развёлся. Ну, почти развёлся – через неделю заседание, лучшего друга лишился. Правда, как выяснилось, это и не друг был… а так…
Вере прямо голос Высоцкого померещился «Парня в горы тяни, рискни… и не друг и не враг, а так…». – Вот бывает же… Горы и Высоцкий меня сегодня прямо преследуют, – подумала она.
– Короче, Верочка, вы мне не просто Рину, Вы мне надежду на нормальную жизнь вернули!
Вере показалось, что фраза прозвучала как-то натужно.
– А может, я уже придираюсь к людям? Вот попадаются всякие… странно-настырные типы, так недалеко и до полного неприятия всех мужчин. Так спросят у меня, как пройти к метро, а я, вся такая гордая: «Мущщщщина не приставайте, я знаю, что поразила Вас насмерть, но мне на это плевать!»
Вера чуть в голос не рассмеялась, пришлось делать вид, что слегка закашлялась. Над краем гамака тут же возникла озабоченная морда Топа, осмотрела Веру и успокоено опустилась вниз.
– Вера, так я могу приехать? – уточнил Влад.
– Нет, извините, не стоит. Я очень рада, что у Рины всё хорошо, буду рада увидеть её фото, а приезжать… зачем? Вам только лишние хлопоты. Нет-нет, я не могу Вас так напрягать, мне это будет неприятно, – Вера отлично умела уворачиваться от «давай-я-приеду-и-тебя-развлеку», филигранно подсекая на корню все возможности сделать новый заход.
Нет, Влад бы ещё что-то придумал, но работа – будь она неладна – срочно требовала его вмешательства. Он пообещал выслать фото и задумался, как бы ему найти новый повод для визита.
Над этим вопросом он рассуждал весь остаток дня, не подозревая, что вечером его поджидает явление под названием «натуральная засада».
София Эдуардовна была женщиной бесспорно красивой, совсем неглупой и очень ленивой. Она и сама это признавала, более того, пропагандировала свои взгляды.
– Лана, мужья не ценят заботливых клушек, которые готовы для них без конца убирать-стирать-гладить и готовить. Понимаешь? Приучай мужа к тому, что ты – драгоценность, украшение его жизни. Цени себя выше, чем всё остальное! Уборка? Сейчас приходящую уборщицу найти не трудно. Готовка – любые блюда любой кухни можно купить в доставке. Одежду лучше сдавать в химчистку и прачечную. Конечно, на это нужны деньги, вот заработать их – уже забота мужа. Короче, есть ты, и есть всё остальное. Остальное отправляй параллельным маршрутом. Зато внимательно следи за супругом – чтобы ценил и уделял тебе внимание.
Лана науку усвоила. Заботы шли рядом как рельсы, муж ценил и уделял, жизнь удалась… но… но вдруг как-то запнулась о проклятую собаку, сбилась и рухнула Анной Карениной перед паровозом под названием «Развод».
А тут ещё гад-Лёха подвёл! Вернулась к Владу, а он… Милана даже не могла подобрать нужный эпитет для описания недавнего поведения мужа.
Пришлось возвращаться домой. Отец воспринял появление на пороге Ланы с чемоданами как-то обречённо, словно всегда этого и ожидал, но Лана привыкла не обращать на него особого внимания, зато мама…
– Лана, что это значит? – стальным голосом, в котором разом прозвучали нотки дамасской стали, титановые оттенки и звон булата, спросила София Эдуардовна. – Развод? Ой, какая ерунда, а я уж испугалась! – насмешливо фыркнула она, правда, ровно до того момента, пока не узнала подробности.
– Чем? Чем ты думала? Где был твой мозг? Он у тебя вообще есть, или ты в отца пошла? – разъяренной коброй шипела София. – Я тебе что говорила? По самому дорогому мужчин бить нельзя. Нет, я не про физиологию, дура! «Я его не бииила», – передразнила она дочь, – По дорогим их сердцу игрушкам бить нельзя! У твоего отца это охота, будь она неладна, у кого-то рыбалка, что ещё хуже, у кого-то футбол или политика – это примерно одно и то же. А у твоего Влада – псина. Ну и пусть бы тетешкался. Чем мешал? А второй? Как там его… Лёха? У него-то игрушки похуже – домоводство и уют жениными руками – это одно из самых опасных мужских увлечений. Разве же можно менять лучшее на худшее? Фу, просто.
Но материнское сердце не камень. Слёзы дочери, и особенно осознание того, что Лана теперь вернулась домой и явно планирует задержаться, смягчили Софию.
– Ладно, я попробую исправить ситуацию. Поди, возьми в аптечке нашатырь. Можно и лук, но за ним в магазин надо…
– Зачем? – изумилась Милана, представившая какое-то диковинное блюдо из лука и нашатыря.
– Как зачем? Скорбь изображать! Ты поревела, конечно, но это недостаточно. Скудно как-то для Влада. Надо побольше!
– Так лицо же отечёт… – несмело напомнила Милана. – Ты же сама говорила, что много лучше не плакать.
– Ну, не тогда, когда тебе до развода остаётся неделя! Ладно, бери нашатырь, оденься поинтереснее, и поехали.
– Куда?
–Ой, ну, как куда? В засаду!
Отец Ланы посмотрел в окно на удаляющуюся машину жены и хмыкнул: – А я тебя, Владик, предупреждал! Ты ж даже не представляешь, с кем дело имеешь! Позвонить ему что ли? Неее, не буду. Сам женился, теперь пусть сам и спасается!
Когда тихо-мирно идёшь домой, планируя выгулять любимую и драгоценную собаку, а потом сообразить чего-нибудь поесть и, наконец-то, лечь да выспаться, меньше всего хочется, чтобы на тебя выскакивали, как два чёртика из табакерки почти бывшая жена и такая же тёща.
– Владик! – трагическим тоном воскликнула заплаканная и бледненькая жена. – Владик!
– Ааа?! – Влад сильно пожалел, что летать, а также просачиваться сквозь межэтажные перегородки он не мастак. – Милана? София Эдуардовна? Чем обязан?
– Владик! Ты что? Сменил замки в нашей квартире? – на глаза жены навернулся очередной слезопад и пролился щедрым потоком на бледненькое личико.
– В нашей? Не менял!
– Ну, как же! Ключи не подходят! – Милана в доказательство потрясла перед ним связкой ключей, украшенных стразоблескучим брелком.
– Ах, к этой квартире? Так она, Милана, вовсе не наша, а моя. В ней я имею полнейшее право менять всё, что мне заблагорассудится. Примерно с той самой секунды, как ты её покинула, чтобы свалить жить к Лёхе!
– Ревнует! – подумала Милана.
– Дyрa! – подумала София Эдуардовна, покосившись на дочь. – Видно же, что он даже не расстроен!
– Милый, ну, неужели же ты решил, что я люблю Лёху? – Милана поднесла к лицу щедро орошённый нашатырём платочек, и снова залилась слезами.
– Неа! Не думаю, – пожал плечами Влад.
– И правильно! – воодушевилась Милана, – Я просто хотела, чтобы ты меня ревновал, чтобы понял, осознал, как сильно я тебе нужна!
София Эдуардовна поморщилась, решив, что в воспитании и развитии дочери она что-то сильно упустила…
– Хотеть
