— Держу пари, что это ты сделал, негодный! — сказал Питерс.
Он хотел схватить меня, но я ускользнул: он наступил в сироп, поскользнулся и упал.
Я еще никогда не видел ничего подобного. На кого он был похож, когда встал! Но я не остался слушать то, что он мне говорил. Мама всегда говорила, чтоб я уходил, когда люди говорят что-нибудь дурное, потому я и ушел.
Потом мне было совсем тошно. Я медленно плелся дальше и искал, чем бы позабавиться, пока не дошел до нового железнодорожного туннеля, где рабочие взрывали скалы — строили новый мост; но они как раз обедали — был полдень. Я подумал, что могу немного поиграть с кружкой пороха, которую они оставили. Я еще никогда не слыхал такого треска, как тот, который раздался, когда мост взлетел на воздух.
Меня, наверное, убило бы, если бы я не находился в туннеле.
Вот так дым! Ой-ой-ой! Воздух был пропитан дымом. Едва можно было видеть прибежавших людей, и это было мое счастье: я очень боялся и прятался до самого ужина.
Лгать — очень дурно, и я редко это делаю.
Когда я пришел домой, мама вскочила и обняла меня.
— Я боялась, что тебя тоже убило, — сказала она, едва дыша, — тебя не было в школе, и мы не могли тебя найти. О, Жоржи, случилось нечто ужасное — взорвало новый железнодорожный мост. Ты слышал взрыв?
Я оказал, что слышал что-то вроде грома.
— Это и был взрыв, — сказала она.
— Как это случилось? — спросил я.
— Это совершенно непонятно, никто не знает.
— Может быть, неосторожные рабочие сделали это своими пороховыми ящиками?
Папа пришел и сказал, что причина — взрыв динамита.
— Такая жалость, — прибавил он, — такой дорогой мост!
Потом мы все пошли ужинать.
— Странно, — сказала Сюзи, — что доктор не зашел сегодня ни разу. Я не понимаю…
Бесс приколола себе букет лилий к платью, воткнула розу в волосы, была такая гордая и нарядная, точно индейский петух.
— Откуда у тебя столько цветов, Бесс? — спросил я ее.
— О, кто-то прислал мне их, — сказала она и сильно покраснела.
— А кстати, Жоржи, — сказала мама, — не видал ли ты моего бумажника? Я очень беспокоюсь, что не нахожу его. Там был банковый билет в сто долларов, мой свадебный подарок твоей сестре. Боюсь, не украл ли его какой-нибудь вор.
Билет в сто долларов! Я думал, что мне сделается дурно, и выпил полный стакан холодной воды; наконец, я овладел собою настолько, что мог сказать:
— Милая мама, я думал, что это билет в один доллар, и надеюсь, что бродяга принесет его обратно, когда увидит, что там такое. Я только хотел надуть его по случаю первого апреля.
Все побледнели, мама застонала. Сусанна сказала: «Какое несчастье!!» Как вдруг — звонок, и Бетти принесла папе счет от купца Питерса за полбочки сиропу, вытекшего на пол оттого, что молодой мистер Жоржи отвернул кран у бочки, за новый костюм, за 1 фунт[39] фиников и за унцию сыру.
Пока папа это читал, вошел доктор; у него был очень серьезный вид, как будто он устал и рассержен.
— Где ты был целый день? — воскликнула Сюзи, вскочив и обняв его так крепко, что мне казалось, она хочет задушить его.
— Спроси маленького ангела, который сидит там, — сказал он.
— Жоржи, — вскричала Сусанна, — что ты опять накуролесил? Ты же дал торжественное обещание вести себя прилично?!
— Есть только одно средство его вылечить, — сказал доктор папе, — и с вашего разрешения, сэр, после ужина я хочу попробовать его. Я дам Жоржи хорошую порцию слабительного, затем отворю ему кровь[40], поставлю горчичников на всю спину, а на грудь посажу пиявок; потом я захлороформирую его и отрежу ему обе ноги: это временно уймет его испорченность. Вы согласны?
Папа сказал: «Да».
Тогда я скорее побежал в кухню, достал у Бетти доллар на билет и бросился на станцию, так что в десять часов я уже был у Лили. Она только что легла, но встала и приготовила мне удобную постель на диване.
О, как она смеялась, когда рассказывала о том, какие глаза сделал доктор, когда вошел к ней и увидел, что она сидит у окна и шьет. Но она также бранила меня и взяла с меня обещание никогда так больше не делать, даже первого апреля. Она сказала, что такие шутки очень глупы, дурны и обидны.
Я подумал, что лучше будет не говорить ей про мост, о котором я, право, очень жалею.
Я сосчитал все и думаю, что этого нельзя будет выплатить. По счету Питерса — 25 долларов Букет — 5. Мамин бумажник — 100. Билет доктора — 2. Мой — то же. Железнодорожный мост — 30,000.
А все-таки я думаю, что несправедливо отрезать ноги маленькому мальчику за то, что он любит первое апреля.
Я попросил Лили написать доктору, чтобы он еще раз простил меня. Бесс так сердилась, что не хотела даже говорить со мной, когда я приехал — как будто это я виноват, что ее глупый телеграфист не заплатил по счету за цветы и не держал языка за зубами.
Глава 20. Я заслужил пони в награду
В доме нет ни души, кроме меня, Бесс и прислуги, потому что папа и мама уехали погостить недельку к Лили, а доктор и его невеста Сюзи — в гостинице. Мама выразила надежду, что Жоржи за это время ничего не напроказит — иначе ей придется все время дрожать за меня; но я уверил ее, что ей нечего беспокоиться, что я буду добрым и хорошим, буду аккуратно ходить в школу, а после уроков пойду прямо домой; буду слушаться сестры и вести себя прилично.
Папа же сказал, что если я действительно буду таким умницей, как обещаю, то он постарается приобрести для меня пони, которого мясник уступает ему за сорок долларов.
Я предпочел бы получить лучше пони, чем шесть велосипедов. Целую ночь вижу его во сне с тех пор, как мясник рассказал мне про него — он маленький красавец.
Шетландский пони
Я изо всех сил буду стараться быть хорошим. Бетти уверяет, что все зависит от старания: легко быть целую неделю хорошим мальчиком, стоит только попробовать; не понимаю только, как может она это знать — она же сама никогда не была мальчиком; однако, попробую. Живой пони с седлом и уздечкой — ради этого стоит целую неделю не шалить и не пропускать уроков в школе.
На будущей неделе я буду гордо разъезжать верхом по главной улице и навещу Сюзи в гостинице. Я составлю подробный протокол о своем хорошем поведении.
Папа и мама уехали еще вчера. Вчера я вел себя довольно хорошо. Разбил зеркало в маминой комнате, но это был только несчастный случай. Мы с Чарли играли там в мяч и закрыли дверь, чтобы не мешать Бесс. Мяч подпрыгнул довольно высоко — я намотал на него много резины с разрезанных галош Бесс, а он разбил зеркало и опрокинул бутылку с одеколоном, который разлился на новый диванный чехол; мы вышли и продолжали играть во дворе.
Бетти будет очень удивлена, когда войдет в мамину комнату. Начал накрапывать дождь, и мы отправились домой; я сказал сестре, что мы пойдем играть на чердак. Наверху было очень хорошо, но в некоторых местах не было пола, а только земля, и когда я захотел узнать, выдержит ли она меня, одно место вдруг подломилось, и весь сор полетел в пустую спальню — ужасно глупо! Штукатурка здорово запачкала ковер и шелковые одеяла.
Я ни за что бы не наступил на сор, если бы знал, что он меня не выдержит.
Наверху на чердаке был старый чемодан с письмами, я дал штук сто из них Чарли, чтобы сделать из них змея, а остальные мы сожгли в старой смешной печке, но дно у нее сломалось и огонь вывалися, однако, мы его потушили; я побежал скорее за своим кувшином для умывания и лил воду, пока огонь не потух; думаю, что все-таки получу пони. Особенного несчастья не случилось.
Мы пришли обедать, нарядившись в старые дедушкины костюмы, и Бесси пришлось их нести назад на чердак, и это было удачей: огонь, оказывается, еще не совсем потух.
Нам пришлось много возиться, прежде чем мы потушили его.
Бесс сказала, что, как хороший мальчик, я должен идти вовремя спать; я и пошел в восемь часов. Никто не поверит, что, когда я через час спустился вниз, чтобы взять себе стакан воды из кувшина в столовой — через замочную скважину я увидел телеграфиста на диване рядом с Бесс; когда я закричал: «бу-у», он вскочил, точно вообразил, что идет паровоз. Бесс встала и отворила дверь, но меня уже не было: я в столовой наливал себе воду.
Заперев дверь, Бесс пересела на другой конец комнаты.
Мои родители отсутствуют уже два дня и две ночи. Все еще стараюсь вести себя хорошо. Я просил мясника хорошенько кормить пони, чтобы тот достался мне в хорошей форме, и он обещал мне это. Не попробовать ли проехаться на нем? Сказано — сделано. Я очень поздно пришел в школу, но не скажу об этом Бесс. Я остановился у телеграфного отделения: там стояло множество людей, так как должен был подойти поезд. Я не слез с пони, а только закричал: «Здорово!»
— И тебе того же, — ответил телеграфист через маленькое окно.
