– Ты, кстати, проиграла спор.
– Ты не ответил на вопрос.
– Не боюсь, но задумываться не люблю.
– Значит, боишься.
Волк открыл дверь, и они вышли на улицу. Вышли и не знали, о чем говорить. То есть с чего возобновить разговор. Все казалось каким-то несущественным. Тогда Волк остановился и произнес речь воображаемым слушателям, глядя куда-то в небо. Так обычно поступают интеллигенты. Реальные слушатели не интересуются их мнением – вот они и обращаются словно ко всему прогрессивному человечеству.
– Люди жили в грязном и неуютном мире. Вши, голод, болезни. Они были грубы и невежественны. Но заходили в церковь и попадали в рай. А сейчас все комфортно, с избытком. Поэтому рай и не нужен. И красота не нужна.
И когда Волк опустил глаза, то увидел, что по проезжей части бежит верблюд. По счастью, машины не попадались на его пути. Он был элегантен и скор, и он был не сам по себе. На нем восседал человек, в котором угадывались знакомые черты. И хотя голову покрывал платок-арафатка, в повседневности спасающий правоверных от песчаных бурь, его европейская одежда не могла ввести в заблуждение. Борис подгонял своего горбатого друга маленьким прутиком, но, завидев Волка и Фаму, затормозил.
– Мир вам, друзья! – поприветствовал Борис с радостью в глазах, но сдержанно и суровым тоном. – Вот уже час ищу вас по городу.
– Привет! Боренька, здравствуй! Что за представление? Ты откуда? – поразились Фама и Волк.
– Я привез футболку бен Ладена. Мы сканируем ее в MAGIC FOOTBALL.
– Замечательно! А это кто?
– Познакомьтесь с моим новым другом. Его зовут Альборак. Братья по вере подарили. Я принял ислам. Теперь я не Борис, я – Хафиз. Прошу меня так отныне называть. В моей жизни больше не будет казино и тотализатора, вина и стриптизерш. Всему этому конец. Начинаю учить арабский. А после окончания Матча эры поступаю в медресе.
– Боря, тебя уже, кажется, коснулись новые вибрации. – Фама не смеялась, она испугалась.
– Они не коснулись. Они просто шарахнули, – подытожил Волк.
– Нет никаких вибраций. Есть только слово пророка Магомета, да будет благословенно его имя. Завтра утром нам рано вставать и ехать в Мюнхен. До встречи в гостинице, друзья! Она рядом, вон там, пять, максимум десять минут ходьбы.
И корабль пустыни скрылся за поворотом. После такого Волк ничего важного не смог сказать Фаме. Важное – Борис. Борис стал ньюсмейкером вечера. И разрушил весь изящный, утонченный мир, который выстраивался поездкой в фиакре, бегством от папарацци, благоговением в соборах. Пришел ислам и все опростил!
Глава двадцать пятая
На всех нагадив, нужно жить красиво —
Идея не нова, но выражена креативно
Кайлин провел ночь в частном горном отеле, куда, кроме него, никого не заселяли. Можно сказать, провел там время инкогнито – секьюрити отсекли проезд к отелю. Отоспался вдосталь, вот только, как выяснилось утром, простудился, несмотря на максимальное утепление. Что поделаешь, PR требует жертв! Если Фама придумала, то надо ее слушаться.
После полудня Кайлин взлетел на своем воздушном шаре и опустился прямо на поле стадиона «Вальс-Зиценхайм» в Зальцбурге. Посадка имела вид рискованной затеи, так как неподалеку располагался аэропорт, куда на бреющем полете устремлялись стальные лайнеры. Оптический обман создавал иллюзию того, что Ангелиссимус парит меж страшных самолетов и нисколько не боится их, поскольку высшая сила делает его неуязвимым. Но на самом деле его пилот великолепно знал воздушные коридоры, следовал навигатору и указаниям наземных служб.
«Вальс-Зиценхайм», славный победой России над греками на ЕВРО в уже далеком 2008 году, приветствовал снисхождение основоположника New wave с небесного склона еще более восторженно, чем «Альянц-арена». Дело в том, что рядом со стадионом располагалась железнодорожная станция, поэтому, пользуясь компактностью европейских пространств, из Мюнхена прибыл внушительный десант адептов, которые накануне почувствовали неизъяснимое прикосновение к их сущности. И вот они, растворившись в людских потоках Зальцбурга, успели растрезвонить местным жителям и многочисленным туристам, что сегодня на город сойдет… Они и сами не могли сформулировать четко, что должно сойти, но их восторженные лики, сам факт их приезда в будний день говорили о том, что нельзя пропустить шоу на «Вальс-Зиценхайме».
К тому же примерно с прошлого понедельника скалы вокруг крепости Хоэнзальцбург подвергались странной обработке. Они были укутаны плотной материей, из-под которой раздавались строительные шумы – интенсивные и многозначительные. Никаких объявлений о характере и направленности этих работ не было. А ведь замок – исторический центр города, и уродовать его ни городские власти, ни ЮНЕСКО не позволят. Газеты попробовали вторгнуться в тайну, но выяснилось, что края ткани охраняются людьми с нестандартной комплекцией. Рабочих на скалу доставляли вертолетом, и пообщаться с ними не представлялось возможным. А в строительном комитете Зальцбурга уверяли, что это не строительство, а отдельная акция, которая не повредит историческим памятникам. В противном случае экспертная комиссия никогда бы не допустила поругания старины.
Ничто так не возбуждает людей, как тайна. Журналисты кинулись к членам комиссии, но те ограничились лишь информацией о том, что на скале будет перформанс после стадионной лекции New wave. Таким образом, два события связывались в одно, и масштабность акции прямо-таки завораживала. А тут еще мюнхенские гонцы вдобавок…
И Кайлин выступил на стадионе идеально, хотя и чихал! Чихал он весьма артистично (с притопом ножкой), чем еще больше заводил публику. Аншлаг требовал полной самоотдачи – Ангелиссимус подкрепился горным альпийским воздухом и был в ударе. Ни одного повтора того, что было сказано им в Мюнхене. Свежий катрен из Нострадамуса. Такой же убедительный и актуальный. Слово «вибрации», конечно, присутствовало, но куда же без него.
Улетать из Зальцбурга Кайлин не собирался, поэтому полноценно отдался толпе – его несли со сцены на огромном щите, как древнего полководца. Напоследок Ангелиссимус пригласил всех собраться к восьми часам на центральной площади и улицах, прилегающих к подножию горы Фестунгсберг, дабы узреть представление. Скрипка Моцарта, сканирование информации с которой намечено на первые дни апреля, будет явлена миру. И мир должен принять ее!
Кайлина обнесли по всем необходимым для совместного с ним фотографирования достопримечательностям города. Кайлин за роялем в Танцмейстерзале дома, где жил Моцарт. Кайлин за столом в доме, где родился Моцарт. Кайлин на старинном унитазе в бастионе Куенбург. И тут Сохаева осенило! Он зашел в средневековый клозет после фотосессии, когда все репортеры убежали вслед за вечным Великим апостолом в следующий зал, присмотрелся, принюхался…
– Я понял, почему говорят «нас…ть на всех»! Если ты был самым крутым в те времена, то у тебя замок стоял на горе, правильно?
– Да, – согласился Волк.
– Никакой сантехники тогда не было – ясный пень. Вот Ангелиссимус или кто другой сидит себе, а под его задницей дырка, которая прямо на скалу выходит.
– Смыва не существовало – ты прав.
– Ну вот, – обрадовался Соха. – Нагадил себе с удовольствием, и все это пролилось на головы народа. А тебе плевать на них, потому что ты самый крутой. Так ведь?
– Не знаю, – веселился Волк.
– Да наверняка так. А я раньше думал, как это так… на всех? Это же неудобно! Это же где надо сесть, чтобы на всех сразу. Вот и выясняется, где надо. Хороший замок! Правильно, что нас сюда на экскурсию привели, то-се, пятое-десятое. Я вообще-то со школы экскурсии не люблю, но здесь, согласись, познавательно. Жизненная экскурсия получилась. Очень жизненная. Все по делу.
А утомленного Ангелиссимуса спустили на фуникулере в старейший ресторан «Stiftskeller St. Peter» близ монастыря, где он вместе с соратниками славно (поначалу славно!) отобедал с плавным переходом в ужин. Но обед вкупе с ужином не принес ему полного удовлетворения. Тогда он объелся конфет, которые специально изготовили к презентации скрипки Моцарта. Кайлину стало плохо от обилия сладкого, и его перенесли в опочивальню архиепископа. Правда, горшок архиепископа и его же тазик в пользование не дали – все-таки историческая ценность. Пришлось пользоваться портативным унитазом.
Кайлина тошнило, а потом еще и понос пробудился. И все это под жуткий чих. Он поминутно менял носовые платки на вафельную бумажку. Но через час борьбы стал путать, сбиваться, использовать одно и то же в разных целях, при этом забывал выбросить после использования. С платком-то подобная забывчивость, конечно, не страшна, но вот с туалетной бумагой… В итоге Кайлин позвал слугу и разделил полномочия. Сам он оставил себе в правой руке носовой платок. А слуге доверил весь комплекс манипуляций с туалетной бумагой. Тут зловредные потоки стали ослабевать, словно устрашившись выдумке и мощи человеческой организации. Но окончательно они смирились со своим поражением только к ночи.
