э-э… принято считать, что, если министру понадобится какая-либо информация, ему предоставят ее. Если министры примутся сами отыскивать информацию, они могут… э-э… они могут…
– Ее найти?
– Да, – покорно признался Бернард.
Я заметил, что, даже если «это принято», лично я так считать не собираюсь.
– Кроме того, – собравшись с духом, продолжал Бернард, – сэр Хамфри категорически против того, чтобы министры, как он говорит, «ходили в народ».
Не вижу в этом ничего плохого. Даже королева «ходит в народ». Он со мной не согласился.
