– Хватит! Женить сукиных сынов!
Он резонно полагал, что семейная жизнь, заботы о жене и детях, о хлебе насущном заставят сыновей взяться за ум, заняться полезными делами. Царь понимал, что, когда сыновья женятся, ему придётся разделить царство на троих. Ему уже давно советовал сделать это умный боярин Жириновский. Сыновья жили между собой плохо: враждовали, в последнее время даже доходило до вооружённых конфликтов. Было ясно, что примирение невозможно, поэтому разделение и мирное сосуществование были самым рациональным методом решения этой проблемы. Царь уже наметил эти три части. Он решил назвать их Галичина, Новороссия и Малороссия.
Итак, царь решил женить сыновей. И однажды он вывел своих сыновей на плац перед царским дворцом, построил и говорит:
– Сыны мои, вы уже взрослые, сильные, красивые. Пора вам подумать о женитьбе, о своей семье, о детях – моих внуках. Поскольку в нашем царстве много девиц-красавиц, и выбрать одну-единственную из них трудно, пусть судьба вам поможет в выборе. Возьмите по стреле, натяните луки и пустите стрелы. Куда стрела упадёт, там и сватайте себе невесту.
Взяли сыновья луки и стрелы, оттянули тетиву посильнее и пустили стрелы. Взвились стрелы высоко и полетели. Стрела старшего сына упала на боярский двор как раз перед открытым окном, в которое смотрела боярская дочь.
Стрела среднего сына попала на купеческий двор, где у крыльца стояла купеческая дочь.
Стрела же младшего сына Ивана-царевича улетела в рощу. Пошёл Иван-царевич её искать. Искал, искал – наконец, видит болото, в нём торчит его стрела, а рядом сидит лягушка-квакушка. Вздрогнул Иван-царевич от недобрых предчувствий.
– Этого ещё не хватало, – сказал он, – как ты здесь оказалась как раз в это время?
– Стреляли, – сказала лягушка.
– Судьба! – сказал Иван-царевич и понёс лягушку домой. В его душе бушевала буря эмоций – досада, обида, недовольство, тоска. За что такое выпало на его долю?
– Батюшка, – сказал он, придя домой, – неужели я должен жениться на лягушке?
– Должен, – сказал царь, – знать, судьба твоя такая; я своих решений не меняю.
Одно немного утешало Ивана-царевича: тёща осталась в болоте.
Ну что ж, слово царя – закон. Сыграли свадьбы. Старший сын женился на боярской дочке, средний – на купеческой, а Иван-царевич – на лягушке. Сделал ей маленький аквариум и поставил его на подоконник.
Прошло некоторое время; царь призывает к себе сыновей и молвит.
– Посмотрю, на что способны ваши жёны: пусть каждая к завтрему сошьёт мне по рубашке – на глаз, без примерки.
Сыновья поклонились отцу, и пошли по домам. Иван-царевич пришёл домой, сел на лавку и буйну голову повесил – думу думает, как быть.
– Почто печалишься, Иван-царевич, что голову повесил, аль беда какая? – спрашивает лягушка.
– Как же мне не печалиться? Батюшка велел тебе к завтрему сшить ему рубашку, да без всякой примерки, на глаз.
– Эка безделица! – говорит лягушка. – Не журись, ложись спать; утром разберёмся – утро вечера мудренее.
– Да утром некогда разбираться, утром рубашка должна быть готова, – сказал Иван-царевич с грустной задумчивостью.
– Не переживай – сделаю.
Лёг Иван-царевич спать, долго ворочался, но под утро все-таки заснул. Лягушка убедилась, что Иван-царевич спит, вышла на крыльцо, сбросила с себя лягушечью кожу и превратилась в Василису Премудрую, да такую красивую, что в сказке не опишешь. Она хлопнула в ладоши и крикнула:
– Эй, мамки, няньки, собирайтесь, снаряжайтесь! Сшейте такую рубашку, какую я видела только у моего батюшки. Размер – примерно пятьдесят шестой.
Тут же где-то в волшебных мастерских закипела работа, и к утру рубашка была готова. Проснулся утром Иван-царевич, а лягушка сидит на подоконнике как ни в чём не бывало, на столе лежит рубашка, завёрнутая в полотенце. Иван-царевич удивился, обрадовался, взял её и понёс царю. Братья ещё не пришли. Вот они явились, и царь начал рассматривать рубашки. Взял рубашку у старшего сына, развернул, рассмотрел её и сказал:
– В этой рубашке только навоз возить. Отдайте её садовнику.
Взял рубашку у среднего сына и только взглянул на неё, сказал:
– В этой рубашке только навоз производить. Выбрось её.
Сыновья потупились, обиженно нахмурились, с иронией смотрели на Ивана-царевича: уж у него-то сейчас будет умора. Взял царь рубашку у Ивана-царевича, развернул, посветлел лицом, воспрянул духом. Рубашка была расшита золотом, серебром, расписана узорами.
– Вот это рубашка! В этой рубашке в церковь ходить, в праздники надевать.
Пошли братья домой, рассказали всё своим жёнам.
– Мы дико извиняемся и очень сомневаемся, – сказали жёны первых двух братьев, – эта лягушенция не простая, наверное, она колдунья. Надо понаблюдать за ней.
Они поручили бабушке-задворенке следить за лягушкой-квакушкой.
Царь, между тем, продолжил испытывать своих невесток.
Пригласив к себе сыновей, он велел им:
– Пусть ваши жёны испекут мне к завтрему хлеб – посмотрю, какие они хозяйки.
Пришёл Иван-царевич домой, опять голову повесил – кручинится.
– Что голову повесил, Иван-царевич, о чём печалишься? – спросила его лягушка.
– Как же мне не печалиться, – отвечает Иван-царевич, – царь-батюшка велел тебе испечь к завтрему хлеб – боюсь, не справишься ты.
– А ты не боись, Иван-царевич, справлюсь. Ложись-ка лучше спать, не мешай мне.
А сама лягушка, будучи колдуньей, почувствовала, что за ней подсматривают.
И правда, бабушка-задворенка по приказу невесток следила за ней. Тогда лягушка взяла муку, высыпала её в кадушку, налила воды, замесила тесто. Затем взяла это тесто, вывалила на пол печки и разожгла огонь. Бабка-задворенка, увидев это, побежала к невесткам и рассказала им. Невестки сделали так же. А лягушка, убедившись в том, что её никто не видит, вышла на крыльцо, сбросила с себя лягушечью кожу и хлопнула в ладоши.
– Эй, мамки, няньки, собирайтесь, снаряжайтесь! Живо испеките мне каравай хлеба, да такой, чтобы ни у кого такого не было.
Работа закипела, и к утру хлеб был готов. Проснулся утром Иван-царевич, а лягушка сидит на подоконнике, как ни в чём не бывало, а на столе стоит каравай, завёрнутый в полотенце. Иван-царевич возрадовался, взял хлеб и понёс царю. Братья тоже принесли свои хлеба. Царь начал, как обычно, со старшего сына.
– Ну-ка, сын, похвастайся мастерством своей жены.
Тот протянул ему хлеб. Царь развернул полотенце, посмотрел на хлеб и досадно поморщился:
– Этот хлеб есть нельзя – он весь в пыли, в золе, да и почти сгорел. Выбросьте его, а лучше съешьте сами с женой, так как выбрасывать хлеб – грех.
Взял хлеб среднего сына и тоже велел его выбросить или отдать скоту.
Взял хлеб Ивана-царевича. Только его развернул – сразу по царским покоям распространился вкусный ароматный дух. У царя и всех присутствующих потекли слюнки. Хлеб был мягкий, воздушный, пахучий, изукрашен разными хитростями: по бокам узоры печатные, сверху города с заставами.
– Вот это хлеб! Я его сейчас съем, – воскликнул царь.
Он взял нож, велел принести соль. Царь отрезал большие ломти хлеба, посыпал солью и с большим аппетитом ел их. Сынам велел убираться с глаз долой. Иван-царевич шёл домой довольный, радостный, с улыбкой на лице, его братья – злые, хмурые, затаившие в душе досаду и недобрые чувства к Ивану-царевичу. Прошло немного времени – царь снова зовёт сыновей к себе в покои.
– Вот что, сыны, – сказал он. – Я хочу увидеть своих внуков, пока жив. Чтобы к завтрему…
Но ему даже договорить не дали, поняв, к чему клонит царь.
– Что вы, батюшка! Нешто можно сделать ребёнка к завтрему? Тута надо ждать не менее девяти месяцев.
– Не смейте меня перебивать! – воскликнул царь. – Может быть, в других царствах-государствах с этой ерундой и возятся девять месяцев, но в моём царстве я даю вам не больше месяца. Работайте!
– Помилуйте, царь-батюшка! За месяц нельзя родить ребёнка. Это природа, – умоляли сыновья.
– Тоже мне природа, – снисходительно улыбаясь, говорил царь. – Вот на Канарах природа! Вилла, море, чайки, женщины.
Ушли сыновья от царя озадаченные, обескураженные. Как выполнить это задание? Долго ходили они по разным знахарям, колдунам, мудрецам – спрашивали совета, просили помощи. Основным советчиком был их звездочёт, астролог. Он знал много тонкостей, примет, но как за месяц родить ребёнка, он не знал.
– Много значит в период вынашивания то, какие книги читает будущая мать, – рассказывал он. Я знаю двух барышень. Одна читала «Два капитана» – родила двойню. Другая читала «Три мушкетёра» – родила тройню. Какие книги читают ваши жёны?
– Моя читает «Четыре танкиста и собака», – сказал старший сын.
– Моя читает сказку «Волк и семеро козлят», – сказал средний сын.
– А моя, – сказал Иван-царевич, – всегда просит меня почитать сказку «Али-баба и сорок разбойников».
