– Отношение между полами, – буркнул Уилт и встал из-за стола.
Ева запыхтела. Она не любила говорить о половых отношениях при детях, поэтому вернулась к главному пункту обвинения – к машине:
– Хорошо тебе говорить – «пешком». Сам-то ты можешь…
– Добраться автобусом, – закончил Уилт и выскочил за дверь, пока Ева не нашлась, что ответить.
Но добираться автобусом не пришлось. Уилта подкинул Честертон с кафедры электроники. По дороге Честертон сетовал на финансовые трудности у себя на кафедре и расспрашивал, почему начальство щадит кафедру Уилта и не избавится от нахлебников, которые остались со времен кафедры гуманитарных наук.
– Что поделать, – вздохнул Уилт, вылезая из машины. – Приходится оборачивать себе на пользу даже издержки науки.
– Разве у нее есть издержки?
– Есть. Человеческий фактор, – загадочно произнес Уилт. Он прошел через библиотеку и поднялся на лифте в свой кабинет. Там уже дожидался человеческий фактор в лице проректора.
– Опаздываете, Генри. Что с вами? Уилт пристально посмотрел на проректора. Обычно они хорошо ладили.
– Нет, это с вами что? У вас такой вид – краше в гроб кладут. С женой перестарались?
Проректор поежился. Вчера он впервые в жизни, не по телевизору, увидел покойника. Даже коньяк не помог забыться.
– Куда вы вечером запропастились? – недовольно спросил он.
Уилт не хотел распространяться о своих уроках на стороне.
– Шатался то там то сям. Иногда, знаете, придет фантазия…
– Не знаю. Я вам звонил, но нарвался на какой-то чертов автоответчик.
– А, это близняшки приспособили свои компьютеры. Магнитофонная запись, кажется. Полезное устройство. Он вас послал куда подальше?
– И не один раз.
– Вот они, чудеса науки. Я только что беседовал с Честертоном о научных…
– А я только что беседовал с инспектором полиции о мисс Линчноул. Теперь он желает побеседовать с вами.
Уилт похолодел. Бред. Не может быть, чтобы мисс Линчноул имела какое-то отношение к тюрьме. Да и не могли его так быстро вычислить. Или все-таки вычислили?.
– Мисс Линчноул? Что с ней?
– Так вы не слышали?
– О чем?
– Это она была тогда в туалете. Вчера вечером ее нашли в котельной. Она мертва.
– Господи! Какой ужас!
– Ужаснее некуда. Вчера в колледже не было проходу от полиции. Сегодня пришел еще один. Хочет с вами поговорить.
Они прошли в кабинет проректора, где их поджидал инспектор Роджер и сержант Ранк. Оставив Уилта с представителями власти, проректор удалился.
– Наш разговор – простая формальность, – начал Роджер. – Мы уже опросили миссис Бристол и еще кое-кого из сотрудников. Я так понимаю, вы вели занятия в группе, где училась мисс Линчноул?
Уилт кивнул. По опыту общения с полицейскими он знал: чем меньше говоришь, тем лучше. Эти мерзавцы так перетолкуют каждое слово, что не дай бог.
– Вы преподаете английскую литературу? – продолжал Роджер.
– Совершенно верно. Я читаю английскую литературу на третьем курсе в группах секретарш для соцобеспечения.
– Занятия с ними у вас в два пятнадцать?
Уилт снова кивнул.
– Вы не замечали за ней ничего странного?
– Странного?
– Можно было по ее поведению предположить, что она наркоманка?
Уилт задумался. На этом факультете все студентки со странностями – по меркам Гуманитеха, конечно. Они происходили из более респектабельных семей, чем прочие студенты, – их родители высокопоставленные военные либо зажиточные фермеры. Секретарши усвоили замашки девиц пятидесятых годов: носили перманент, лепетали про папу-маму.
– Пожалуй, мисс Линчноул действительно слегка отличалась от своих однокурсниц, – решил наконец Уилт. – Взять хотя бы утку.
– Утку?
– Да. Она приносила на занятия утку по кличке Гемфри. Так противно читать лекцию, когда в аудитории утка. Мисс Линчноул, наверно, нравилось, что она такая пушистая.
– Утки не пушистые. У них перья.
– У этой – нет. Она была игрушечная. Вроде как плюшевые мишки. Так я и позволил бы держать живую. Она мне всю аудиторию уделает.
Инспектор Роджер промолчал. Он постепенно проникался неприязнью к Уилту.
– Если не считать этого увлечения, никаких странностей за ней я не помню, – продолжал Уилт. – Она не дергалась, нездоровой бледности у нее на лице не было, и настроение не скакало, как у наркоманов.
– Понятно, – Роджер воздержался от замечания, что Уилт на редкость хорошо осведомлен о поведении наркоманов. – А как у вас тут вообще с наркотиками?
– Да, по-моему, никак. Впрочем, бог его знает. Студентов тьма тьмущая; чего удивительного, если среди них окажутся наркоманы. Специально я этим вопросом не занимался.
– Да-да, конечно, – произнес инспектор с деланной любезностью.
– Ну, я, с вашего позволения, пойду. Работа.
Инспектор позволил.
Когда Уилт ушел, сержант вздохнул:
– Так толком ничего и не узнали.
– Как же, узнаешь у такого пройдохи. – отозвался Роджер.
– Что же вы его напрямик не спросили про то, о чем рассказывала секретарша, про ошибочку с уборными?
Роджер улыбнулся:
– Этак он сразу догадается, что мы его подозреваем. Я навел справки об этом Уилте. Продувная бестия. Вон как одурачил Флинта. Спросите почему? Да потому, что идиот Флинт не сообразил, что все его строгости Уилту на руку. Арестовал, допросил – и получилось, что Уилт вроде как невинная жертва.
– А он и был невинной жертвой. Ведь он просто-напросто куклу закопал, дуй ее горой.
– Что вы как маленький, ей-богу. Уж будто он выкинул этот портфель так, за здорово живешь. Ерунда! И ежику понятно, что Уилт проворачивал какое-то грязное дельце, а кутерьму с куклой он и его благоверная затеяли для отвода глаз. Все шито белыми нитками, но старому перцу Флинту вешать лапшу на уши легче легкого: он не видит дальше своего носа. Прицепился к Уилту из-за куклы, а главное-то и прошляпил.
Сержант Ранк с трудом продрался сквозь дебри метафор, и все же речь начальника его не убедила.
– Нет, сомнительно. Чтобы преподаватель был падок до наркоты или сам торговал? Не похоже. У аферистов большие дома, автомобили; они разъезжают по загородным клубам. А у этого ничего такого нет.
– У него и доходы небольшие, – сказал Роджер. – Так, может, он подкапливает на старость? Ничего, мы его прощупаем. Он и не заметит.
– Скорее можно подумать на других. Вот Макропулис, у которого греческий ресторан. Или тот, которого вы прослушиваете. Мы ведь знаем, что он промышляет героином. Или тот летчик, что работает в гараже на Силтон-роуд. Он сам на игле.
– Ну, этот-то уже сидит, – возразил Роджер. – А мистер Макропулис сейчас за границей. И потом, я же не утверждаю, что это непременно Уилт. Вполне возможно, девица раздобыла наркотики в Лондоне. Тогда делом должна заняться тамошняя полиция. Я пока воздерживаюсь от выводов насчет Уилта – это только предположение.
Через час предположение переросло в уверенность. Когда Роджер и сержант вернулись в участок, дежурный сообщил ему:
– Вас вызывает старший офицер. У него начальник тюрьмы.
– Зачем это он пожаловал?
– За вами, надеюсь, – хмыкнул дежурный.
Роджер пропустил шуточку мимо ушей и прошел к начальнику. Через полчаса он вышел из кабинета, взволнованно перебирая в уме новые косвенные улики, которые фатальным образом указывали на Уилта. Уилт дает уроки одному из самых опасных гангстеров Англии, который, по счастью, сам уготовил себе погибель, злоупотребив наркотиками (тюремное начальство решило приписать смерть Маккалема не люминалу, а героину, обнаруженному в его матраце, и старший надзиратель Блэггз мог вздохнуть свободно). Далее, в то самое время, когда было обнаружено тело мисс Линчноул, Уилт с глазу на глаз беседует с Маккалемом. И самое главное, через полчаса, после того как Уилт ушел от Маккалема, он, вероятно, прослышав, что в Гуманитехе орудует полиция; звонит в тюрьму, не представляется и морочит администрацию россказнями о массовом побеге, вслед за чем Маккалем принимает избыточную дозу героина.
Казалось бы, чего еще нужно, чтобы убедиться в виновности Уилта? Однако оставалось еще незначительное, но хлопотное препятствие: у Роджера не было прямых доказательств. Правовое законодательство Англии обладает одним недостатком, из-за которого Роджер, ополчившийся против преступного мира, оказался связан по рукам и ногам. Чтобы добиться осуждения виновного, инспектору надлежало сперва убедить главного прокурора, что состав преступления налицо, а потом на сцене появлялся старый маразматик в судейском парике и добрячки присяжные, половина из которых была подкуплена, и Роджеру надо было представить неоспоримые доказательства, что явный негодяй действительно виновен. Однако Уилт отнюдь не явный негодяй. Уилт – тонкая штучка, и, чтобы его изобличить, понадобятся поистине железобетонные улики.
Роджер вызвал сержанта Ранка, собрал сотрудников в штатском, которые находились в его непосредственном подчинении, и объявил:
