— А что, уже все? — запоздала Лариса.
— А ты своего серенького хочешь обсудить? — вставила я.
— Давайте обсудим. Для меня нормально, для Ольги коротковат, тебе тоже. Вы же с Ольгой одного роста. Хотя у Ольги планка есть, а у тебя, видимо, нет. Если будет лилипут, тебе тоже понравится.
— Ему бы каблуки не помешали, — заметила я.
— Да! Ему бы юбка пошла! — похвалила Ира. — А еще блузочку неплохо бы голубого цвета, и юбочку строгую черную.
— Да ты что, у него нет ни жопы, ни бедер. Ему надо пышную, чтобы хоть что-то появилось, — запротестовала я.
— Ага, и блузочку такую, с накладными, — Ира показала на грудь. — Ему еще бы не помешало покраситься. В зеленый!
— Нет, в фиолетовый, — хохотнула я.
— Лучше в рыжий!
— Нет, тогда он на мою сестру будет похож!
— Синий, и точка!
— Ему бы еще волосы отрастить.
— Ага, и прическу высокую бы сделал. Нет, лучше пышную.
— Лучше высокую.
— Пышную.
— Высокую, не так будет заметно, что Лариска выше.
Лариса все в это время издавала только какие-то нечленораздельные звуки.
— Хватит! — наконец взвизгнула она.
— Никто тебя не схватит. А если схватит, то далеко не унесет, — ответила я, хохоча.
— Подушка далеко унесет, — усмехнулась Ира.
— Подушка не схватит, — покачала я головой.
Парни в этой время наблюдали за нами с открытым ртом.
— Хватит подслушивать! — рассердилась Ира. — А если хотите поучаствовать, то вступайте в общество голубых.
До них, похоже, не дошло. Видно, провели аналогию с партией «Зеленых».
— Что теперь будем обсуждать? — спросила Ира.
— Сейчас Ирка предложит, — сглотнула я.
— Ага, — кивнула Лариса.
— Ладно, сами предлагайте, — милостиво разрешила Ира.
— Зрение! — нашлась я.
— Эй, у вас какое зрение? — спросила Ира.
— Мы не вступили еще в общество голубых, — ответил Одеяло.
— Это, безусловно, радует, — усмехнулась Ира. — Будем считать, что слепые.
Мы дружно рассмеялись.
— У Одеяла, наверное, совсем плохо, он все сшибает, — сказала Ира.
— Нет, это у Подушки, не то выбирает, — ответила я.
— Нет, это у Одеяла! — осерчала Ира.
— Одеяло от меня заразился плохим зрением.
— У тебя плохое зрение? — удивился Одеяло.
Вот олух царя небесного. Сам в моих очках дефилировал!
— Представь себе! А у тебя хорошее зрение?
— Хорошее, — кивнул он.
— А у Подушки.
— Так у него и спрашивай.
— Подушка, у тебя какое зрение?
— Плохое, совсем плохое. Не вижу, что беру! — посетовал эстонец.
— А-а! — возмутилась Ира. — Я вообще больше с тобой не разговариваю.
— Так не ты у меня и спрашивала, — резонно заметил Подушка.
Эстонцы опять зашушукались, наверное, об этом:
— Ты знал, что у Ольги плохое зрение? — удивился Одеяло.
— Откуда? Хотя ты сам ее очки примерял, мог бы и додуматься.
— А, точно. Вот балда! Поэтому она, наверное, и падает.
— Может быть, — пожал плечами Подушка.
— Ну что? Что обсуждаем-то? — снова спросила Ира.
— Носы! — триумфально сказала Лариса.
— Замечательный! Просто классный, я лучше не видела, даже не с чем сравнить! — распиналась я, эстонцы и рот открыли. — Потому что я его не помню! — завершила я.
Лариса описала, спотыкаясь на каждом слове.
— Я выхожу из обсуждения, — сказала я.
— Почему? — оживилась Ира.
— А что я могу сказать по поводу одеялкиного носа? У него вообще носа нет. Зато у твоей подушки два брюшка и четыре ушка!
— Классная загадка! — воскликнула Ира. — Нужно будет про Одеяло что-то типа того придумать.
Эстонцы вообще обиделись.
— Ну, не знаю…
— Давайте уши обсуждать, раз никто ничего не знаю.
— Уши! — подскочила я. — Мытые!
— А что, бывает не так? — удивилась Ира.
— Ты у своего не видела, вдруг он не моет. У него всегда волосами прикрыты, мой-то в хвостик собирает!
Подушка вцепился в уши, а Ирка слезла и пошла, проверять уши.
— Да, не растирай грязь! — потребовала Ира от Подушки. Подушка обреченно опустил руки.
— А-у! — взвыл он через секунду.
— Неправильно ты проверяешь! — сообщила я.
— А как правильно? Покажи! — попросила Ира.
Я спрыгнула с кровати.
— На Одеяле показывать не буду, — сразу сказала я, Подушка обиженно посмотрел на меня и горестно вздохнул.
Ира отвернулась на мгновенье, я быстро изобразила Подушке в лицах, чтобы он покривлялся, типа больно. Он понял и изобразил вполне правдоподобно! Только ухо осталось вполне себе беленьким. Но вот Ирка его жалеть была не намерена, впрочем, он не реагировал.
— А у тебя уши чистые? — спросила я у Одеяла.
Он закрыл уши руками и отвернулся. Вот козел! Все, я обиделась, и отомщу заразе!
Мы с Ирой вернулись на прежние места и стали дальше обсуждать уши.
— Мне вообще заостренные эльфийские нравятся, — наконец сказала я.
— Может, тебе и клыки нравятся? — подколола Ира.
— Ничего не имею против, — кивнула я. — Красные глазки, клыки. Класс!
— А волосы какого цвета?
— Если глаза красные, то волосы белые, — усмехнулась я, в душе покатываясь со смеху, наблюдая за насупившимся Одеялом.
Ирка построила мне глазки и согласилась поиздеваться над ними от души. Ира стала меня заверять меня, что ей нравятся всякие темненькие, я ей, наоборот, говорила только про блондинов.
Эстонцы на пару схватились за голову: Подушка — от счастья, Одеяло — с расстройства.
— Тебе какой цвет волос нравится? — серьезно спросила Ира.
— Где? — уточнила я.
После проглатывания хохота Ира уточнила:
— На лице.
— Вообще не нравятся, — категорично ответила я.
— Не знаю, — вздохнула Ира, сдерживая смех. — А мне больше древнерусские бороды.
— О-о, морж, — хохотнула я.
— Нет, это тебе моржи, с клыками! — парировала Ира.
Только Лариса успокоилась, что про нее забыли, как мы вспомнили.
— А тебе какой? — пристала Ира.
— Серенький? — поддакнула я.
— А… м… вообще красный! — нашлась Лара.
— Мм… оригинально. Красный. Ольге красные глаза, белые волосы. А тебе красные волосы, наверное, белые глаза.
— Нет, голубые, — осторожно сказала Лариса.
— Красные и голубые. Ларис, выбери что-нибудь более сочетаемое!
— Что будем дальше обсуждать? — спросила Ира. — Оль, твои варианты?
— Не знаю.
— Ларис?
— Не знаю.
— Будем обсуждать "не знаю", — вздохнула Ира.
Мы начали обсуждать телосложение.
— Мне качки не нравятся, но хиляки не устраивают, нечто среднее, — сообщила я.
— Накачаться всегда успеет, — высказалась Ира.
— Ну, а Лариске явно нравятся, — но я не успела договорить.
— Хиляки, — сообщила Ира.
Тут мы заметили, что эстонцы стали заикаться от переизбытка информации. То за волосы хватаются, то за ноги, и говорят как-то прерывисто, или в один голос. Наверное, так:
— Да они… они… обе! — заикался Подушка.
— Д… дуры! — кивнул Одеяло. — Вообще, блииин…
— Да это… это надо же!
— Елки-палки!
— А вообще мне нравятся мужчины так за сорок, — огорошила всех Ира. — Вот они настоящие мужчины. А до двадцати — это вообще сопляки!
— Ха-ха-ха, — не выдержала я. — А Подушке твоему за сорок?
— Подушк, тебе меньше? — всполошилась Ира.
— Мне 16! — четко и внятно ответил он.
— А так подходил по всем параметрам, — хлопнув себя по щеке, сказала Ира.
— Ну, а ты, Одеяло? Тебе-то хоть за сорок? — докапывалась Ира.
— Да ему и года еще не исполнилось, — я хохотала, уже корчась на кровати.
— Ему 15, - так же внятно ответил Подушка.
— Нц, какая жалось… — вздохнула Ира. — Где же найти мужчину за сорок, мужчину моей мечты…
— А ты… — хохотала я. — А ты к директору обратись! Он тебе поможет!
— Лариске явно нравятся с года до четырех, — резко переключилась Ира.
— Почему? — удивилась я.
— Ну, серенький же.
— Что же ты его так не ценишь. Ему и двух месяцев нет! — назидательно сказала я.
— Нет, ему или 14, или 15. Может, 16, - возмутилась Лариса.
— Дней или месяцев? — уточнила Ира. — Ларис, сочувствую!
Я покатывалась со смеху, пока Лариса протестовала.
— Ослы, — тихо сказала Ира.
— Да нет, ишаки, — громким шепотом сказала я. Видно, слово ишаки они не знали, потому что реакции не последовало.
— Они, наверное, ни на чем и играть-то не умеют. В музшколу по блату попали, — сказала я.
— Я играю на скрипке! — возмутился Подушка.
— Паганини! — всплеснула руками Ира.
— А Одеяло играет на фортепиано, — продолжил Подушка.
— Моцарт!
— Нет, Бах, — засмеялась я.
— Нет, Бетховен. Глухой, но все видит.
Подушка захохотал, Одеяло фыркнул и снова отвернулся. Какой обидчивый, прямо как я!
