— Потому что ее не чистили бог знает сколько веков. Я извел прорву политуры, покуда до надписи добрался.
— Ну дела, — сказал Эсмонд и немедленно выкинул это из головы.
В тот вечер Эсмонд ожидал церемонии в Щупс-холле при полном параде. Белинда представила свою свидетельницу — ветхую старушку, должно быть служанку или няню у Щупсов. Мёртл прислала из своей комнаты записку, что ей нездоровится и на церемонию она не явится, а больше никого из родни в дом не приглашали.
Они сели в гостиной и проболтали до приезда преподобного Хорстона — порядком уставшего, как и предсказывала Белинда, но управившегося вовремя, к девяти. Ему явно полегчало, когда он выяснил, что гостей не ожидается.
— В таком случае можем приступить к церемонии, — сказал он.
Все поднялись, прошли через двор вслед за парой в часовню, где Старый Сэмюэл зажег несметно свечей. Солнце садилось, но витражи часовни были так хороши, что даже усталый пастор впечатлился. Эсмонд представил Старого Сэмюэла как своего свидетеля, и преподобный Хорстон совершил таинство бракосочетания на диво споро и без всяких неудобных вопросов. Белинда оказалась права: священнику хотелось как можно скорее добраться до дома и лечь спать. Она дала ему несколько сотен фунтов — гораздо больше, чем он рассчитывал, — и пастор уехал восвояси премного довольный.
После его отбытия Старый Сэмюэл открыл бутылку отличного шампанского и выпил за молодоженов, а через час миссис и мистер Щупс расположились на громадной двуспальной кровати в дальнем углу дома, откуда шум их любовных игр не был бы слышен. Наконец, притомившись, они заснули.
Прошла целая неделя, прежде чем Эсмонд собрался с духом и решил, что, невзирая на отличное поведение жены, план надо привести в действие. Он репетировал свой разговор с Белиндой перед поросятами и страшно нервничал, но тут появился Джереми и позвал его к себе в домик.
— Я тебе не преподнес свадебный подарок, — сказал он Эсмонду, когда они пришли в хижину.
— Да ну что ты, не надо ничего, правда.
— Нет, надо, Джо. Ты мой первый настоящий друг с того дня, как я прибыл в Щупс-холл и превратился из Юного Джереми в Старого Сэмюэла. — Тут он погрустнел, но потом опять улыбнулся. — Видишь вон мешок, просмоленный, в углу? Это мой тебе подарок. Давай, открой, посмотри.
Эсмонд замялся:
— Я серьезно. Ты мне ничего не должен дарить. У меня все есть. Ну, то есть, все будет, если мой план сработает.
— Я настаиваю, Джо. Ты мой лучший друг. Мы с тобой руки друг другу пожали, не забыл?
— Конечно, я помню. Я всегда буду тебе другом.
— Ну вот тогда и прими подарок. Ради меня.
— Ну раз уж ты настаиваешь.
Эсмонд подошел к мешку и с трудом размотал медный провод, которым была перехвачена горловина. Мешок наконец открылся — и из него вывалилось и раскатилось по полу несколько монет. Эсмонд уставился на них в полном изумлении. Он никогда таких не видывал. Подобрал одну, рассмотрел. Золотой соверен. Никаких сомнений не осталось — да и мешок оказался чудовищно тяжелым.
— Тут же целое состояние. Где ты это нашел? — еле смог выговорить он.
— Состояние и есть. Я смекаю, несколько миллионов. А где нашел… Угадаешь?
Эсмонд попытался. Наконец покачал головой.
— Уж не хочешь ли ты сказать, что под той плитой, которую ты полировал? — спросил он, плюхаясь на стул.
— Точно.
Эсмонд вытаращился на него:
— Она же тяжеленная. Ты бы один не поднял.
— Я приладил к трактору лебедку, намотал на барабан здоровущую цепь к нему и дернул за край плиты, покуда вы с миссис Щупс развлекались ночью после свадьбы.
— Но кто-то же должен был услышать, — сказал Эсмонд.
— Смеешься, что ли? От вас столько шуму было! Да и часовня все-таки в стороне от дома. В общем, дальше все было проще. Подвинул нашего костяного дружочка в сторону и щупал под ним железным прутом, пока тот во что-то не уперся. Я копал-копал и выкопал этот мешок. Всю ночь провозился, устал вусмерть. Спал потом почти сутки.
— Неудивительно. Но как же ты его сюда дотащил? Он тонну весит.
— На тракторе. Привязал к нему тачку.
Эсмонд смотрел на Джереми молча — и постепенно изумление в нем переросло в восхищение.
Джереми нарушил тишину:
— Что ж, ты теперь богатый человек. Делай что хочешь, покупай что хочешь, езжай куда хочешь. Можешь…
— Чепуха! — завопил Эсмонд. — Я знаю, что буду делать. Вернее, что мы будем делать. Поделим пополам. Ты нашел все это, я бы и за миллион лет не дотумкал, а вот как тебе это удалось, мне даже и близко в голову не приходит.
Джереми рассмеялся:
— А ты вспомни те дурацкие стишки. Я сразу понял, что под плитой не просто скелет с лопатой, — хотя, конечно, не предполагал, что там клад золотых соверенов.
— Которые мы делим пополам — как дань нашей честной дружбе. А сейчас пойду-ка я в дом. Мне есть что сказать молодой жене.
Эсмонд наткнулся на Белинду в саду — она ставила огромный букет красных роз в вазу.
— Как же здесь красиво, правда? — спросила она. — Я так любила эти места, когда была маленькой. Мы приезжали сюда летом, а сейчас здесь еще лучше, раз рядом нет этого жуткого Альберта и его ужасного коттеджа. Ты не представляешь, как меня все это бесило.
— Представляю, — ответил Эсмонд, теперь уже действительно представляя, насколько унылой может быть жизнь с его дядей. Но что еще тревожнее: от одной лишь мысли о том, что Белинду мог обнимать какой-то другой мужчина, ему сделалось нехорошо. Что с ним вообще такое? — Ты больше никогда туда не вернешься, Белинда, — начал он, суровея лицом. — Ты останешься здесь и будешь делать, черт побери, все, как я скажу. Отныне и вовек. Я долго думал и понял, что мне нравится эта мирная сельская жизнь, и я собираюсь остаться здесь, работать на земле, но не потерплю никаких снотворных таблеток и указаний, что и как мне делать. Мне нужна нормальная жена: чтоб хорошенько ухаживала за мной, иначе я тебе устрою. И вот еще что: Старого Сэмюэла теперь так никто звать не будет. Его не так зовут. Он теперь у нас Джереми — Юный Джереми, пока молод, а состарится — будем звать его Старым Джереми. И кроме того, Старый Сэмюэл — в смысле, Юный Джереми — не будет больше на нас батрачить, потому мы с ним теперь партнеры. Он тут нашел кое-какие деньги, и мы решили, что будем разводить быков и развивать хозяйство. Ты к этому никакого касательства не имеешь, хотя можешь, конечно, подкармливать поросят, если захочешь… И, и…
— Ну, ты у нас главный, любовь моя. Ты и решай.
Эсмонд изумленно уставился на Белинду:
— Но ты же сама сказала на днях, что нам следует придерживаться традиции, а сейчас…
— Какой смысл следовать древней и явно варварской традиции? Мы равны. Проще некуда. Будет у нас девочка — пускай следует традиции, если пожелает, но я, знаешь, надеюсь на мальчика.
И с этими словами она понесла вазу в дом.
Имеется в виду поэма Джона Китса (1795–1821) «Вечер перед Св. Агнессой» (1819). Считается одной из самых красивых английских поэм XIX в., повлиявших на дальнейшее развитие английской литературы. — Здесь и далее примеч. перев.
«Лорна Дун. Эксмурский роман» (1869) — исторический любовный роман Ричарда Доддриджа Блэкмора (1825–1900), одного из самых известных английских новеллистов второй половины XIX в.
Имеется в виду роман Уильяма Мейкписа Теккерея (1811–1863) «История Генри Эсмонда» (1852).
Бернард Хауэлл Лич (1887–1979) — британский художник по керамике, педагог. Считается «отцом британской ручной керамики».
Мф., 26:11.
«Олд Вик» — лондонский театр, построен в 1818 г. С 1914 г. на его сцене ставят пьесы Уильяма Шекспира.
Уильям Шекспир. «Макбет». Акт V, сцена I. Пер. В. Рапопорта.
В доме № 10 на Риллингтон-плейс, Лондон, проживал серийный убийца Дж. Р. Х. Кристи (1899–1953), убил у себя дома не менее восьми женщин.
«Poggenpohl Möbelwerke» — немецкая фабрика, специализирующаяся на дорогой дизайнерской кухонной мебели, основана в 1892 г. в Херфорде, Германия.
Песнь из поэмы Альфреда лорда Теннисона «Принцесса» (1847), пер. Г. Кружкова.
Медвежонок Руперт — персонаж одноименного британского детского комикса, созданного художницей Мэри Туртел (1874–1948) в 1920 г.
Департамент таможенных пошлин и акцизных сборов — структурное подразделение британского правительства (до 2005 г.), отвечало за сбор налогов на добавленную стоимость и других косвенных налогов.
