Да, да, не повеселилась. Рюдзи посмотрел на распахнутые глаза своего друга. Подержался за грудь, которая всё ещё болела после толчка Ами.
Тайга совсем не повеселилась на этой вечеринке. Она даже не нашла времени поговорить с Китамурой. Вечеринка удалась. Все веселятся. Все улыбаются. Но Тайга так и осталась ни в малейшей степени не вознаграждённой.
– Интересно, что случилось?! Подожди, может, она плохо себя чувствует?!
– Я… не знаю…
Я не знаю.
Рюдзи недвижимо стоял среди растущей толпы и ломал голову. Он не мог и пальцем пошевелить. Он не понимал. Почему так?
Ради Рюдзи Тайга приготовила этот костюм.
Ради всех, ради того, чтобы создать праздничное настроение, Тайга разоделась, пела и танцевала.
И теперь ради Рюдзи она ушла. Ушла, чтобы привести Минори и не путаться под ногами?
– …Но если ты уходишь домой одна… кто заставит тебя улыбнуться? Неужели это и есть быть частицей счастья?
Бормоча это, уголком глаза он видел сияющее дерево. Разбитая звезда Тайги дважды мигнула. Но неважно, насколько она прекрасна, неважно, насколько ярко сияет, всё это бессмысленно, если здесь нет Тайги. Если она не смеялась вместе с ним под этим сияющим деревом, она не получит вознаграждения. Ради кого вся эта сегодняшняя красота? Для кого приходит Рождество? Разве не для всех? А Тайга входит во «все»? Каждый должен быть счастлив. Разве ты забыла, что сама говорила это, неуклюжий тигр?
Или ты на самом деле думаешь, что Санта смотрит на тебя? «Я знаю, что это лицемерие, фарисейство». Хоть ты и говорила это всё время, ты на самом деле веришь, что Санта снова придёт увидеться с тобой, если ты будешь хорошей девочкой?
Но в реальном мире нет никакого Санты. Нет никого, кто знает, какой хорошей девочкой может быть Тайга. Никто не смотрит на неё. И бога тоже нет. Город сверкает, горит иллюминация, все улыбаются, в мир приходит счастливое Рождество, но Тайга не получит вознаграждения.
Неужели Тайга и в этом году собирается оставаться одна?… Разве она не ушла домой в одиночку? И никто из взрослых не поможет ей? Да, они есть, но сейчас они далеки от Тайги.
Значит, в итоге и в этом году Тайга останется одна?
Рюдзи провёл ладонью по лицу.
Он по-прежнему не двигался, размышляя.
Как мне спасти сегодняшнюю эстафету?
Он снова посмотрел на Китамуру. Уже собрался что-то сказать, ноНет, не то… и проглотил свои слова. Он наконец понял.
Только один человек смотрит.
Есть кое-кто, кто знает, насколько одинока Тайга.
Единственный во всём мире. Единственный человек, который смотрит на Тайгу вблизи. Эстафетная палочка, которую должна получить Тайга, зажата в его руке.
Есть только один человек, который знает, что Тайга была хорошей девочкой.
Его имя – Рюдзи Такасу.
Иначе говоря – я.
* * *
– Это правда? В самом деле правда?
Её подруга спрашивала снова и снова. Она терпеливо кивала каждый раз, подтверждая, что это правда. «Рюдзи сказал, что он не уйдёт, пока не придёт Минорин. Он готов даже заночевать в школе»… Слова, которые она повторяла, смахивали на шантаж. Впервые за долгое время она пришла в дом Кусиэды. У дверей продолжала стоять Минори, в затруднении кусая губы.
Тайга запомнила выражение её лица.
– …Извини, Минорин.
Минори не могла её услышать, но она всё равно тихо шептала себе.
– Но ведь ты действительно хочешь пойти? На самом деле хочешь, разве нет?… Я знаю. Мы подруги. Если бы мы не были ими, я не смогла бы поступить так.
После того, что она сказала, не было никаких шансов, что Минори откажется пойти на вечеринку. Будет достаточно, если она придёт, потому что не может допустить, чтобы он заночевал в школе. Остальное приложится.
Чулки, что она сняла, висели на диване. Сумочка и скомканная шубка валялись на полу у двери. Она ужасно устала, у неё даже не было сил снять платье, так что она просто закутала замёрзшие плечи в шарф Рюдзи. На сей раз она его не отбирала. Когда они возвращались домой, чтобы переодеться, и она чихнула, Рюдзи сам укутал её. Она была занята подготовкой к вечеринке и просто забыла его вернуть.
Она зарылась носом в мягкость кашемира и полной грудью вдохнула хорошо знакомый запах. Выдохнула и пристроила подбородок на нагретое её дыханием место.
Натёртые пятки болели, и стоять было трудно. Сидя на полу, она взяла пульт и убавила свет в гостиной. Сегодня она не включала телевизор, и в большой комнате было тихо, как на дне океана.
На маленьком столике стояло маленькое стеклянное дерево. Она аккуратно взяла стоящую внутри свечку и очень осторожно подожгла её зажигалкой, купленной в круглосуточном магазине. Она действовала осторожно, очень осторожно. Никак нельзя было погибать в пожаре в Сочельник.
В тёмной гостиной тепло замерцал оранжевый огонёк. Стеклянное дерево действительно было прекрасно. Аромат горящей свечи слегка щекотал её нос.
Она сняла заколку, крепко стягивавшую волосы, и, поставив локти на столик, смотрела на мерцающее пламя. Единственное, что раздражало её – звук обогревателя. Она замотала голову шарфом, закрыв уши. Комната погрузилась в тишину, и она почувствовала, что теперь всё замечательно. Тело, измученное заботами последних дней, похоже, было готово задремать.
Она снова была одна. Санта не пришёл. Мало пытаться быть хорошей девочкой лишь в эти дни, она поняла это слишком поздно, словно только что вспомнив. В конце концов, её даже отстраняли от занятий в этом году, и по правде говоря, здесь и не могло быть никакого Санты.
Вот почему в этом году она снова одна. Наверно, она будет одна и в следующем году.
И наверно, во все те годы, что ей ещё предстоит прожить, она всегда, всегда, всегда будет одна. Закрыв глаза и погружаясь в дремоту, похожую на мирную смерть, Тайга задумалась. Сколько бы ей ни предстояло прожить, наверно, она всегда будет одна. Так же, как было до сих пор, она навсегда останется одна. Она родилась от этих родителей, с этой судьбой, и ничем тут не поможешь.
Она закрыла глаза.
Что за жизнь. Говоря откровенно, она чувствовала, что могла бы справиться, предполагая, что «кто-то» существует. Конечно, она знала, что это только сон. Потому что она знала, что может позволить себе верить в это.
Она не могла позволить себе ждать чего-то или кого-то. Она не могла бы жить жизнью Тайги Айсаки, позволив себе слабость. Она должна стать сильной, чтобы жить одна. Но если это был сон, недолговечная фантазия, то за него не стоит цепляться, верно? Если она в своём воображении убьёт кого-то, кого ненавидит, это не преступление. Если она обнимет кого-то в своём воображении, это не значит, что этот «кто-то» узнает об этом. Вот как оно получается. Даже если она живёт во сне, она не должна быть слабой.
– …Ты говоришь это, даже когда так цепляешься за кого-то.
– !?
Она подскочила.
Она заснула? Нет, прошло всего несколько минут. Словно что-то неожиданно упало, и она услышала, как чей-то голос что-то сказал, но…
– …А?!
На этот раз она действительно подпрыгнула. Машинально встала на колени и посмотрела туда, откуда послышался звук.
Кто-то стучал по стеклу… наверно, в окно. Звук шёл из спальни.
Вор? Насильник? Убийца?… Звук снова повторился, на этот раз более ясно. Тайга бесшумно встала. Плотно обтянула открытые плечи шарфом и отважно шагнула в спальню. Пожалуйста, боже, нет. Это должно быть шуткой. Я не хочу умереть в огне, но быть кем-то убитой ещё хуже. Мой деревянный меч в спальне. Я верю в свою силу. Я не знаю, смогу ли справиться с настоящим преступником, но это лучше, чем сдаться без борьбы. Она открыла дверь, вошла босиком в холодную тёмную спальню, откинула занавески, готовая умереть, и…
– …
Вскрик.
Этот вскрик вырвался с самого низа глотки. Она была так потрясена, что потеряла голос.
Колени подогнулись, и она упала на пол.
Почему там – за окном, между её спальней и квартирой Такасу, в позе, близкой к падению, цепляясь за подоконник и стуча по стеклу – оказался медведь, медведь в шапке Санты?
Лапа медведя ещё сильнее застучала по стеклу, словно он говорил, Падаю! Похоже, он был близок к этому, его ноги дрожали. Напряжённое тело покачивалось. Только несколько секунд отделяли его от падения, и видя этот критический момент…
– Са…
Сомнения улетучились, и она решительно, не задумываясь, открыла окно.
– …Санта?…
Она втащила медведя внутрь. Если это не Санта, это будет очень большая проблема. Но медведь, втащенный в спальню, оставался на полу на всех четырёх конечностях, пытаясь восстановить дыхание, словно был измучен, и вскоре кивнул.
Словно говоря, я Санта.
– Не может быть… Правда?
Он ещё раз кивнул. Медленно, придерживая свою огромную голову. Правда. Я действительно Санта. Он был выразительнее, чем кто угодно.
