Искушение было слишком велико для человека, совесть которого уже отяготили выпивка, сигары, бильярд. Ловким движением он перемахнул через подоконник и оказался в доме. Уж напоследок наемся, как следует, решил он. Имею же я право на последний рождественский обед! Он включил свет и повернулся к столу. Глаза его жадно блеснули. Индейка, сладкий пирог, сливовый пудинг — все, как в его юности.
(Редактор. Это уже лучше. Помнится, я заказывал индейку. А как насчет омелы и остролиста? Вроде бы, я просил и о них.
Автор. Пусть их дорисует воображение читателей.
Редактор. Я бы на это не рассчитывал. Не могли бы вы написать что-нибудь вроде: «Венки из омелы и остролиста украшали стены?»)
Стены украшали венки из омелы и остролиста.
(Редактор. Превосходно.)
С удовлетворенных вздохом Роберт уселся за стол, схватил нож и вилку. И скоро его тарелка буквально ломилась всякой вкуснятины. Он набросился на еду с аппетитом человека, у которого несколько часов не было росинки…
— Добьий весей, — раздался детский голос. — Вы — Дед Мойоз?
Роберт резко обернулся и в изумлении уставился на маленькую девчушку, застывшую в дверях в белой ночной рубашке.
— Элси, — просипел он.
(Редактор. Как он узнал? И почему «просипел»?
Автор. Он не узнал, а догадался. И говорил с набитым ртом.)
— Вы — Дед Мойоз?
Роберт коснулся подбородка и вновь возблагодарил Небеса за то, что у него отросла борода. И решил, на короткое время, сыграть предлагаемую ему роль.
— Да, милая, — ответил он. — Решил, вот, заглянуть к тебе, узнать, какой бы ты хотела получить подарок.
— Вы, однако, пьипознились. Вьеде бы вам следовало зайти к нам этим утйом.
(Редактор. Великолепно! Я даже готов согласиться с отсутствием синички. Но что Элси делает внизу?
Автор. Роберт задаст ей этот вопрос.
Редактор. Да, но уж скажите мне… по-дружески.
Автор. Она забыла в столовой куклу и не могла без нее уснуть.
Редактор. Понятное дело.)
— Я, конечно, припозднился, — с улыбкой ответил Роберт, — но и тебе тоже давно следует лежать в постельке.
Отменная еда и вино сделали свое дело: настроение у Хардроу заметно улучшилось. И роль Деда Мороза он играл безо всякого труда.
— Так чем я обязан нашей встрече в столь поздний час? — полюбопытствовал он.
— Я спустилась вниз за куклой, — ответила Элси. — Той, что вы пьислали мне этим утйом, помните?
— Разумеется, моя милая.
— А сто вы пьинесли мне тепей, Дед Мойоз?
Роберт аж подпрыгнул. Действительно, разве может Дед Мороз прийти в дом без подарка? А что он мог ей предложить? Остатки индейки, чашу для ополаскивания пальцев, старую шляпу… нет, не то. Ничего ценного при нем не было, он давно уже все заложил.
Ан, нет! Золотой медальон, усыпанный бриллиантами и рубинами, с миниатюрной фотографией леди Элис. Сувенир, который он оставил себе, несмотря на муки голода. Он вытащил медальон из внутреннего кармашка, где тот хранился у самого его сердца.
— Возьми, дитя. Носи на шее.
— Спасибо, — поблагодарила его Элси. — Ой! Он откьивается!
— Да, открывается, — мрачно кивнул Роберт.
— Так это зе Элис! Сестья Элис!
(Редактор. Ха!
Автор. Я знал, что вам понравится.)
Роберт вскочил, словно его ткнули шилом.
— Кто? — воскликнул он.
— Моя сестья Элис. Вы тозе ее знаете?
Сестра Элис! Господи! Он закрыл лицо руками.
Открылась дверь.
(Редактор. Ха!)
— Что ты тут делаешь, Элси? — спросил женский голос. — Марш в постель, дитя. А это еще кто?
— Дед Мойоз, сестья.
— Отправьте ее спать, — пробормотал Роберт, не поднимая головы.
Дверь открылась, потом закрылась.
— Так кто же вы? — ровным, спокойным голосом спросила Элис. — Вы могли обмануть маленького ребенка, но меня вам не провести. Вы — не Дед Мороз.
Несчастный поднял голову и, залившись краской стыда, взглянул на девушку.
— Элис… Разве вы меня не помните?
Она присмотрелась к незваному гостю.
— Роберт! Как же вы изменились!
— Столько всего случилось с той минуты, как мы расстались.
— Да, но вроде бы я видела вас только вчера.
(Редактор. Они и виделись только вчера.
Автор. Да. Да, пожалуйста, не перебивайте меня.)
— А для меня прошли годы и годы.
— Но что вы здесь делаете? — спросила Элис.
— Я бы хотел знать, а что делаете здесь вы?
(Редактор. По моему разумению, вопрос Элис более уместен.)
— Здесь живет мой дядя Джозеф.
Сдавленный крик вырвался из груди Роберта.
— Ваш дядя Джозеф! Так я вломился в дом вашего дяди Джозефа! Элис, прогоните меня прочь! Отправьте в тюрьму! Сделайте со мной все, что захотите! Теперь я уже никогда не смогу взглянуть в глаза честным людям.
Леди Элис ответила нежным взглядом.
— Я рада, что вновь увидела вас. Потому что хотела сказать, что сама во всем виновата.
— Элис!
— Сможете вы простить меня?
— Простить вас? Если б вы знали, какой мукой обернулась для меня жизнь после того, как я ушел от вас! Если б вы знали, как низко я пал! Вами видите, в этот вечер я сознательно вломился в чужой дом, дом вашего дяди Джозефа, с тем, чтобы украсть еду. Я уже съел половину индейки и большую часть сливового пудинга. Если б вы знали…
Элис остановила его, прижав пальчик к губам.
— Тогда давайте простим друг друга, — она ослепительно улыбнулась. Начинается новый год, Роберт!
Он обнял ее.
— Послушайте, — издалека донесся колокольный звон, возвещающий о приходе Нового Года, вселяя новые надежды в бредущих по тропе жизни. — С Новым Годом.
(Редактор. Вроде бы рассказ начинался на Набережной на Рождество. Значит, колокола возвестили о приходе «Дня подарков» {2}.
Автор. Извините, но рассказ должен закончиться именно так. Без колоколов никак не обойтись. Объяснение вы найдете.
Редактор. Найду. Все равно объясняться придется. Далеко не все иллюстрации подходят квашему рассказу, а заказывать новые уже поздно.
Автор. Мне очень жаль, но вдохновению не прикажешь.
Редактор. Да, я знаю. Художник говорил то же самое. Ладно, что-нибудь придумаем. До свидания. Для августа погода хуже некуда, не так ли?)
Если Сити — лондонская Мекка финансистов и бизнесменов, то Флит-стрит — газетчиков
Второй день рождества, когда слуги, посыльные и т. д. получают подарки
