друг друга, а думать можно о чём угодно. И только сейчас Николай решился на маленькую шалость – подать объявление в местной прессе о поиске той самой из сладких грёз.
– Я в поликлинику, а потом на базар, – отвечая на вопрос лысеющего мужа, говорила Марья. – У Зины ноги совсем больные, вместе и дойдём.
Филыч только хмыкнул. На базар, так на базар. С Зиной из соседнего подъезда. Всё понятно. Хоть эту первую половину дня проведу спокойно – подумал Николай. Можно выкурить лишнюю самокрутку и выпить лишние пятьдесят грамм, благо табака ещё много с того года осталось. А вот водка…
– Марья, водку купи! – крикнул вдогонку своей дражайшей Николай. Он уже и забыл, что вчера выпил больше обычного и в бутылке почти ничего не осталось.
Делать нечего, придётся обойтись одной рюмкой. По телевизору передача про машины – какая-то выставка в каком-то городе, по второму каналу реклама туалетной воды, по третьему – сериал про собаку и милицию. Хоть что-то. Под это дело можно и папиросу скрутить. И только Филыч затушил бычок, как раздался звонок в дверь. Неужто Марья пакет забыла? – подумал Николай.
Но на пороге вовсе не его старушка, а вполне себе молодая особа. Рыжая. От удивления пенсионер даже пошатнулся, но она совсем не похожа на бестию из его грёз. Эта была полненькой, не очень-то и молодой, хотя на вид ровесница его дочери, глаза не зеленые, а карие, и такое чувство, что раньше Николай её где-то видел.
– Это вы объявление в газету подавали? – лукаво улыбаясь, спросила рыжая чертовка.
– Я, – сглотнув комок в горле, кивнул пенсионер.
– Рада нашей встрече.
– А вы… я же не давал адрес.
– Ох, – отмахнулась женщина лет сорока, сорока-пяти. – Для настоящей ведьмы узнать адрес проще простого. Разрешите пройти?
Николай проводил женщину на кухню, совершенно не понимая, что происходит. И даже если она ведьма, то почему именно такая? Нет, она совсем не красотка. Губы толстые, волосы будто ненастоящие, нос с горбинкой, а пальцы пухлые и короткие. Вообще не ведьма!
– Тёскин Николай Филыч, верно? – сев на предложенный стул, спросила женщина. – Я о вас всё знаю. Вы пенсионер, работали электриком на заводе, а позже грузчиком в супермаркете. Вы женаты на Марье Игнатьевне уже сорок три года, у вас дочь и сын, а по вечерам вы выпиваете сто грамм водки. Всё верно?
Николай кивнул. Даже если она не из его грёз, то точно ведьма в пятом колене. Первая встречная не может знать о нём столько всего.
– Ещё вы выращиваете табак на даче, – продолжала рыжеволосая ведьмочка. – Не угостите меня чаем?
Филыч спохватился, что даже не предложил гостье чай, а ведь кроме разговоров за чашечкой горячего напитка он и правда не может предложить даме ничего. Отсох, как говорила его Марья.
– Вы правда по объявлению?
– Конечно. Я не стала вам звонить, а сразу пришла. Вы разве не рады?
– Ну как же, конечно же я… – Николай и рад был бы, будь эта ведьма немного стройнее и чуточку повыше, как из его давнишней мечты, но перед ним вовсе не идеал, а пухлая дама немолодого возраста.
– Вот и славно, – улыбнулась ему женщина.
Ещё немного, и пенсионер что-нибудь да найдёт в этой даме, в её коротких пальцах, улыбке, широких бёдрах. В конце концов, явь всегда отличается от вымысла.
– Я же не представилась! Меня Вестой зовут.
– Веста? – переспросил Николай, будто не расслышал, хотя ведьма говорила достаточно громко.
– Ага. Так зачем вам ведьма, Николай Филыч?
– Так это, чайку, вот, попить.
– Ох, ну и шутник же вы, – расхохоталась рыжеволосая. – Я уж подумала, когда объявление увидела, что вы на старость лет поразвлечься решили. Марья-то, поди, не красавица.
– Ну…
– А чайку попить я всегда не против, – подмигнула Филычу полноватая особа.
Дверной замок предательски щёлкнул, пустив в квартиру хозяйку. Ни в поликлинике, ни на базаре, ясное дело, Марья не была, да и водку вряд ли купила. И первое, что увидела пенсионерка – это женские туфли в коридоре.
– Вот вы где, – застигнув врасплох мужа, изрекла Марья. – Только я за порог, как ты бабу приволок. И не стыдно, старый?
Удивление, отпечатавшееся на лице Николая Филыча, было подстать работам лучших художников современников. Ни одного изъяна, ни одной лишней черты, ни грамма притворства. Хоть маску в театр мимики лепи.
– Тут такое дело, Марь, – начал было Николай, но Игнатьевна его перебила.
– Вижу я, какое тут дело. Чаи гоняете.
– Ну так-то да.
– Видел бы ты сейчас свою моську. А ты, Танечка, умница. Поверил?
– Марья Игнатьевна, кажется, поверил, – засмеялась пухлая дама.
– Танечка? – переспросил Николай.
– А кто ж ещё, старый ты дурак. Дочь Зины Танечка. Не узнал в парике?
Гостья сняла искусственные волосы, под которыми прятались её собственные чёрные. Теперь-то пенсионер признал в ней соседку. Какие же чудеса могут творить все эти баночки, коробочки и тюбики, которыми пользуются женщины. А ведь ещё немного, и Филыч бы поверил, что перед ним настоящая ведьма, решившая познакомиться с пенсионером по объявлению.
– Он тебя не обижал?
– Нет, даже чаем угостил, – ответила Марье полноватая особа.
– Кроме чая он тебя ничем и не угостит, разве что водкой, да и та кончилась, – ответила Марья, скривив злую ухмылку.
– Вы мне это! Прекратить! – стукнув кулаком по столу, заорал Филыч. – И не стыдно вам старым кошёлкам над бедным человеком издеваться? В могилу меня свести хотите? Щаз! Не дождётесь!
– Да могила уже заждалась тебя.
– Я старая?
– Молчать! – вновь ударив по столу, крикнул Филыч. – Постыдилась бы, Марья! Перед соседями хотя бы.
– А объявление в газету не стыдно было подавать?
– Стыдно, поэтому и тянул двадцать лет.
Теперь портретисты могли писать с Марьи Игнатьевны, застывшей от изумления. Чем чёрт не шутит, а ведь сосед сверху художник, мог бы и в гости зайти. Но его едва ли дождёшься, поэтому Николай решил сам подняться к нему, разумеется после того, как купит бутылочку или две.
В чём был, в том и отправился в магазин. Хоть в тапочках и холодно, а до магазина рукой подать – в торце дома.
– Ноль пять, или ноль семь? – вслух размышлял Николай, стоя перед шеренгами стеклянных солдатов, до краёв наполненных чудо-напитком.
– Водки много не бывает, – ответил ему такой же ценитель нектара, и взял с полки одного из солдатиков, чем нарушил общий строй.
– Тогда две, – согласился с ним Филыч, и проследовал на кассу.
Сосед сверху хоть и слыл художником, но на деле ничего, кроме красивых оборотов словами и жестами не писал, да
