Понимает всё Лаптеф правильно, но организму перед первым января вынь и налей. Чтобы не очень себя расстраивать, не вводить организм в искушение, решил под Новый год не включать телевизор, чтобы не видеть аномальные явления. Полагать надо, что и в столице нет талонов на шампанское, а будут наливать в бокалы и фужеры газированную воду.
– У меня в магазине много чего разного, пользующегося отменным спросом у людей, которых мы в своём кругу называем – покупателями. Есть консервы. Это вот крупы – перловая, ячневая, кукурузная. Что-то стали из них какие-то мушки вылетать. Но сметана продукт особенный – особый и удивительный. Мёд тоже удивительный, да с ним возни больше, а завозят редко.
– Что вы ворчите всё время? Не нравится, так и не берите, а не устраивайте мне тут митинг несанкционированный. Топайте в другую точку. Никто вас тут не станет привязывать.
…Интересные люди, Сколько торгую, столько лет придираются. Демократия испортила советского покупателя. Раньше радовались, что хоть что-то им продашь, а теперь критикуют. Да кто? Кто раньше и рот разевать не умел, как надо. Грозят. Чего пугать? Пуганые рейдами, ревизиями обложенные. Сметана – это вещь. Пусть хоть что говорят о холестерине, о её вредности.
– …Какая же она жидкая? Помилуйте. И что из того? Такая порода. Вывели недавно, чтобы не замерзала на полюсах в банках у путешественников. У отечественных. В морозилке не замёрзла? Так в ней жиры и углеводы.
Обязательно нужно обидеть подозрениями, обязательно нужно жаловаться. Странные люди эти – покупатели. Когда я была покупательшей, не было моды так губы кривить. Ну, артисты, ну фокусники. Акопян бы поучился. Банку берёт двумя пальчиками, а неотмытую крышку в рукаве прячут.
– Не бомба это. Сметана, а банку я обтёрла тряпкой половой. Что белая? Не зелёная. Что вы так её рассматриваете в микроскоп? Не шумите разом, не в думе. Говорите по очереди, не задерживайте микрофон, соблюдайте рагламент. Всех выслушаю. В письменном виде хотите. Только на своей бумаге. Хоть чем. Хоть сметаной, хоть кровью морской капусты. Какие крупинки? Это масло. Я ж не произвожу сметану. Я ж не корова. Какую привозят с базы, такую продаю. Ваше право делать анализы, ехать на молочный комбинат. Народный контроль приказал долго жить вместе с ОБХСС. Можно пожаловаться в ООН.
…Куда он поедет? Трамваи не ходят, автобусы стоят. Толи ток хороший кончился, то ли бензин разбавили… Для ихней же пользы, чтобы холестирола было поменьше, чтобы прожили еще сто лет, чтобы еще на вашу шею пару перестроек. Если честно, то я им первый друг и товарищ. Она имеет разрушительную силу, организуя бляшки в сосудах. Одним словом – белая смерть. Вот, что такое сметана.
– В Америке, в Америке. Там может быть, больше разводят. Никто не жалуется, но вы видели там какие люди полные? А что говорите, если не были.
Вечно, блин, недовольные. Рабочий день давно начался, а они по очередям, по магазинам, работать не дают, создавая очереди. Как собаки надоели. Ногти накрашены, а банки не моют со дня Потопа.
– Кончилась. Слава Богу. Кому нужно тому и оставила. Для анализов проба. Санитарная служба тоже ест сметану. Не пугайте, да не пуганы будете. Столько дали миленькая. Ведро привезли. Лимит. Конец месяца. Приходите завтра. Хоть с бидоном, хоть с канистрам. И кефира нет.
Все мои нервы натянуты, как бельевые верёвки. Не магазин, а горячая точка торговая. Что-то стала плохо размешиваться. Искусственная, из сухого молока. Не понесу сегодня ребятишкам. За что ни возьмись, никакого качества. …Колготки называется. День не поносила, поползли. Куда идём, куда развиваемся. Написала же ей, что уже развела, а она опять кислого молока набухала. Сто раз объясняла сменщице, что нужно кефирчиком. Вот молодёжь пошла. Жадные, наглые. …В Голландии, интересно, чем её разводят?
Везение, то есть удача, сопутствует не многим, но если Фортунка вцепится в ваши джинсы бульдожьей хваткой, то это на всю прекрасную жизнь. До Юрия Ивановича Капустина эта самая Фортунка с малых лет не добегала. Кто-то подкладывал кнопки учительнице на стул, а родителей почему-то вызывали Капустиных, будто только у них в квартире плодятся эти самые кнопки. Португальский портвейн кончался лишь тогда, когда студент Капустин подавал чек в магазине «Российские вина».
Распределили после вуза Капустина к нам в район, хотя по диплому значился инженером-электронщиком. Приспособили парня заведовать счётной станцией. А что у нас такого считать – всего три колхоза и два совхоза, кирпичный завод, да стройконтора. А ещё лесное хозяйство, но там сами считают свои сосны. Вскорости женился сгоряча. Девушку взял в жены простую, у которой родители ни больших денег, ни огромного веса в обществе не имели, а жили честно и радостно. Дети у них такие же были – без особых премудростей и выкрутасов в характерах.
Можно было и не писать, что Юрий Иванович попал на работу, на которой катастрофически взять нечего. С завода можно гайку упереть и приспособить к калитке или ещё куда. А если завод не просто себе завод, а молзавод, то какой рабочий гайку понесет, только недоразвитый. Лучше и полезней кило сыра в сапоги затарить или творогу за пазуху насыпать в мешочек, а вот масло продукт для умеющих бегать на длинные дистанции. Не случайно команда молзавода на спортивных соревнованиях в призёрах.
Всем известно, что масло можно на кусок хлеба помазать, а что может мазаться на счётной станции? Использованные копирки и дутые отчёты?
А хотелось Юрию Ивановичу машину собственную, чтобы с женой куда-нибудь попутешествовать по дорогам. Машина – есть роскошь, хотя и средство передвижения. Как человек со средней зарплатой, имеющий в расходной части мальчика и девочку, живущий в деревне на втором этаже, мог купить машину через тридцать два года. При условии, что кушать будет раз в неделю. …Была бы у него другая работа, с которой можно комбикорму припереть, а потом свиночек и курочек вырастить, какую-нибудь корову содержать, но грустная работа досталась моему герою. Где попало, учился, без учёта на перспективу, на дальнейшую, так сказать, жизнь. Невезуха форменная. Никто ему из родных не присоветовал, чтоб как нормальный человек вуз выбрал. Мог бы свою будущую зарплату распределить на продукты, на одежду, понял бы, что на соль и лапшу хватит, а жене на шубу – не останется.
Обещанного коммунизма не дождался, а капитализм, начавшийся постепенно, не мог набрать силу, выйдя из пелёнок перестроечных. Цены отпустили резко, а зарплата не может за ними угнаться, оставшись при социализме, хотя и очень развитом.
На втором этаже корову можно держать, но трудно. Квартира у Капустиных мала, только овце, место есть, а корова мешать станет к плите подходить. Какой-то умный человек обосновал свои проекты и начал строить в деревнях четырёхэтажные дома со всякими удобствами. Как ни странно, товарищи, голосовавшие за строительство «небоскрёбов», напрочь отказались жить в таких благоустроенных квартирах. Им не понравилось ловить у себя в ванной то, что соседи сверху в унитаз отправляют. Не захотели они на балконах утят выращивать, а специально для этих целей для себя квартиры на земельных участках построили, где куры и утки по травке гуляют и купаются, если захотят, в водоёмах у сараев.
В прошлом году в доме, где жили Капустины, канализацию проширивали тросами, так выудили очки, газету и мокрые ваучеры, пахнущие чем-то неземным. В другой раз мешок арбузов поймали – не шибкие арбузики, привозили их со стороны полигона Семипалатинского. Дебаты были, насчёт того, чего в них больше нитратов или радиации. Один умный сосед сказал, что если бы была радиация и избыток азотистых удобрений, то арбузы должны были вырасти с колесо от КАМАЗА. Не только за арбузами ездили жители высоток, но и за колбасой, за сметаной и за прочими продуктами в соседний городок. Но не в этом дело. Капустины, как и другие селяне, на балконе куриных цыплят держали, а после пасли их во дворе, привязав к колышкам. Всё было бы нормально, да не все куренята до осень добрались. На них подействовал естественный отбор.
Втемяшилось в башку Юрию Ивановичу, что может выиграть по лотерейному билету вожделенный автомобиль. Такой человек – во что хочет, в то и поверит. Крепко в успех задуманного поверил. Сначала просто мечтал и верил. Потом ему кто-то подсказал, что нужно и ещё покупать эти самые билеты, чтобы получить нужный выигрыш. Покупал регулярно два года. В каждом тираже участвовал. Регулярно ничего не выигрывал. Много купить билетов не мог. Все деньги жена распределяла между магазинами и квартплатой, а там за свет, за телефон, за садик, за радио, за газ, за ремонт телевизора, за подписку нужных изданий и за многое другое приходилось платить каждый месяц.
Бывая в командировке, Юрий Иванович экономил, выпивая в буфете стаканок кефира и пирожок с чем-то непонятного цвета и вкуса. Случалось, что погашался билет и получался рублёвый выигрыш. Тиражные таблицы Капустин читал, как известный роман Дюма, который все обрели, сдав в макулатуру лишние вещи. Жена Юрия Ивановича все старые пелёнки сдала, все одежонки, которые доставали через друзей и знакомых, а за это за всё ей разрешили купить нечто импортное, ласковое, женское. Хотя Юрий Иванович убеждал, что пелёнки и распашонки понадобятся в обозримом будущем. Жене почему-то казалось, что государство возьмёт на себя решение пелёночных вопросов. Искушение одолевало Капустина долго.
