— Да уж, — пробурчал я, — нас самих чуть кондрашка не хватила.
— Моему обязательно с провокацией проведите, — стала настаивать жёнушка Иваныча, — чтобы проняло его, забулдыгу.
Провокация — это когда после введения противоалкогольного препарата, капают спирт на язык или на ватку и дают понюхать пациенту. Тех, соответственно, начинает колбасить и плющить не по-детски. Эту фашистскую процедуру очень любят жёны больных и не всегда приветствуют матери, видимо, материнское сердце чуточку добрее. Сами пациенты от неё тоже не в восторге. Иваныч и бдительная супруга уверяли, что он последний раз принимал на грудь две недели назад. Как перед Богом.
Медсестра стала вводить препарат, Иваныч, коротко всхрапнув, повалился назад. «Твою мать»! — рассвирепел я, — «и этот вчера усугублял»! Пришлось опять кидаться за преднизолоном. В процедурную, почуяв неладное, заглянула жена.
— Уби-и-или! — заблажила она, — кормильца угро-о-обили!
Действие стало напоминать некачественный фильм отечественного производства про гражданскую войну или разоблачение врачей-вредителей. Укол гормонального препарата. Иваныч тут же поднимается с пола и сразу вступает в оживлённую перепалку с супругой. А я решил: «Всё, амба. Больше я препарат «Торпедо» не использую. Воля ваша, но здоровье у меня уже не то. Пусть молодые торпедируют». И до сих пор следую этому принципу. Хотя препараты за четверть века стали куда как менее токсичны, дури у наших пациентов не убавилось.
Протрубив всю свою сознательную жизнь в наркологии, я давно уже отошёл от бумажных истин и составил свою классификацию поступающих на лечение пациентов. Она сильно отличается от той, что описана в учебниках, зато подтверждена многочисленными примерами и взята непосредственно из врачебного опыта. Итак, пациенты делятся на десять видов и четыре подвида. Это:
1. Фомы Неверующие:
а) Неопытные экспериментаторы.
б) Экспериментаторы со стажем.
2. Переговорщики.
3. Беглецы.
4. Исключения из правил.
5. Венценосные особы.
а) Шалуны
б) Торопыжки.
6. Несгибаемые ветераны.
7. Милые лжецы.
а) Лже-подкаблучники.
б) Жертвы произвола.
8. Чудилы.
9. Отдыхающие.
10. Спортсмены-физкультурники.
Они начинают смеяться с самого порога. Эта группа пациентов заливается так, будто им смешинка в рот попала или они перед приходом к доктору обкурились качественной травы. В их смехе слышится недюжинный жизненный опыт, редкая прозорливость и презрение к лженауке — наркологии. Они не верят ни во что и заранее посылают вас на три буквы. Посмотрев три минуты на смеющихся бойцов, я начинаю хохотать в ответ. Это их несколько обескураживает, но они продолжают молодецки ржать и утирать выступившие слёзы. В эти наполненные счастьем минуты я вспоминаю несколько случаев, когда таким хохотунам по ходу было не до смеха.
Неопытный экспериментатор
(Не пей братец Иванушка, козлёночком станешь)
Под нажимом жены и тёщи ко мне на приём явился молодой и удачливый бизнесмен. И вот также с порога он принялся ржать, как полковая лошадь над дураком доктором, медицинской наукой вообще и антиалкогольными препаратами в частности. Складывалось такое ощущение, что он попал не в наркологический кабинет, а угодил в комнату смеха или королевство кривых зеркал. Я спокойно и уравновешенно объяснил ему, что цирк располагается по другому адресу, а на десенсибилизирующих (антиалкогольных) препаратах пить нельзя. Вступая в реакцию с алкоголем, препараты наносят непоправимый вред здоровью. Однако дундук продолжал хихикать и подначивать в моём лице всю официальную медицину.
— Ага, типа не пей, братец Иванушка, козлёночком станешь. Вы эти сказки детям на ночь рассказывайте.
— Я говорю абсолютно серьёзно.
— Всё это ерунда. Дайте мне хоть сотню ваших таблеток, я выпью на них вискаря и ничего со мной не случится.
— Послушайте, дорогой товарищ. Я не какой-нибудь там шаман и чародей. Я — дипломированный врач. И я не руками буду у вас над макушкой водить, а дам вам сертифицированный испанский препарат. Читайте сами инструкцию, там всё чёрным по белому написано.
Негоциант небрежно просмотрел аннотацию, отмахнулся и вынес вердикт:
— Туфта. Плевал я на эти препараты с высокой колокольни.
Я ещё полчаса пытался его урезонить, но, в конце концов, решил, что пациент просто кочевряжится. Ну, не совсем же он отморозок, чтобы ставить эксперименты на собственном здоровье, да ещё после прочтения аннотации. Тем не менее, бизнесмен написал мне расписку, что предупреждён о последствиях в случае принятия алкоголя. Он, картинно отставив локоть, тяпнул мензурку с раствором, крякнул и убыл по своим буржуинским делам, а я занялся другими пациентами.
Примерно через два часа раздался телефонный звонок. Голос собеседника был настолько глух и обессилен, словно звучал из-под могильной плиты. С огромным трудом я признал нём того бодрячка, который «плевал на эти препараты с высокой колокольни».
— Попробовал? — изумился я.
— Попробовал, — еле слышно прошелестел горе-экспериментатор.
— Ну, и как?
— Чуть кони не двинул.
Оказывается, развесёлый пациент поехал домой и всю дорогу укатывался, вспоминая придурка нарколога, давшего ему пятьдесят грамм какой-то хрени без вкуса и запаха, заставившего подписать дурацкую расписку и пытавшегося нагнать жути на ровном месте. Весельчак первым делом отправился на свою роскошную кухню, достал из бара бутылку виски и накатил целый стаканище. Потом уселся на высокий табурет перед барной стойкой, (а кухня у него была стилизована под ковбойский салун времён первых переселенцев), и отхлебнул из стакана от всей своей широченной души. При этом он не переставал хохотать и потешаться над так называемым противоалкогольным лекарством. После первого глотка с ним ничего не произошло. Абсолютно. Это вызвало новый взрыв восторга и насмешек. Хохотун сделал второй глоток, тот пошёл ощутимо хуже. Бизнесмен вдруг почувствовал, что ему заложило уши, потом потемнело в глазах, закружилась голова… Камикадзе очнулся на полу. Никогда до этого ему не было так плохо, никогда он не испытывал такой слабости и упадка сил. (Ещё бы, когда давление падает по типу коллапса, тут не до смеха). Хорошо, что этот пехотинец догадался вызвать у себя рвоту, засвинячил ковбойскую кухню и пополз в спальню к жене, как в медсанбат. На следующий день выяснилось, что он сломал себе два ребра. Ну, хоть виском не ударился, и то, слава Богу.
— Теперь я поверил, — позвонил бизнесмен после визита к рентгенологу.
— Ещё бы, — констатировал я, — факты, как говорится, на рентгенограмме. Хотя возникает закономерный вопрос: а обязательно нужно ломать себе рёбра, чтобы поверить в очевидные вещи? Или возможно всё-таки обойтись без членовредительства?
Экспериментатор с научной степенью
(Учись, студент, пока я жив)
Уважаемые дамы и господа, на ваше рассмотрение предлагается случай, имевший место с преподавателем вуза. Семёныч начал злоупотреблять спиртным ещё в студенчестве, в аспирантуре это дело развил, а, занимая должность доцента «кайфедры», сумел поднять на недосягаемую высоту. (С его слов, самое ужасное и невыносимое в жизни занятие — читать утреннюю лекцию с бодуна). Семёныч был у нас, что называется постоянным клиентом, он время от времени принимал противоалкогольные препараты пролонгированного типа действия и вновь сеял разумное, доброе, вечное в своём институте. Пациент, заглянув к нам, как обычно, лихо заглотил лекарства, написал расписку и двинул в сторону дачи. Вскоре позвонила его супруга и поинтересовалась, где её муж. Я развёл руками.
Супруга Семёныча звонила с периодичностью в полчаса и рассказывала страшные вещи. Сначала сотовый мужа откликался длинными гудками, потом пошли короткие, вскоре в трубке откликнулся незнакомый мужской голос, послал её по матушке и заявил, чтобы она больше по этому номеру не звонила, дальше абонент оказался недоступен.
Ближе к вечеру всё прояснилось: Семёныч вышел от нас бодрым шагом, ощущая себя нужным, полезным и целеустремлённым членом общества. До метро «Измайловская» было рукой подать, и воодушевлённый член общества уже подходил к турникетам, когда его взгляд зацепился за группу молодёжи, дружно сосущую пиво. Семёныч встал как вкопанный, он так потом описывал свои дальнейшие действия: «Вдруг меня торкнуло — а не хлебнуть ли и мне пивка. В человеке столько неиспользованных возможностей, может, со мной нечего и не произойдёт». Он тут же купил себе банку пива, и здорово труся, сделал первый глоток. Никаких последствий. Исследователь неиспользованных возможностей организма отхлебнул побольше, в его глазах поплыли люди и растения… Семёныч рухнул в кусты, растущие вдоль станции метро.
