Локхарт, заинтригованный тем, что он увидел в спальне Рэйсимов, решил получше познакомиться с людскими сексуальными слабостями. И когда на следующий день Джессика в приподнятом настроении отправилась на встречу с литературной знаменитостью Женевьевой Голдринг, Локхарт сел на поезд, поехал в Лондон, провел несколько часов в Сохо, перелистывая журналы в секс-шопах, и вернулся с каталогом одного из таких магазинов. В каталоге были описания удивительного числа весьма волнующих приспособлений, которые, как Локхарт сам видел в секс-шопах, отвратительно жужжали, вибрировали, подпрыгивали и извергали нечто. Локхарт начал постепенно понимать и природу секса, и меру своего невежества в этой области. Он отнес журналы и каталог на чердак и спрятал там на случай, если придется обратиться к ним снова. Пока что его ближайшей целью было изгнание живших в соседнем доме Вильсонов, и ему пришла в голову мысль, что отъезд может быть ускорен, если к голосам из загробного мира добавится кое-что еще. Он решил, что таким добавлением может стать запах. Локхарт откопал уже разлагающиеся останки Литтл Уилли, расчленил их в своем гараже и разбросал кусочки по угольному погребу Вильсонов, пока те заливали в ближайшей пивной воспоминания о предыдущей ночи. Когда некоторое время спустя, позже обычного и в состоянии сильного подпития они вернулись в дом, где не только раздавались предупреждения о смерти, но который теперь в самом прямом смысле слова пах ею, эффект оказался сильным и немедленным. С миссис Вильсон случилась истерика, и ей стало плохо, а мистер Вильсон, напоминая о проклятии, навлеченном на них спиритизмом и столоверчением, клялся, что он осуществит услышанное предсказание и в дом придет смерть: он удушит жену, если та сей же час не замолчит. Но запах в доме был слишком силен даже для него, и, не желая проводить еще одну ночь в доме смерти, они уехали ночевать в мотель.
Даже Джессика почувствовала доносившуюся вонь и сказала об этом Локхарту.
— Должно быть, у Вильсонов что-то не в порядке с канализацией, — сымпровизировал тот, а сказав это, стал размышлять, нельзя ли как-то использовать сточные трубы и канализацию для того, чтобы доставлять всякие яды в дома других нежеланных жильцов. О таком варианте стоило подумать. Но одновременно с этими размышлениями ему пришлось заниматься и тем, чтобы успокоить Джессику, Первый опыт секретарской работы у литературного кумира ее юности Женевьевы Голдринг принес Джессике сильнейшее разочарование.
Почти рыдая, она рассказывала:
— Я никогда еще не встречала таких ужасных людей. Циничная, противная баба. Единственное, о чем она думает, это о деньгах. Она со мной даже не поздоровалась, ни разу за весь день не предложила мне чашки чаю. Только ходит весь день взад-вперед и диктует. И сама же называет это «словесным дерьмом, которое любит лизать моя публика». А я ведь тоже была частью ее публики, и я никогда…
— Ну конечно, конечно, дорогая, — утешал Локхарт.
— Когда она так сказала, я чуть ее не убила, — продолжала Джессика, — честное слово. И она пишет по пять книг в год под разными именами.
— Что значит под разными именами?
— Настоящее ее имя вовсе не Женевьева Голдринг. Ее зовут мисс Мэгстер. И она пьет. После обеда она уселась пить ментоловый ликер. Папочка всегда говорил, что этот ликер пьют только посредственности, серые люди, и он был совершенно прав. А потом шарик заехал не туда, и она на меня накричала, как будто я в этом виновата.
— Шарик? — удивился Локхарт. — А причем тут шарик?
— Шарик пишущей машинки, — пояснила Джессика. — Вместо отдельных букв на рычагах, которые ударяют по бумаге, сейчас ставят шарик с алфавитом. Он вертится, движется вдоль бумаги и печатает. Это так современно. И я совершенно невиновата, что он испортился.
— Я уверен, что это была не твоя вина, — сказал Локхарт, всерьез заинтересовавшийся услышанным, — а в чем преимущество шарика?
— В том, что, если нужен иной шрифт, его можно снять и поставить другой шарик.
— Вот как? Интересно. Значит, ты могла бы снять шарик с ее машинки, принести его домой, поставить на свою, и твоя машинка печатала бы так, как ее? Я хочу сказать, напечатанный текст выглядел бы так, как будто он сделан на ее машинке?
— С обычной машинкой так сделать нельзя, — ответила Джессика, — но если бы у нас была машинка такого же типа, то разницы в напечатанном тексте не было бы. Но все равно она — скотина, я ее ненавижу.
— Дорогая, — перебил ее Локхарт, — помнишь, когда ты работала у этих юристов, как их… у «Гиблинга и Гиблинга», ты рассказывала мне о всяких пакостях, которые пишут о ком-нибудь в книгах, о клевете и тому подобном?
— Да, — ответила Джессика. — Если бы только эта стерва написала что-нибудь такое про нас…
Блеск в глазах Локхарта заставил ее остановиться, и она вопросительно посмотрела на мужа.
— Локхарт, — воскликнула она, — какой же ты умница! На следующий день Локхарт снова отправился в Лондон и вернулся с шариковой пишущей машинкой того же типа, что была у Женевьевы Голдринг. Это была дорогая покупка, но по сравнению с тем, что он задумал, цена ее должна была оказаться ничтожной. Похоже, мисс Голдринг никогда сама не правила верстки своих произведений. Об этом Джессика узнала от Пэтси.
— У нее иногда одновременно идут по три книжки, — сказала ей наивная Пэтси. — Она их подмахивает, не глядя, в печать и забывает о них напрочь.
Еще одним преимуществом для них было и то, что все написанное мисс Голдринг за день оставалось обычно в ящике письменного стола, стоявшего под тентом в конце ее сада. А поскольку к шести вечера она, как правило, переходила с ментолового ликера на джин, то к семи часам редко оставалась трезвой, а к восьми наливалась уже под завязку.
— Дорогая, — сказал Локхарт, когда Джессика вернулась домой со всеми этими рассказами, — я не хочу, чтобы ты продолжала работать временной машинисткой. Я хочу, чтобы ты сидела дома и работала бы по ночам.
— Хорошо, Локхарт, — послушно ответила Джессика.
Когда на поле для игры в гольф, на Ист- и Вест-Пэрсли опустилась темнота, Локхарт отправился на Грин-Энд, под тот тент, что стоял в саду великой писательницы. Возвратился он с первыми тремя главами ее нового романа «Песнь сердца» и с шариком от ее пишущей машинки. До самой поздней ночи Джессика перепечатывала эти главы. Героиня, которую раньше звали Салли, теперь получила имя Джессика, а главный герой из Дэвида стал Локхартом. И наконец, в том исправленном варианте, который Локхарт в три часа утра положил на место, по всей рукописи было здесь и там разбросано имя Флоуз. Появились и другие исправления, причем ни одно из них не украшало описываемых мисс Голдринг героев. В новом варианте рукописи Локхарту Флоузу нравилось быть привязанным к кровати и выпоротым Джессикой; когда же его не пороли, он занимался ограблениями банков. В общем и целом, в роман «Песнь сердца» были вставлены куски откровенно клеветнического содержания, призванные проделать значительную дыру в кошельке мисс Голдринг и вынудить ее сердце пропеть печальную, даже погребальную песнь. Поскольку она писала свои романы с невероятной скоростью, Локхарту приходилось тратить массу времени и сил на то, чтобы каждый вечер приносить очередные куски ее книги, а потом относить на место исправленный Джессикой вариант. Из-за его занятости этим кампанию по выживанию обитателей Сэндикот-Кресчент пришлось временно приостановить. Лишь две недели спустя, когда книга была закончена, Локхарт немного передохнул и затем начал вторую фазу своей операции. Она потребовала дальнейших денежных расходов и была нацелена одновременно на подрыв душевного равновесия сестер Масгроув и физического здоровья одного из супругов Рэйсимов — а возможно, и обоих, в зависимости от того, сколь энергичны оказались бы они во взаимных обвинениях. Но сперва Локхарт еще раз воспользовался машинкой Джессики, предварительно купив для нее новый шарик с другим шрифтом, и сочинил письмо в фирму, производящую те средства искусственного сексуального возбуждения, которые столь заинтересовали его в каталоге и к которым он испытывал наибольшее отвращение. Обратным адресом был указан дом номер 4 по Сэндикот-Кресчент, а в письмо был вложен заказ на сумму в восемьдесят девять фунтов стерлингов, неразборчиво подписанный поверх напечатанных на машинке слов «мисс Масгроув». Эта мисс заказала вибрирующий искусственный мужской член с регулируемыми размерами и способный к извержению, надувную нижнюю половину мужского тела с комплектом половых органов и, наконец, резиновую подушечку с усиками и с набором батареек, обозначенную в каталоге как «стимулятор клитора». Чтобы максимально гарантировать успех своего начинания, Локхарт подписался еще и на три журнала: «Лесбийские страсти», «Только для женщин» и «Интимный поцелуй». На него самого эти журналы произвели такое впечатление, что он сделал вывод: воздействие, месяц за месяцем, на сестер Масгроув должно оказаться абсолютно разрушительным. Отправив письмо, Локхарт стал дожидаться результатов, заранее настроившись на возможность почтовых задержек.
