— Неужели они ссорятся из-за таких пустяков?
— Я, честно говоря, не вслушивался.
— А они давно женаты? Десять лет? И все еще спорят, кому мыть посуду!
— Кати, послушай, мне пора собираться на работу, — оборвал ее рассуждения Джеймс. — Так что я пойду.
Несмотря на то что на душе у нее скребли кошки, вешая трубку, Кати улыбалась.
Наташа и Стефани пытались убедить инженю Сантану Андерсон (настоящее ее имя было Сьюзан Андерсон, но, вознамерившись прославиться, она решила, что ее знойная экзотическая внешность требует знойного экзотического имени), что надеть шифоновое платье на бретелях, которое Стефани в общем одобрила, но без малейших признаков белья, будет ложным шагом.
Сейчас Сантане приходилось много трудиться, чтобы ее приняли всерьез после того, как она привлекала к себе общественное внимание связями с известными в обществе мужчинами намного старше ее (и потому весьма щедрыми). Правда заключалась в том, что Сантана не была великой актрисой и никогда не выдвинулась бы из сонма хорошеньких, но бесталанных актрисок, если бы личная жизнь не обеспечивала ей место на страницах таблоидов.
Так, однажды она с грандиозным скандалом ушла из дома своего последнего любовника — стареющего прославленного актера — в одном лишь его смокинге и туфлях от Джимми Чу.
К счастью, неподалеку оказались папарацци, чтобы запечатлеть этот момент, потому что ее агент уже некоторое время намекал им, что подобное может произойти со дня на день.
Или как-то раз она и другой ее любовник — музыкальный импресарио — шумно повздорили прямо на улице рядом с кинотеатром, где как раз шла премьера и фотографы коротали время, снимая входящих и выходящих. Очень кстати на Сантане было короткое узкое платье из последней коллекции Джулиана Макдональда (его нашла для нее Стефани), которое идеально гармонировало с синяком, оставленным ей на память приятелем, и которое великолепно смотрелось на обложке журнала «Сан».
С помощью Стефани Сантана стяжала репутацию законодательницы моды. К несчастью, она начала искренне верить тому, что о ней пишут, и бралась спорить со Стефани по поводу своего стиля, забыв, что Стефани в этом понимает больше. Недавно Сантана выпустила свой первый фильм — малобюджетный короткометражный автобиографический фильм, едва замеченный публикой. Но она тратила много денег, чтобы ее пиарщики распространили слух: «Сантану выдвинули на премию киноакадемии». «Источники из окружения» Сантаны сообщали, что у нее есть все шансы получить награду. Но разумеется, нигде не упоминалось, что источником этим была мама Сантаны. Она считала, что, если повторять одно и то же снова и снова, люди начнут верить и слова воплотятся в реальность. Разумеется, на самом деле никакие награды ей не светили, ее не допустили даже на последний тур. Но поднятая шумиха привела к тому, что распорядители церемонии вручения премий пригласили ее вручать награды, и она хотела во что бы то ни стало быть замеченной.
— Это сексуально, — ныла она теперь, — а я непременно должна выглядеть сексуально. Не то они снова напечатают фотографии Хелен Миррен, а мне не останется места.
— Это выглядит вульгарно! — наконец потеряла терпение Стефани. — Если хотите выглядеть как стриптизерша — дело ваше, но я не стану говорить, что вам это к лицу, потому что это не так. А если вы найдете себе другого стилиста, который будет вам во всем потакать, — это просто прекрасно!
Наташа метнула на нее взгляд, который говорил, что они не могут себе позволить потерять клиентку вроде Сантаны. Мало кому услуги стилиста требуются с таким неизменным постоянством.
— Придумала! — заявила она. — Что, если подшить снизу чехольчики? Чтобы только закрыть… отдельные подробности фигуры. Гораздо сексуальнее дать намек на нечто, чем просто предложить откровенное блюдо.
Сантана надула губки.
— Не знаю… ну хорошо, — промолвила она. — Но если только меня точно поместят в газеты.
— Что на тебя вдруг нашло? — прошипела Наташа, пока Сантана переодевалась в соседней комнате.
— Ах, извини! — ответила Стефани с сарказмом. — Моя жизнь летит к черту, только и всего.
— Послушай, — сказала Наташа мягко. — По-моему, теперь как никогда следует сосредоточиться на работе. Ты можешь остаться матерью-одиночкой.
— Спасибо! Мне просто необходимо, чтобы об этом напоминали.
— Я только говорю — не давай всей этой заварушке портить тебе жизнь. Если дашь — значит, он победил. Какой смысл преподавать ему урок, если в конце концов ты останешься у разбитого корыта, как и он? Ты должна выглядеть на все сто, излучать успех и счастье, пока он станет выкарабкиваться из помоев.
Стефани вымученно улыбнулась:
— Ты права. Ты конечно же абсолютно права.
Когда Сантана вернулась, одетая в обтягивающие джинсы и расстегнутую почти до талии мужскую рубашку, безрукавку и клетчатое кепи (все куплено ею самостоятельно), Стефани шагнула к ней и заключила в объятия.
— Простите, Сантана, — сказала она. — У меня неприятности с мужем, но мне не следовало вымещать досаду на вас. Идите на церемонию в вашем платье-невидимке, если хотите. Пошлите все к черту, если вам в нем хорошо.
Сантана, по природе девушка добрая, тоже обняла ее. — Все в порядке, — сказала она, — я знаю, что вы слишком сильно за меня переживаете.
А Кати тем временем было не по себе. Когда спало первоначальное возбуждение (усугубленное алкоголем), она невольно задалась вопросом: правильно ли поступает? Как бы дурно ни вел себя Джеймс, это едва ли оправдывает то, что они задумали со Стефани. Два дурных поступка не составят одного хорошего. Было не слишком благородно ответить на его ложь и коварство ложью и коварством.
Но в то же время было приятно знать, что он ничего не подозревает об их планах. Это придавало ощущение силы. И сознание того, что он все-таки не до конца разрушил ее жизнь.
— Ты уверена, что мы поступаем правильно? — спрашивала она Стефани при каждом новом разговоре.
— Не знаю, — всегда отвечала та, что не слишком утешало. Но когда Стефани снова просила ее держаться до конца, Кати, сама не понимая почему, соглашалась.
До сих пор Стефани и Кати не придумали ничего нового, как разоблачить Джеймса на праздновании его сорокалетнего юбилея. Они решили, что Стефани устроит праздник в Лондоне как ни в чем не бывало, но на следующий день явится на линкольнширское празднование, и они вдвоем призовут его к ответу перед друзьями и коллегами. Так было задумано. Но требовались дополнительные составляющие, и вот во время очередной их подпольной беседы Кати невзначай сказала одну вещь, которая повлекла за собой целую цепочку событий.
— Ты знаешь, что он с большинства здешних фермеров берет деньги наличными? И в налоговых документах они не значатся. Я подумала, что тебе стоит это знать, на случай… ну, если дойдет дело до алиментов…
— Правда? — неожиданно заинтересовалась Стефани. — Мне он никогда не говорил. Интересно, что скажут по этому поводу налоговики?
— Но мы же не сможем… — пробормотала Кати.
— Да, ты права. Мы не сможем. К нашему стыду. Но очень интересно — чего еще такого про него мы не знаем? Может быть, пора узнать?
Как оказалось, у Джеймса были и другие секреты. Обнаружить некоторые не составило труда, с другими получилось сложнее.
Кати сказала Стефани, что Джеймс — фигура хорошо известная среди жителей деревни и прославился он своими зваными обедами, на которых потчевал восхищенных гостей из местной социальной верхушки изысканными и сложными блюдами.
— Зваными обедами? — поразилась Стефани. — Да он не способен яйцо себе сварить!
— Абсолютно верно, — подтвердила Кати. — Он покупает готовую еду в Линкольне и выдает за деликатесы собственного приготовления.
— Смешно, — прокомментировала Стефани, пытаясь представить, как Джеймс морочит голову людям, верящим в его кулинарный талант. — Сделай-ка так, чтобы он вскоре снова организовал такой обед. Для гостей, на которых особенно любит производить впечатление.
— Ты считаешь, стоит?
— Кати! Если уж мы за это взялись, нам, по крайней мере, надо получать удовольствие от всей затеи.
— Ну хорошо, — улыбнулась Кати.
Стефани поведала Кати, что родители Джеймса вовсе не были равнодушны к сыну, как он говорил Кати, а, напротив, регулярно приезжали в Лондон на выходные и оставались ночевать.
— Я уверена, что они с радостью познакомятся с тобой, — сказала она. — Может быть, уговорю их нагрянуть к нему в Линкольн.
— Я приведу в порядок свободную спальню, — засмеялась Кати. Может, Стефани права и мстить Джеймсу на самом деле забавно?
Но это были пока только мелочи. Главное место занял самый большой скелет в шкафу Джеймса, а прочие затеи могли оказаться лишь комариными укусами, мелкими неприятными сюрпризами на пути к главной неожиданности. Для Джеймса его репутация была всем! Если ее разрушить, он будет нуждаться в них (в двух женщинах, которые любят его, во что он верил без всяких условий) больше, чем обычно.
