В общем, и речи не могло идти о том, чтобы Ангелиссимусу присутствовать на вечернем шоу. Но великие организаторы потому и великие, что глобальные деяния продолжают вершиться даже без их непосредственного участия. Кайлин не видел воочию триумфа своей затеи. Из всех его природных дыр лилось. И ему в этот момент было не только нас…ть на всех, но и напи#сать, и наблевать, и наплевать, и начхать.
Глава двадцать шестая
Если в даме торжествует стиль барокко,
То смотрящий на нее мужчина попадает в сети рока
Фама совершенно изменилась. Она вела себя так, как будто в Мюнхене ничего не случилось. Формально – да, ничего. Но само общение-то могло быть теплее. А Фама стала сухарем и трудоголиком. И в Зальцбурге немедленно бросила их с Сохой. Так и сказала: «Завтра увидимся».
Ее реплика подчеркивала, насколько они лишние на данной стадии развития проекта. Волк и Соха, скучая, потолкались на стадионе. Волк дал несколько коротких интервью. Побродили в крепости, следуя за Ангелиссимусом. То есть, когда он вместе с сопровождающими и толпами журналистов переходил в следующий зал, они имели возможность без ажиотажа идти по его стопам. Словно шакалы за крупным хищником. После культурной экспансии поели без аппетита вместе с Кайлином. Даже привычно прожорливый Соха воздерживался от пищи, с некоторым испугом глядя на гастрономическое буйство Ангелиссимуса. По завершении ужина выдали распоряжения по поводу переусердствовавшего шефа. Полежали часок в гостинице и поплелись к горе – что еще делать?
Больше всего Волка злила неизвестность – он даже в общих чертах не представлял себе, что там произойдет. Конечно, можно напускать на себя многозначительность перед репортерами, но перед Сохой становилось неудобно. Общая неосведомленность сблизила поссорившихся накануне друзей. Лузерство всегда объединяет, а вот большой успех отнюдь не всегда. Ведь богатые не обязательно выбирают компанию равных себе.
За то время, что Волк и Соха отдыхали, в Зальцбурге произошли серьезные изменения. Уже на мосту Штатсбрюке им повстречалась парочка дам барочной ориентации, которых можно было считать неким недоразумением, но у собора францисканцев одежды и нравы стали меняться более масштабно. Там обнаружился оплот аскетов и суровых иноков с плетками и орудиями страстей. Они вели себя сдержанно, но взгляд их был суров. Волк и Соха двинули дальше по улочке.
Между кафедральным собором и святым Петром метаморфоза завершилась. Из ближайших питейных заведений стали выбираться люди в маскарадных костюмах. Хотя их можно было назвать как маскарадными, так и парадными. Короли в порфирах, красные шапочки, венецианские купцы, арлекины, медсестры, монахини, мушкетеры, демоны в трико и демоны в тысяче перьев, анархисты, байкеры в первобытных шкурах, раввины с талмудами, крестоносцы, красноармейцы, арабские шейхи, школьницы-выпускницы, фараоны, фрейлины, кардиналы, корсары, феи и масса других неопознанных персонажей всемирной истории. Они пили шампанское из пухлых бокалов и прятали лица под вырезами масок.
– Это что за корпоратив? – задергался Соха.
– Не корпоратив, а карнавал, – поправил Волк.
– Кайлина тема, поди? Его выдумка, как думаешь?
– Сейчас узнаем.
– Или, вернее, Кайлин на хвоста сел какому-нибудь местному празднику. Тут, наверное, праздник у людей, а Кайлин знал и со своей презентацией пристроился, и посторонним лохам, вроде нас с тобой, кажется, что это он все организовал. Хитер, чертяка! Умеет, конечно, разводить и пафосу нагнать. Нам с тобой еще надо у него поучиться.
– Соха, честно скажи, ты думал, чем мы с тобой будем заниматься до конца года? Объективно говоря, мы с тобой тут уже не нужны.
– А чего тут думать. Мы с тобой щеки надуваем, на презентации ходим, то-се, пятое-десятое. И сразу после матча нам отвалят обещанные деньги. Плюс проценты. Документы подписаны, кинуть нас не могут. Живем на хороших харчах, гостиницы по люксу. Чего еще хотеть-то?
– Формально ты прав. Но ведь еще больше полугода придется мучиться. Мне не нравится. Хочется что-то делать. Карьерой заниматься.
– Волк, ну чего ты гундосишь? Капнут деньги, и никакая карьера тебе не нужна. Если грамотно будешь ими пользоваться, то до конца жизни хватит. Ты в казино не ходишь, шальных баб у тебя нет, в авантюры не полезешь, у тебя не то-се, пятое-десятое. Ты еще так развернешься – ого-го! А сейчас главное – не высовываться особо. Нам тоже на рожон не стоит лезть. И так уже прилично подставились. С другой стороны, у нас и выхода не было. Пришлось ва-банк идти. Но всего в меру! А то нас полонием каким-нибудь траванут. Сам знаешь.
– А ты что будешь делать?
– Куплю недвижимость. Буду сдавать ее. Мне хватит. Просто пожить хочу без напряга. Устал от кидалова вокруг, от злобы. Хочу книжки почитать, поучиться чему-нибудь, почувствовать себя хомо саписом, да?..
– Хомо сапиенсом.
– Вот-вот. Им самым.
– А Фама?
– А чего Фама? С Фамой – все. Я же вижу, что мои здесь не пляшут.
– Но тебе она нравится?
– Нравится – не нравится… Ерунда все это. Виды, конечно, были. Девчонка она знатная. Поэтому ее сюда и приглашал, но сейчас ни на что не претендую.
– Точно?
– Да брось, Волк…
– Но вчера ты слюни пустил.
– Да я просто восхищался. Ты смотришь на фотку красивой девахи и говоришь – красивая. Это нормально! Но никаких планов. Чтобы мы еще из-за этого душить друг друга начали, как вчера… Но и тебе тоже не советую.
– Что не советуешь?
– Да планы строить не советую.
– Почему?
– У нее что-то такое есть за душой.
– У каждого есть.
– Нет, ты не понял. У нее там второе дно. А, может, там не одно, а сразу несколько. Чую я. Там коварство есть, задняя мысль, то-се, пятое-десятое. Она не просто так приехала сюда – она с умыслом. У нее чего-то за душой такое было… прям не знаю что.
– А мне не важно.
– Она погубить может, Волк. Я чую нутром, а нутро у меня чувствительное, ты знаешь. Чую – и не про тебя она. И не про меня.
– Кайлин?
– Да нет. Она его просто на поводке держит. Там ничего нет. Сто процентов. У нее какой-то совсем другой интерес. Но серьезный. Такой… – Соха попытался, размахивая руками, выразить объем этого интереса, но не смог, потому что вокруг было слишком людно и он боялся кого-нибудь задеть.
До начала новой эры лучше не проверять людей на терпимость – так и на дуэль можно нарваться, учитывая то, как выглядели окружающие.
Глава двадцать седьмая
Кто огонь взметает в небеси,
Над толпой владычество сумеет обрести
Толчея в центре Зальцбурга возникла невообразимая. Друзья окончательно переквалифицировались в разряд белых ворон, потому что кругом были ряженые и маски, маски, маски. Народ подтягивался к Фестунгшгассе, Кенигсплатц, залезал на колокольни – туда, откуда просматривался склон. В половине восьмого мощные лебедки стали скручивать материю, покрывавшую Фестунгсберг. И тут даже циничные друзья заговорили с придыханием, а уж что говорить про простой люд. Он колобродил и был в совершеннейшем восторге. Повсеместно мейстерзингеры исполняли веселые куплеты под лютню и флейту. Бубны дополняли жизнерадостную какофонию. А на склоне…
На склоне был искусственный снег, дикие металлические конструкции. Тут и там для удобства зрителей открывались огромные плазмы, размещенные, по-видимому, для того, чтобы показать действо более крупным планом. Стемнело, и прожекторы пробно разрывали пространство лучами. Подул ветер, и Волку стало тревожно. Гвалт стихал – хотя толпа и пила хмельное, и развлекалась, словно последний день жизни наступает, но тут буяны поняли, что развязка близка, и угомонились, зачарованные важностью момента. Слетели с лиц улыбки, женские визги прекратились, мужчины запретили вольность своим рукам.
Ровно в восемь мощный луч выхватил на стене форта барабанщика, зарядившего жутковатую дробь. Он был в парике и облачен в старинный мундир. Дробь продолжалась секунд тридцать и шла по нарастающей, так что стала нестерпимой. Законспирированные в рельефе холма мощные динамики довели уши до полного изнеможения. Звук нарастал, и в самый пиковый момент крещендо одновременно взорвались десятки пиротехнических устройств, прорвавших холсты многометровыми языками пламени. Эти холсты закрывали окна крепости, в которых от глаз зрителей прятались фантастические машины.
Народ завизжал, и между огромными металлическими опорами засновали эти самые машины – снегоходы, облаченные в мех и раскрашенные под огромных механических волков. Из пасти чудищ также вырывался огонь. Во всем этом хаосе машины ухитрялись не сталкиваться и вместе с тем двигаться на огромных скоростях чуть ли не вертикально вниз по склону, по искусственным снежным тропинкам. Свет слепил, и масштабы действа шокировали. Чудища скатились с горы и словно скрылись в камне горы, не доехав до толпы.
