Даниил уставился на меня, поморгал и вытаращился уж совсем неприлично. Я подняла руки и протерла ему глаза.
— Так лучше видно? — спросила я. Даниил не переставал пялиться. — Нет, видно слишком хорошо.
Тут я поняла, что у меня нечто на голове. Я стащила с волос… тряпку… белую. Так вот почему он на меня пялился, а Подушка ржал и не пускал. Я покрутила тряпку в руках — да это платье-разлетайка! Я поскорее его надела.
— У-у-у-у! — завыла я, изображая привидение в белом платье. Даниил попятился и лестнице. — У-у-у! Там порог, упадешь! — Даниил все еще пятился. — Да стой ты! Там порог!
Я развернула его, наклонила, потыкала в доску и жестом изобразила последствия.
— Нэт-нэт! — запротестовал Даниил отходя подальше.
Тут из вожатской вышел Подушка.
— Ха-ха-ха! — вот, блин, конь!
Я включила свет и посмотрела на себя. А, так я платье задом наперед надела! Даниил облегченно вздохнул. Оказывается он пялился на меня, как на нежить, а теперь понял, что я неправильно надела платье, а не голову. Я сняла платье. А вообще оно страшное, трикотажное с шелковым бантиком, огромным вырезом и рукавом три четверти.
Подушка выключил свет и подхватил меня на руки, я поскорее схватилась за него. Высоко, темно, а если посмотреть через перила, еще и страшно. Подушка, наученный горьким опытом общения со мной, решил, что проще будет меня отсюда унести, чем вместе со мной прорываться на свободу боем. Шарк, стук, шарах.
— У-и-и! — взвизгнула я. — Сдурел?
— Кхе-кх-км, — громко покашлял Подушка.
В общем-то все было хорошо, пока Даниил не упал через шлагбаум и не уцепился за Подушку, точнее, за меня, чуть не придушив. Даниил поскорее выровнялся и отпустил нас с Подушкой. Послышались голоса. Оказывается, мой вопль разбудил не всю дачу, как я надеялась, а всего лишь человек двадцать. В недовольной эстонской речи все чаще слышалось имя «Даниил». Подушка радостно все подтверждал, добавляя «Даниил» в общий шум. Сам Даниил в слегка заторможенном состоянии стоял рядом.
— А-а-а!
— О-о-о!
— Ай!
— А-у-у-у!
Почти без перерыва три эстонца упали через шлагбаум. Пора драпать! Подушка был со мной солидарен. Вышли еще эстонцы, и с криками "Что тут такое? Господи, помогите!" продолжали падать. А потом эстонцы дошли до лестницы и стали падать там. Первопроходец с истошным воплем вцепился в перила, я помахала ему ручкой, когда Подушка проходил рядом, но на нижней лестнице. Он очень хотел ответить мне тем же, тут на него сверху упал еще кто-то, и они вместе упали на лестницу.
Тынк! Подушка отвесил мне подзатыльник за то, что я верчусь и здороваюсь с незнакомыми эстонцами (по-моему, за второе в большей степени), я выпрямилась.
— Учти, сейчас я выше тебя! — я постучала ему по голове.
— Сейчас будешь ниже! — пробормотал эстонец, намекая на то, что всем сердцем желает скинуть меня с лестницы. Ничего, не скинет, иначе бы с таким рвением не хватал!
Мы благополучно спустились на первый этаж. Нам навстречу вышел какой-то крайне заспанный эстонец и что-то спросил. Подушка ему бодренько что-то ответил и пошел дальше.
— Что? — заорал эстонец, оборачиваясь к нам.
Подушка еще что-то добавил, махая в сторону лестницы. Парень рванул в комнату, закрыл дверь и еще что-то уронил.
— Забаррикадировался? — уточнила я, намекая на шум.
— Наверное.
— А что ты сказал?
— Да там… голубые! — ответил мне парень.
Послышался писк, переходящий в ультразвук, и следом за этим спокойный басок. Видно, решают, кто с кого должен слезть. О-о, бедные мальчики! Хотя они должны быть нам благодарны. Разве в Эстонии они бы «покучамалились»? Тут на дачу вбежала вожатая.
— У-а-а-а-а-а-а! — она тут же присоединилась к кучамале.
— Подуш, ты заметил, что она была в юбке? — спросила я.
— У-ха-ха-ха! Пошли отсюда!
Здравая мысль. Скрип! Это из-за дверь выполз напуганный нами эстонец и, крадучись, стал пробираться к лестнице. Ну да, кроме эстонского, скорее всего, уже мата, теперь по даче разносился еще и русский.
— Скажи ему, чтобы он не скрывался. Тут все свои, — прошептала я Подушке.
Тот немедленно озвучил. Парень подскочил, изобразил предсмертный ужас и снова спрятался в комнате. Мы рассмеялись и вышли, решив, что Шкафчика туда нельзя пускать, Даниила нельзя оттуда выпускать, Одеяла там для какофонии не хватает, а Иру и Шкафчика надо держать подальше. Надеюсь, хоть Сильвер умный, из комнаты не выходил.
Впереди замаячил какой-то шатающийся силуэт. Я поскорее спряталась за Подушку.
— Ты чего?
— Да мало ли кто тут шляется, да еще и пьяный!
Подушка присмотрелся. Ну да, русские смотрят на состояние, а эстонцы — на лица.
— Это Дима, — наконец, сказал он.
На бильярдный шар вроде бы не тянет…
— Какой из двух?
— Наш! — хихикнул Подушка, решив, что я не умею считать, ибо обычно спрашивали, какой из трех.
Это и впрямь был Дима-жердина, а вот где и когда он так напился — это уже другой вопрос.
— Чо ты тут в ассекосской форме… — заплетающимся языком отчитал меня Дима, опять приняв за эстонца.
— Ацтекская форма! Класс! — тихонько сказала я Подушке.
— Идем отсюда!
— Идем!
— Уи-у-у-и-и-и! — послышался визг.
Подушка подскочил на полметра, отбежал еще дальше и с размаху плюхнулся на подвернувшуюся под ноги лавочку. Ну и кто из нас трус? Я хоть пьяных боюсь, а он… он чего испугался?
— Собака! — сказала, я нагнувшись пониже.
Собака понюхала меня, просигналила хвостом "You are welcome!", лизнула руку и легла… мне на ноги.
— Мило! Как тебя там. Тузик? Грелка? — стала припоминать я.
— Тарелка! — напомнил Подушка.
Мы пришли на синюю дачу. Тишина, все спят.
— Как мы ушли, так все уснули! — сказала я. — Осторожно, лестница!
— Ага, — вздохнул Подушка. — Порогов нет?
— Нет.
— Хорошо.
— Веревочную лестницу скидывать?
— Не надо. Лучше канат.
— А почему канат?
— А потому, что руками взбираться не могу!
— Глубокомысленно! — сказала я, так и не поняв смысла.
Поднялись мы, впрочем, без приключений.
— Ням-ням-ням! — спала Ира.
Стук-стук-стук — не спал Одеяло.
— Привет, ты чего? — спросила я у него.
— О, Ольга! Я к тебе спать иду. А то с ней спать невозможно! — сказал он мне.
Тадыцк! Ира стукнула его рукой во сне и повернулась на другой бок.
— Дом снится, вот и машет кулаками, — сказала я.
С приходом топавшего, как слон, Подушки Ира проснулась, и Одеялу опять досталось, ибо больше ей под руку подвернуться никто не мог.
— Что за шум, а драки нет? — спросила она.
— И шум, и драка, и все на красной даче! — ответил ей Подушка.
— Пойду и я тогда помашу кулаками!
— Ира и Шкафчик не допускаются! — категорично сказала я.
— Шкафчик? Это кто? Одеяло?
— Не, он узкий шкафчик, — забраковала я.
Одеяло обиделся.
— Так, что за вопрос на повестке дня? — спросила Ира.
— О-о-о! Я от тебя съезжаю — вот какой вопрос!
— Что?
— Развод и девичья фамилия! Пойду на Ольге жениться!
Мы с Подушкой хохотали.
— Люди, мне все равно, кто с кем будет спать, только мне дайте поспать! — проснулась Ксюша.
— С кем?
— Ну Ольг!!!
— Ладно, с Подушкой и Одеялом!
— Не-е-е-ет!
— Да мне-то что? — хмыкнула Ира. — Подушка от меня сбежит, и будете жить втроем.
— Кто его еще пустит, — пробормотал Одеяло.
— А мое мнение тут не учитывается?
Подушка хихикал, видно, решив, что себе место уже застолбил.
— Ладно, учитывается. С кем ты будешь спать?
— С кроватью! — ответила я.
Одеяло фыркнул, Подушка хихикал.
— Нет, выбери какого-нибудь персонажа.
— Ладно, я буду спать с Падунчиком, — выбрала я. — Он с кровати упадет и место освободит!
— С кем? Я такого не знаю! — удивилась Ира.
— Зато Подушка с Одеялом знают! — сказала я.
— Да? — хором удивились эстонцы.
— Этот тот, что, всегда падает, и которому ты сказал, что свидетелей убирают.
— Так это же на красную дачу придется идти! — сказал Подушка, игнорируя, что выбор пал не на Одеяло и даже не на него.
— Придется сходить, поймать и сюда привести! — кивнула я.
— Ограничим выбор до двух персонажей! — сказала Ира.
— До каких?
— Вот этот и вон тот!
Я подумала и решила:
— Мальчики, идите спите вместе, я посплю с Ирой!
Ира согнулась пополам, хохоча. Подушка смерил Одеяло презрительным взглядом, Одеяло ответил ему тем же.
— Мы не поместимся! — хором сказали они.
— Интересно, что у них там не поместится, — хихикнула я.
Ира захохотала в голос, Одеяло озадачился, Подушка спросил:
— Что?
Ира повторила.
— Ноги! — снова хором ответили парни, недобро косясь друг на друга.
