Мы с Эмбер всегда были очень близки, и наутро она предложила подвезти меня по благотворительным магазинам Лондона, чтобы избавиться от свадебных подарков. Сказала, что хочет помочь и отвлечься от переживаний. За завтраком на ней лица не было. Видно, всю ночь глаз не сомкнула. Она то и дело пыталась поставить сахар в морозилку.
— Ты уверена, что сможешь вести машину? — усомнилась я.
— Да, я в порядке, — кивнула она в ответ.
«Гав! Гав!» Почту уже принесли. Кто бы это мог быть? За дверью стоял маленький человечек с огромным букетом.
— Мисс Эмбер Дейн? — спросил он, пока я пялилась на охапку роз цвета фламинго.
— Нет, — разуверила я. — Но она дома.
Я подписала квитанцию о доставке и потащила букет в квартиру. На целлофановой обертке красовался ярлык «Флорибунда». Как странно! Зачем это Хелен посылать цветы моей кузине?
— Это от Чарли! — крикнула Эмбер, схватив крошечный белый конвертик. — Это его почерк! Он хочет, чтобы я вернулась. Прошло всего несколько часов, но он уже осознал, что совершил чудовищную ошибку.
Она разорвала конверт и вынула маленькую прямоугольную карточку. Пробежала ее глазами, и взгляд потух.
— Лучше бы он прислал похоронный венок, — горько произнесла она, протягивая мне карточку.
«Мне очень жаль, что все так вышло. Надеюсь, у тебя все будет в порядке, Эмбер, и мы останемся друзьями».
А ведь Доминик даже цветы не прислал, вдруг пришло мне в голову. И не предложил остаться друзьями. Он мне вообще ничего не предложил, кроме моего же барахла, которое запихнул в два пластиковых пакета.
— Не могу даже смотреть на это, — пожаловалась Эмбер, хватая сумку и ключи от машины. — Отвезу их в больницу.
Так что первым делом мы заскочили в бесплатную городскую лечебницу, где оставили цветы в приемной, и только потом отправились по моему списку. Нам пришлось сделать пять ездок: свадебных подарков туча, а машина у Эмбер не резиновая. Зависнув на двойной желтой линии, ее крошечная черная «мини», как мотылек, содрогалась под весом коробок, пока я ныряла в магазины с подарками. Словно леди Баунтифул [30], я рассыпала из рога изобилия роскошные подношения: хрусталь, электрические чайники, коврики для пикника.
— Неужели вам это не нужно? — не поверила женщина из магазина Красного Креста, когда я протянула ей эксклюзивную чашу от «Уотерфорд».
— Нет, — твердо ответила я. — Не нужно. Эмбер немного огорчилась, когда пришел черед терки для трюфелей от Антонио Карлуччио и «Поваренной книги Ривер-кафе»[31], но я не поддалась на уговоры. Я должна была избавиться от всех подарков до единого. До последней коробочки. До последнего бантика. Когда мы проезжали Камден и Хампстед, она повеселела. И принялась твердить, какая же Доминик свинья и как она хочет убить его за то, что он со мной сделал. А потом перекинулась на Чарли и стала честить его последними словами, в общем-то, незаслуженно. Я даже не виню его за то, что он бросил Эмбер, хотя никогда не осмелюсь признаться в этом кузине. Я очень осторожно спросила, уверена ли она, что не совершила ошибку с Чарли. Может, в один прекрасный день она передумает?
— Разумеется, уверена, — отбрила она. — Ты что, думаешь, я захочу пройти через это варварство? — И сестрица в который раз стала расписывать все кошмары, которые случаются, когда забеременеешь. Утренняя тошнота, спазмы, отеки и варикоз, не говоря уж о кровотечениях и выпадении волос. Эмбер называет это экзекуцией.
— Плод по своей природе паразит, — разглагольствовала она, отъехав подальше от края тротуара. — Он высасывает кальций из твоих зубов, железо из крови, забирает все витамины из пищи. Как стремительно растущая опухоль, он захватывает твое тело.
Далее, как всегда, она взялась перечислять «кошмары родов»: боль, крики, швы, кровища. Но, если верить Эмбер, нет ничего хуже отупения.
— Доказанный факт: во время беременности мозг уменьшается, — заявила она с непререкаемой уверенностью, когда я опять села в машину.
— Да, но не на семьдесят процентов, как ты утверждаешь, — возразила я, и мы отправились дальше. — Знаешь, думаю, статистика не всегда права.
— А я уверена, что права! — стояла на своем Эмбер, выпячивая губы и качая головой. — Посмотри на всех моих подруг, которые дружили с мозгами. Стоило им только забеременеть, как они в ту же минуту подписались на «Хелло!».
И она опять принялась за Доминика, обозвала его «грязной свиньей» и предположила, что, если бы не он, Чарли и в голову не пришло бросить ее. Мне не понравился такой ход мыслей, но, естественно, я промолчала. Никогда с ней не спорю. Вообще-то, я никогда ни с кем не спорю. Наверное, пора научиться. И тут она пообещала, что выведет Доминика в следующей книге. Я взмолилась:
— Нет, прошу тебя, Эмбер, только не это!
— Не нервничай, — хитро улыбнулась она, когда мы рванули к дому. — Я сделаю это тонко.
Тонко? Да у Эмбер тонкости, как у морского пехотинца.
— Не бойся, Минти! Никто и не поймет, о ком речь, — продолжала она успокаивающим тоном. — Назову его Доминик Лейн. Напишу, что ему тридцать пять лет, что он светловолосый страховой агент из Клапама. Никто не сообразит, что это он! — И она разразилась смехом маньяка, в очередной раз, проскочив на красный свет.
С нее станется. Эмбер никогда не дает себе труда скрывать, кого описывает в своих книгах, и это ужасно. Даже не знаю, как ей до сих пор все сходило с рук. К примеру, я фигурировала в ее романе «Счастливый случай» под именем Минди — разочарованная радиорепортерша, которая мечтает выбиться в ведущие. Мало того, что у Минди были длинные, кудрявые, темные волосы. Эмбер еще указала мой точный адрес на Примроуз-Хилл. Мама была следующей. Роман «Убежище», сага о жизни западного Лондона, не оставлял сомнений, кто его главное действующее лицо. С таким же успехом Эмбер могла назвать героиню Димпна Мэлоун, и дело с концом. Когда мы с мамой потребовали больше не писать о нас: спасибо, конечно, но не хотим мы ходить в прототипах, — Эмбер затянула свою обычную песню. Она, мол, создает «композицию», и никто в жизни не догадается, кто ее «композиты». Мы много раз слышали эту удобную, эгоистичную отговорку.
— Знаешь, дорогая, есть такая вещь, как воображение, — осторожно попыталась вразумить сестрицу моя мама. — Почему бы тебе не придумывать своих персонажей?
Эмбер взглянула на нее странно и не совсем дружелюбно. Я уставилась в пол.
— Тетя Димпна, — сурово произнесла она. — Я писательница. И моя работа — «быть зеркалом мирозданию», как когда-то выразился принц Датский.
— Понимаю, но он говорил о метафорическом зеркале, дорогая, — безо всякой злобы заметила мама.
Эмбер достала с полки одну из своих книг и раскрыла на второй странице.
— «Этот роман, — прочла она вслух, — целиком и полностью вымысел. Любое сходство с реальными людьми (живыми или покойными), местами и событиями — чистая случайность». Чистая случайность! — повторила она с нажимом.
Вот так. По крайней мере, Эмбер изобразила нас не полными идиотками, хотя не думаю, что маме понравилось ее отражение — эксцентрично одетая пожилая дама, хватающаяся за любое дело, какое только подвернется, и неразборчивая в средствах, вымогающая пожертвования самыми двусмысленными и даже криминальными способами. Но уж кому не везет, так это бывшим парням Эмбер. С ними она беспощадна. Бедняги все получили сполна. На страницах ее романов они предстают в роли педофилов, серийных убийц, маньяков стопором, мошенников, сластолюбцев, мафиозных элементов, торговцев наркотиками, парикмахеров и карманников. Жуткая клевета. Удивляюсь, как никто не подал на нее в суд. Думаю, бывшим стыдно признаться, что в отрицательных персонажах они узнали себя. Наверное, Эмбер именно на это и рассчитывает, но в один прекрасный день удача от нее отвернется.
Как бы ни было трудно порой с Эмбер, мне нравится, когда она рядом. Вот и сейчас мы помогаем друг дружке залечить раны. Утираем слезы и сопли. Уговариваем поесть — с субботы я похудела на шесть фунтов, уже ребра проступили.
Эмбер заставила Чарли оплатить переезд — перевозку ее вещей на микроавтобусе. Сказала, пусть раскошелится, раз сам ее бросил. В пятницу на Принсез-роуд появился маленький белый грузовой фургончик, из которого стали выносить, коробку за коробкой, разный скарб, горы книг, компьютер Эмбер, три картины, несколько ламп, прикроватный столик, кресло и несколько чемоданов с одеждой. И посуду. Разгружая вещи, Эмбер обливалась слезами, и я ей сопереживала, но вместе с тем беспокоилась: куда поставить все это барахло? Хотя она же ненадолго. А у меня просторный чулан, и есть еще лестничная площадка.
«Алло!» — проскрипел Педро.
Телефон. Доминик! Я сорвала трубку:
— Дом…
— Минти… — Сердце упало. Это был босс…
— Здравствуй, Джек, — пропищала я настороженно.
