– Что ты смеешься? – рассердилась Настя.
Она такой информацией поделилась, а он улыбается!
– Ты собираешься что-то делать?
Золотов хмыкнул и убрал улыбку с лица.
– И ты считаешь, что я со всем этим справлюсь?
Не, ребята, я не Бэтмен, не заглядывая вдаль, так скажу – не надо денег… Я простой московский чиновник, да и то с приставкой «экс-». И с криминальными авторитетами связываться не очень хочу. В этот раз ведь не задницу отстрелят, а башку. Хотя уже связался.
– Ну хоть попробуй, – прошептала Настя, подойдя неприлично близко, – мы поможем…
Больше она ничего попросить не успела… Обеденный перерыв.
* * *
Майор федеральной службы безопасности Александр Бонд Некрасов снял с головы наушники, отключил аппаратуру. В отличие от большинства коллег, прослушивать любовные сцены считал делом аморальным. Решил отобедать гамбургером «Разорви рот», купленным в ларьке, и запить липкой шипучкой. Растолстеть он не боялся, ибо конституцию имел субтильную. Да, с журналом некрасиво получилось. Непрофессионально. Слава богу, «жучков» не нашли. Перекусив, снова водрузил наушники на гладкий череп. Оказалось, рано. (О-а-о-ооо!!!) А когда подключился в следующий раз – опоздал. Они уже беседовали не на «пастельные» темы.
– Слушай, – призналась Настя голосом Золушки, рассказавшей принцу скабрезный анекдот, – я виновата… Не удержалась… Дала информацию на сайте газеты. Про Пузина, ну…Что он удрал. А еще раньше – про племянника.
– Настя, я же просил! – Золотов вскочил с кровати.
– Я хочу, чтобы эти тараканы забегали! Чтобы хоть на секунду поняли – и на них есть сила, – мстительно сжала кулачки Настя. – Даже если ничего не выйдет! Но хоть на секунду пусть затрясутся!
Ну все! Приехали! Это ж надо – на сайте газеты! Заче-е-ем?! Все было так хорошо несколько минут назад… Что теперь, вещи собирать и на вокзал?
* * *
Плетнев, он же Юрий Иванович Иванов, внял мольбам голодной труппы и объявил перерыв на обед. Артисты гуртом потянулись в буфет, словно стадо на водопой, а сам режиссер отправился в кабинет к Васнецову. Секретарша во время репетиции прибегала, напоминала, что договор необходимо подписать.
Директор, старательно отводя глаза, сообщил, как бы между прочим, что фамилии режиссера-новатора на афише не будет. В качестве режиссера укажут пропойцу Никитина.
– …это неприятно, Юрий Иванович, но вы ведь сами на это согласились. Я просто вам напоминаю.
– Я согласился? – Плетнев по причине беспамятства не мог это утверждение ни подтвердить, ни опровергнуть. – Почему?
– Ну это же бизнес, – по-дирижерски развел руками Васнецов, обрадованный уже тем, что Леркин псих сразу не бросился качать права, – зритель ходит на имена. У Никитина оно есть, а у вас пока – увы. Вот зарекомендуете, тогда милости просим – в следующий раз крупными буквами на всех афишах. И, кроме того, после вашего рукоприкладства я спонсору о вас даже заикаться остерегаюсь. Вы, батенька, сами виноваты!
Зачем ему знать, что спонсор и распорядился контракт подготовить, не тянуть. Еще загордится, будет требовать, чтобы афиши под него переделывали, а это нонсенс! Но насчет имени не врал. Зритель, как это ни прискорбно, действительно ходит на имена.
Опасения не оправдались, Плетнев и не думал отстаивать авторские права:
– Господи, да это такие мелочи! Кто эти афиши читает? В конце концов, главное, чтобы пьеса получилась. А кто там на афише… Давайте, где подписывать?
Выйдя из директорского кабинета, Антон Романович взглянул на часы и спустился в буфет. Там было шумно и многолюдно, полнотелая буфетчица давно отвыкла от аншлага. А виновник – новый режиссер!
– Присаживайтесь, присаживайтесь, Юрий Иванович! – приветливо затараторила она. – Я вам сейчас творожок свеженький принесу! Ваша жена велела, чтобы вы творожок ели, для головки это полезно! Ребята, да сделайте вы этот проклятущий ящик тише, Юрию Ивановичу мешает!
Плетнев заверил, что телевизор совершенно ему не мешает. Свободных столов не было, и он подсел к Гене, баловавшемуся пожарской котлеткой. Тут же завязался творческий разговор о роли Достоевского в театральном искусстве и криминале.
– …Смотри, что я придумал, – возбужденно вещал молодой режиссер, отодвинув чашку с чаем, – эту сцену сделать вообще без декораций. Просто опускается черный занавес, и на его фоне идет монолог Сони.
– Круто! – подтвердил Гена то ли об идее, то ли о котлете.
– И сразу музыка… Фонограмма.
– Да… Вкусно.
– Именно! Вкусно! Очень хорошее слово!
– О, опять где-то мэр проворовался! – заржал кто-то из артистов, сидящих рядом с плазменной панелью. – Пора для них резиновые тюрьмы строить, чтобы все влезли!
Плетнев отвлекся от креатива и бросил взгляд на экран. Корреспондент новостного блока на фоне незыблемого памятника вождю пролетариата взахлеб докладывал:
– …вице-мэр Великозельска спешно покинул город, после того как там начал проверку Следственный комитет России. По данным издания, в ближайшее время следствие намеревалось предъявить чиновнику обвинение в злоупотреблении служебным положением…
Плетнев почувствовал в области желудка некое шевеление. Словно кто-то сидел у него внутри и пальцем натягивал какую-то струну. И это не было связано с котлетой.
– Не первый случай, когда высокопоставленные чиновники покидают страну после начала проверки их деятельности. Представитель Следственного комитета Плетнев от комментариев отказался…
На экране незнакомый мужик в форме, представленный Плетневым, с кем-то беседовал на крыльце под табличкой «Отдел полиции<N>N<N>1».
Натянутая до предела струна лопнула, и в голове у Плетнева зазвенело. Великозельск… Следственный комитет… Командировка… Алмазы…
– Плетнев… – тихо прошептал беспамятный режиссер, выпуская из рук чашку с чаем. Чашка звонко стукнулась о керамогранит пола и развалилась надвое. Он зачарованно следил за растекающимся чаем.
– Юрий Иванович, вы в порядке? – подскочила с тряпкой встревоженная буфетчица. – Может, жене позвонить?
При слове «жена» в воображении Плетнева всплыл образ красивой скандальной бабы с сумкой наперевес. Со стоном «Нет!!!» он зажмурился.
– Юрий Иванович, почему?
– Я в полном порядке, – чеканя каждое слово, отозвался Плетнев, взяв себя в руки, – никому звонить не надо.
И добавил мягко:
– Извините, чашку разбил.
* * *
Телевизор зомбировал не только рядовых граждан, но и представителей силовых структур. В частности – Следственного комитета. А как иначе?
Зомбировал и лично генерала Эдуарда Даниловича Багрова, решавшего производственные загадки с Прокофьевым – бывшим замом арестованного Лузана, занявшим его кресло. Информация о Великозельске застала врасплох обоих.
– Что это за Плетнев? – нахмурился генерал.
– А… Еще Лузан отправлял. Из Калининграда, – равнодушно пояснил Прокофьев, даже не взглянув на экран, – там ревизоры что-то накопали по льготным лекарствам.
– Почему нашего не отправили?
На некоторые вопросы лучше отвечать уклончиво. Говорят, этому учат на специальных закрытых курсах при правительстве.
– Так заняты все были, наверно, – и поспешил перевести стрелки на Багрова. – Вы же сами командировку подписали.
– Свяжи с ним, узнаю, что там. Как бы не перестарался. – Генерал недовольно повел кустистыми бровями. – Сколько раз всем объявлял – информацию в СМИ только через пресс-службу давать, и все равно по-тихому сливают.
* * *
В солнечной Турции граждане Российской Федерации тоже решали производственные задачки.
Гудков и коллеги по цеху нашли-таки мобильник сгинувшего без вести Плетнева. И не только нашли, но и технически грамотно отжали у нового хозяина – менеджера низшего звена. Под видом закавказских гопников-эмигрантов.
– Да, это его, – подтвердила Ирина озадаченно рассматривая трубку. Смартфон был приметный, с дарственной гравировкой «Пупсику». – Я на День святого Валентина подарила.
– Хм, Пупсик… – Мрачно отреагировал Деризубов. Достал его этот Плетнев. И здесь достал.
Мало того что на камни опустил, так еще и до сих пор ходит в законных мужьях его Иришки. Эх, побыстрее бы найти, по всем позициям ответит.
– Да это так, ерунда… – проворковала Иришка. – Не обращай внимания, милый. Все в прошлом, – ничего, пусть поревнует, ему полезно.
Новый хозяин трубки, прежде чем лишиться ее навсегда, признался, что купил ее в Москве на вокзале у уличного продавца невзрачной наружности. «Только не убивайте, все отдам, даже паспорт».
Придется лететь на родину, искать барыгу.
– А мне не хочется уезжать, – мечтательно заметила Ирина и томно повела обнаженным плечиком с лилией, с которого сползла тоненькая бретелька сарафана, – здесь так хорошо, правда?
Уезжать ей действительно не хотелось. Не факт, что рыбка по прозвищу «Деризуб» крепко сидит на крючке. Ей еще хотя бы несколько дней для закрепления результата! Чтобы наверняка.
