Понятно, не имѣя возможности пріобрѣсти эхо самъ, онъ не хотѣлъ его уступить другому.
Всѣ увѣщанія моего дяди были напрасны.
Приказъ объ отсрочкѣ во вредъ своего конкуррента ему, правда, удалось раздобыть, но тотъ аппеллировалъ и перенесъ въ слѣдующую инстанцію. Они продолжали процессъ до наивысшей судебной инстанціи Соединенныхъ Штатовъ.
Произошла неимовѣрная путаница. Двое изъ судей были того мнѣнія, что эхо есть личная собственность. Хотя его нельзя осязать, его можно, однако, купить и продать, а потому, эхо предметъ, подлежащій обложенію налогами; двое другихъ судей считали эхо недвижимымъ имуществомъ, такъ какъ оно, очевидно, прикрѣплено къ землѣ и не можетъ быть сдвигаемо; были судьи, которые утверждали, что эхо вообще не есть собственность.
Въ концѣ концовъ рѣшили, что эхо можетъ быть предметомъ собственности, что оба тяжущіеся являются раздѣльными и независимыми владѣльцами двухъ холмовъ и совладѣльцами одного эхо: въ виду этого отвѣтчикъ имѣетъ право снести свой холмъ, какъ ему одному принадлежащій, но долженъ внести залогъ въ три милліона долларовъ въ обезпеченіе убытковъ, которые можетъ потерпѣть часть эхо моего дяди. Далѣе приговоръ воспрещалъ моему дядѣ пользоваться холмомъ противника для «вызова» эхо, безъ его позволенія; въ этихъ видахъ онъ имѣлъ право пользоваться только своимъ холмомъ; въ случаѣ же, если бы такимъ образомъ не достигался желаемый результатъ, судъ, признавая такое положеніе прискорбнымъ, считалъ внѣ своей власти измѣнить его. Такое же рѣшеніе досталось и на долю дядинаго противника.
Вы понимаете, что случилось? Ни тотъ, ни другой не давалъ разрѣшенія пользоваться своей собственностью и, такимъ образомъ знаменитое и великолѣпное эхо оставалось въ бездѣйствіи, и съ этого дня драгоцѣнное владѣніе остается въ родѣ заколдованной принцессы, ожидающей своего избавителя.
За недѣлю до нашей свадьбы, пока я еще плавалъ въ морѣ блаженства и высшая знать собиралась отовсюду для приданія большаго блеска ожидаемому событію, — пришло извѣстіе о смерти моего дяди и вмѣстѣ съ тѣмъ копія съ его духовнаго завѣщанія, по которой я назначался его единственнымъ наслѣдникомъ. Онъ умеръ — не стало больше моего дорогого благодѣтеля: мысль объ этомъ давитъ мое сердце еще сегодня, спустя столь долгое время. Я вручилъ завѣщаніе графу, моему будущему тестю, такъ какъ отъ слезъ не могъ дальше читать его. Графъ прочелъ и сказалъ угрюмо: — Вы это называете богатствомъ, сэръ? Это возможно лишь въ вашей сумасбродной Америкѣ. Вы единственный наслѣдникъ обширной коллекціи эхо, если только можно назвать коллекціей то, что разсѣяно по всему американскому материку. И это не все, сэръ; вы по уши въ долгахъ; нѣтъ ни одного эхо во всей этой партіи, которое бы не было заложено. Я не жестокосердъ, сэръ, но я долженъ заботиться о судьбѣ моего ребенка. Будь у васъ хоть одно эхо, которое вы бы могли по праву назвать своею собственностью, будь у васъ хоть одно эхо, свободное отъ долговъ, куда вы бы могли удалиться съ моимъ ребенкомъ и которое вы бы могли культивировать съ неизмѣннымъ прилежаніемъ, я бы не рѣшился отказать вамъ; но я не могу выдать замужъ мое дитя за нищаго. Оставь его, моя дочь! А вы, сэръ, возьмите ваши заложенныя и перезаложенныя эхо и удалитесь съ моихъ глазъ навсегда.
Моя благородная Целестина, вся въ слезахъ, любящими руками уцѣпилась за меня и клялась, что она охотно, даже съ величайшей радостью, готова быть моей, не имѣй я даже во всемъ свѣтѣ ни одного эхо. Но этого не могло случиться, — насъ оторвали другъ отъ друга, — ее, чтобы она медленно исчахла въ теченіе года, — меня, чтобы я одиноко влачился по длинному и тяжелому жизненному пути, ежедневно, ежечасно моля объ избавленіи, которое должно опять соединить насъ тамъ, въ небесахъ. А теперь, милостивый государь, не угодно-ли вамъ взглянуть на карты и планы въ моемъ портфелѣ и я положительно могу уступить вамъ эхо дешевле всякаго другого. Вотъ это, напримѣръ, которое моему дядѣ тридцать лѣтъ тому назадъ стоило десять долларовъ и которое является однимъ изъ прекраснѣйшихъ въ Техасѣ, я вамъ продамъ за…
— Виноватъ, одну минуту, — сказалъ я. — Другъ мой, у меня отъ разныхъ афишеровъ и факторовъ сегодня не было ни минуты покоя. Я купилъ швейную машину, которая мнѣ не нужна, я купилъ географическую карту, полную ошибокъ; я купилъ часы, которые не желаютъ ходить; я купилъ отраву для моли, которая имъ, однако, нравится лучше всякой другой нищи; я купилъ безсчетное количество всякихъ безполезныхъ изобрѣтеній и пока съ меня довольно всѣхъ этихъ глупостей. Мнѣ не надо ни одного изъ вашихъ эхо даже въ подарокъ. Я взбѣшенъ на всякаго, кто мнѣ только предлагаетъ купить что-нибудь. Видите-ли вы это ружье? Соберите же ваши планы и поспѣшите убраться; не доводите дѣло до кровопролитія.
Онъ, однако, только улыбнулся, — это была меланхолическая, нѣжная улыбка — и вынулъ новые планы. Вы знаете эту исторію: разъ вы открыли двери фактору, вы всегда окажетесь побѣжденнымъ.
Послѣ часового спора мы сошлись въ цѣнѣ. Я купилъ два двухствольныхъ эхо въ хорошемъ состояніи; третье я получилъ въ придачу, такъ какъ его трудно было продать, въ виду того, что оно говорило только по нѣмецки.
— Когда-то оно говорило на всѣхъ языкахъ, — пояснилъ онъ — но какимъ-то образомъ впослѣдствіи потеряло часть своей разговорчивой способности…
1896
