— Абсолютно. Будьте спокойны — я ему ни разу не говорила, что моя фамилия Щупс. Я не идиотка. Моя мать — покойная теперь уже — не указывала девичью фамилию в брачном свидетельстве. Написала, что она Лайл, и приложила свидетельство о рождении лучшей подруги.
Белинда перевела дух, коротко задумалась, как сейчас идут дела у этого Альберта-мать-его-Понтсона, и продолжила рассказ о своем возвращении на родину.
Если бы Альберт мог читать Белиндины мысли, он бы ответил, что она рехнулась, если думает, что дела у него вообще куда-то идут. Последние несколько часов он только и делал, что винил шурина за его нервный срыв (хотя понимал теперь, почему тот хотел убить своего идиота-сына), клял сестру за то, что она спихнула на него своего дурацкого отпрыска, гадал, действительно ли Белинду выкрали, и, конечно, мерз. Может, на дворе и лето, зато вполне британское, с неба лило, а найти что-то более непромокаемое, чем куст живой изгороди, Альберт не смог. Его возвращению на руины дома препятствовало присутствие полицейского инспектора в плаще, дежурившего на задах разрушенного коттеджа. Открытия, совершенные тремя следователями, возившимися внутри, лишь ухудшили перспективы Альберта. Криминалисты обнаружили кровь на ковре в гостиной, а также и в кухне. В гараже, где раньше стоял похищенный «астон-мартин», они нашли повязку, которую Альберт себе соорудил, и получили еще одно доказательство: здесь свершилось чудовищное преступление. Покуда Альберт мокнул под кустом, следователи сидели в относительно теплой гостиной и обсуждали находки, а заодно и отсутствие Белинды Понтсон и Эсмонда Ушли.
— Ничего удивительного, черт бы его драл, что он не хотел отпирать гараж. Тут верняк убийства были. Этот тип запросто мог укокошить их на своей скотобойне самообслуживания и притащить трупы сюда, чтоб увезти их куда-нибудь на той тачке, которой сейчас нету, — говорил один.
— Ему нужно было их во что-то завернуть, чтоб притащить сюда. Иначе бы кровищей наследил будь здоров.
— И впрямь, — сказал третий. — Но вот во что? Во что-нибудь водо— и кровеотталкивающее.
— Ты небось на скотобойне у Понтсона-то и не был ни разу, не видал, как там. Сходи. На, возьми мой фонарь. У Чарли есть. Давай-ка я этот возьму и поищу вокруг полиэтилен и пластиковые мешки. А ты составишь пока общее впечатление.
— Ладно, идет, — сказал третий следователь и уверенно потопал через сад.
Вернулся он другим человеком.
— Милый боженька! Я думал, ты меня дурил, когда сказал, что это скотобойня. Эта сволочь Понтсон и впрямь убийца. Там, правда, никакой свежей крови нету. Все сухое. Непонятно.
Двое других следователей согласились.
— Сроду не видел ничего жутче. А еще вывеска, что это скотобойня самообслуживания, и вторая — «БЕЙ И ЕШЬ СВОИХ». Твари какие.
Двое других молчали. Они-то знали, что Альберт — местный жулик, он подбивал фермеров резать скотину самостоятельно — так дешевле, чем нанимать мясника. Это само по себе не преступление, да и в свете произошедшего мало что значило. Он всегда был прохвостом, и если есть в мире справедливость, ему положено было просидеть пару лет за решеткой. Акры засохшей крови на скотобойне и отсутствие жены и того парня явно указывали на то, что с ними произошло нечто поистине отвратительное.
Соскоблив сколько-то засохшей крови с пола и сфотографировав кровавые отпечатки на стенах гаража, они нашли свежее полотенце и подтерли следы преступления. Потом еще раз обыскали руины и присовокупили к уликам стреляные гильзы и заблеванный ковер, после чего вернулись в участок.
Сидя под мокрым кустом, Альберт уловил обрывки разговоров следователей и ужаснулся. Он построил скотобойню «сделай сам», чтобы водить за нос налоговиков, а она теперь вызвала у полицейских гнусные подозрения. И подумать не мог, что его вывески наведут кого-нибудь на мысль о том, что он сам людоед-убийца. Он совсем недавно отозвал рекламное объявление с тем же девизом из местной газеты — пожаловался местный викарий, — но теперь-то, после исчезновения жены и этого придурка Эсмонда, полиция об этом объявлении узнает. Вот и говори теперь, что пахнет жареным.
Но вот что еще хуже: вся скотобойня за годы работы утоплена в животной крови, и если полиция решит проанализировать ДНК — а она так решит, это точно, — то не сможет различить, чья это кровь — свиная, коровья или чья-то еще.
Дрожа от холода и сырости в саду, Альберт начал уже соглашаться с мнением полиции: ему следует провести пару лет за решеткой — пусть даже и за преступления, которых он не совершал. Придя к этому трудному выводу, он дождался, когда чертов полицейский, стороживший руины, наконец уснет в кресле посреди гостиной. Альберт убедился, что полицейский и впрямь крепко спит, после чего выбрался из-под куста и на цыпочках прокрался по улице к стоянке подержанных автомобилей. Он выберет наименее приметную и смоется отсюда подальше.
Все это время он раздумывал, куда девались Белинда с Эсмондом. Может, они все еще в больнице, Эсмонду делают промывание желудка. В таком случае Альберту стоит махнуть прямиком туда…
Но, если вдуматься, так поступать не следует. Там могут заподозрить, что он попытался отделаться от этого лоха, отравив его алкоголем. А могут глянуть, в какой Альберт кондиции, и сразу вызвать кого надо.
В конце концов Альберт решил, что безопаснее всего послушаться первого импульса и рвануть отсюда. Он добыл ключи от «хонды» и понесся к Саутэнду на скорости 100 миль в час. Когда он туда доберется, поселится в мотель, а не в навороченную гостиницу, где ему наверняка предложат отнести багаж и спросят, отчего он весь мокрый. Нет, он найдет что-нибудь подешевле и поскромнее, где не станут задавать никаких вопросов. Заплатит наличными.
И тут Альберт вспомнил, что наличных у него при себе нету, а его богатство все еще в сейфе под полом спальни. В ту же минуту, когда его посетило это озарение, полицейский патруль со включенными мигалками приказал ему прижаться к обочине.
Час спустя его уже проверили на алкоголь и задержали за вождение в нетрезвом состоянии на скорости в 120 миль в час без документов на автомобиль с никудышными тормозами и лысыми покрышками.
— Предстанете перед местным судьей нынче утром, — сообщили ему, — за опасное вождение и пьянство за рулем. Считайте, вам повезло. Могли и сами убиться, и кого-нибудь еще прикончить.
Полицейский заблуждался. Наутро Альберта поместили в полицейский фургон и отвезли назад в Эссексфорд на допрос к начальнику участка, который уже убедился, что Альберт Понтсон и его сестра — уголовники-психопаты.
Вера Ушли, накачанная успокоительными в отделении экстренной помощи, к прибытию начальника полицейского участка оправилась окончательно. Она села на кровати и потребовала вернуть ей одежду. Начальник участка велел дежурному врачу переместить Верину кровать в отдельную палату, и врач подчинился — немедленно и с удовольствием. Остальные пациенты в палате зааплодировали. Всех уже тошнило до смерти от воплей миссис Ушли, чтоб ей вернули ее душку и дитя любви, Эсмонда.
— Кто этот Эсмонд? Ваш муж? — спросил начальник участка, которому только что позвонил старший помощник министра внутренних дел, сообщил, что работа полиции на любом уровне — арестовывать преступников, а не рушить их дома, и на этом закончил разговор, не дожидаясь ответа. — Он мне сказал: «Эти дела пусть творит „Аль-Каида“», — поделился он с Верой.
— Если вы про моего брата, то фамилия у него не Каида. Его зовут Альберт Понтсон. Куда он девался? Я оставила на него Эсмонда, и Альберт должен был его беречь от моего мужа, который пытался его убить.
— Какая жалость, что у него не получилось, — пробормотал начальник участка, которого вся эта семейка основательно достала, но тут же пожалел о сказанном. Вера соскочила с кровати и кинулась на него с разбегу. Стул вместе с ним рухнул на пол, попутно приложив начальника участка головой об угол прикроватной тумбочки. Врач и две медсестры отвезли его на каталке в отделение неотложной помощи и наложили десять швов.
Старший инспектор наблюдал за тем, как силами нескольких полицейских Веру снова водворили на кровать и заковали в наручники на щиколотках.
— Попробуете еще раз вскочить с кровати — эти штуки вам все ноги переломают, — предупредили Веру.
Та откинулась на подушки и заплакала:
— Я хочу знать, что мой брат Альберт сделал с Эсмондом. Мой муж пытался убить его. Я вам говорила.
— В смысле, он пытался убить мистера Понтсона. Зачем?
— Потому что он сказал, что его трое.
— Трое? У вашего мужа есть брат-близнец? В смысле, два брата-близнеца, они тройняшки? Вы это хотите сказать? В таком случае, откуда вы тогда знаете, с которым из них спите?
