— И какая ему от того польза? — запротестовал сержант. — Ну отроем мы куклу. Но ведь не прекратим расследование.
— Может и нет, но это даст ему неделю, а за это время трупы разложатся.
— Вы думаете, он воспользовался кислотой, как Хай? — спросил сержант. — Просто ужас.
— Конечно, ужас. А по-твоему, убийство — это одно очарование, так что ли? Между прочим, они прищучили Хая только потому, что этот дурак рассказал им, где останки. Держи он пасть на замке еще с недельку, ничего бы они не нашли. Все бы смыло к чертям собачьим. Кроме того, я не знаю, чем пользовался Уилт. Но я знаю, что он интеллектуал, у него хорошие мозги и он уверен, что не оставил следов. Для начала мы его допросим, может быть, даже возьмем под стражу, а когда мы это сделаем, мы выкопаем надувную пластиковую куклу. Да из нас мартышек сделают, если мы представим в суде пластиковую куклу в качестве доказательства убийства. Мы будем посмешищем для всего мира. Суд откажется рассматривать это дело, а когда мы возьмем его вторично по обвинению в настоящем убийстве, знаешь, что произойдет? Вся эта братия из общества гражданских свобод вцепится нам в глотки, как целая стая вампиров.
— Думаю, теперь понятно, почему он не начал вопить по поводу адвоката. — сказал Ятц.
— Разумеется. Зачем ему сейчас адвокат? Но если мы возьмем его повторно, адвокаты будут распихивать друг друга локтями, лишь бы получить возможность помочь Уилту. Представь только, какой они поднимут визг насчет жестокости и пристрастности полиции. Сам себя не услышишь. Его адвокаты будут на коне. Сначала пластиковая кукла, а потом вообще никаких трупов. Он выйдет сухим из воды.
— Только сумасшедший мог все это придумать, — сказал сержант.
— Или е..ы гений. — с горечью сказал Флинт. — Господи, что за дело! — Он с отвращением загасил сигарету.
— Что мне сейчас делать? Еще потрясти его немного?
— Не надо, я сам им займусь. Ты поезжай в техучилище и заставь его начальника признаться, что он о нем думает на самом деле. Собери всю грязь по капле. Должно же быть что-нибудь в его прошлом, что можно использовать.
Флинт пошел в комнату для допросов. Уилт сидел за столом и делал пометки на оборотной стороне бланка для признания. Теперь, когда он начал чувствовать себя в полицейском участке если не как дома, то, по крайней мере, достаточно спокойно, он принялся размышлять, куда же делась Ева. Он вынужден был признать, что его беспокоили пятна крови в спальне Прингшеймов. Чтобы занять время, он пытался сформулировать свои мысли на бумаге. Именно этим он продолжал заниматься, когда вошел инспектор Флинт.
— Так, значит, ты парень не промах, Уилт, — сказал он и потянул листок на себя. — Читать и писать ты умеешь, и у тебя логичный и изобретательный умишко. Давай-ка посмотрим, что ты тут написал. Кто такая Этель?
— Сестра Евы, — сказал Уилт. — Она замужем за садовником, выращивающим овощи на продажу. Ева иногда гостит у нее по неделе.
— А это — «кровь в ванне»?
— Интересно, откуда она там взялась.
— А «следы поспешного отъезда»?
— Я просто записывал свои мысли насчет состояния дома Прингшеймов, — сказал Уилт.
— Хочешь нам помочь?
— Я и так помогаю расследованию. Кажется, официально это так называется?
— Официально, может, и так, Уилт, но в данном случае это не соответствует действительности.
— Вероятно, это не единственный случай, — заметил Уилт. — Одно из выражений для сокрытия грехов.
— И преступлений.
— Кроме того, из-за этого человек может потерять свое доброе имя, — сказал Уилт. — Я надеюсь, вы сознаете, какой вред вы наносите моей репутации, задерживая меня здесь таким образом? Вполне достаточно, что всю мою оставшуюся жизнь на меня будут показывать пальцем, как на человека, который одел пластиковую куклу с п… в шмотки своей жены и сбросил ее в шурф. Не хватало еще, чтобы все думали, что я убийца, черт бы вас побрал.
— Там, где ты проведешь оставшуюся жизнь, всем будет плевать, что ты сделал с надувной куклой. — сказал инспектор.
Уилт ухватился за последние слова.
— А, так вы ее нашли, наконец, — обрадовался он. — Прекрасно. Значит, я могу идти.
— Сядь и заткнись, — прорычал инспектор. — Ты никуда не пойдешь, а если и пойдешь, то в большом черном фургоне. Я с тобой еще не кончил. Более того, я только начинаю.
— Опять снова здорово, — сказал Уилт. — Так и знал, что вы все по новой начнете. У вас у всех только условные рефлексы. Причина — следствие, причина — следствие. Что было сначала, курица или яйцо, протоплазма или создатель? Думаю, сейчас вы начнете спрашивать, о чем говорила Ева, когда мы собирались на вечеринку.
— На этот раз, — сказал инспектор, — мне хотелось бы, чтобы ты мне подробно объяснил, почему ты решил спрятать эту чертову куклу на дне ямы.
— Вот это уже интересный вопрос, — сказал Уилт и замолчал. Пожалуй не стоило в данных обстоятельствах пытаться объяснить инспектору, о чем он думал, когда бросал куклу в шурф. Инспектор был не похож на человека, который может понять, почему муж способен мечтать об убийстве собственной жены, не приводя тем не менее свои мечты в исполнение. Наверное, будет лучше подождать, пока Ева не появится жива и невредима, прежде чем касаться этой неизведанной и иррациональной темы. Может быть, познакомившись с Евой, инспектор ему посочувствует. В ее же отсутствие на это рассчитывать не приходилось.
— Считайте, что я просто хотел избавиться от этой жуткой штуки, — сказал, он.
— Ничего такого мы считать не будем, — заметил Флинт. — Скажем так, у тебя был пока не установленный мотив, чтобы засунуть ее туда.
Уилт кивнул.
— Готов с этим согласиться, — сказал он.
Инспектор Флинт одобрительно кивнул.
— Я так и думал. Ну и какой же мотив?
Уилт тщательно обдумал ответ. Он ступал на скользкую почву.
— Давайте скажем, что это было нечто вроде репетиции.
— Репетиции? Какой репетиции?
Уилт немного подумал.
— Интересное слово репетиция, — заметил он. — Оно происходит от французского…
— Плевать, откуда оно происходит, — перебил инспектор. — Я хочу получить ответ.
— Есть в нем что-то похоронное, если хорошо подумать, — продолжил Уилт свои изыскания в области семантики[12].
Инспектор немедленно попался на удочку.
— Похороны? Чьи похороны?
— А кого хотите, — сказал Уилт жизнерадостно. — Репетировать, повторять. Можно сказать, что, когда вы проводите эксгумацию, вы повторяете похороны. Хотя я не думаю, что вы пользуетесь катафалками.
— Ради Христа, — заорал инспектор, — не меняй тему. Ты сказал, что что-то репетировал, и я хочу знать что.
— Просто одну идею, — сказал Уилт. — одну из мимолетных идей, возникающих в воображении, которые порхают, как бабочки летом над поляной разума, подгоняемые легким ветерком ассоциаций, дождь которых возникает так, внезапно… Право, неплохо сказано.
— Я так не думаю, — сказал инспектор, с горечью глядя на него. — Я хочу знать, что ты репетировал. Вот что я хочу знать.
— Я же сказал. Идею.
— Какую идею?
— Просто идею, — сказал Уилт. — Просто…
— Да простит меня Господь, Уилт, — завопил инспектор, — если ты снова заведешь про этих блядскйх бабочек, я нарушу правило всей моей жизни и сверну тебе шею ко всем чертям.
— Я вовсе не собирался говорить на этот раз о бабочках, — ответил Уилт обиженно. — Я хотел сказать, что у меня появилась идея написать книгу…
— Книгу? — рявкнул инспектор. — Какую книгу? Сборник стихотворений или детектив?
— Детектив, — ответил Уилт, воспользовавшись подсказкой.
— Понятно, — сказал инспектор. — Значит, ты собираешься написать занимательный детектив. Дай-ка я попробую угадать сюжет. Значит, жил да был преподаватель техучилища, который ненавидел свою жену и решил ее убить…
— Продолжайте, — сказал Уилт, — пока у вас неплохо получается.
— Еще бы, — сказал инспектор с удовлетворением. — Ну, этот преподаватель считает себя умным парнем, способным одурачить полицию. Он бросает пластиковую куклу в яму, которую должны залить бетоном, надеясь, что, пока полиция возится, пытаясь ее оттуда достать, он спрячет тело жены где-нибудь в другом месте. Кстати, Генри, где ты закопал миссис Уилт? Давай покончим с этим раз и навсегда. Где ты ее спрятал? Скажи. Тебе же самому будет легче.
— Нигде я ее не прятал. Я сказал это уже один раз и готов повторить еще хоть тысячу. Сколько раз можно говорить вам, что я не знаю, где она?
— Я скажу за тебя, Уилт, — заявил инспектор, когда к нему вернулся дар речи. — Мне и раньше приходилось встречаться с крутыми парнями, но перед тобой я снимаю шляпу. Ты самый крутой из всех, с кем мне когда-либо не повезло встретиться.
Уилт покачал головой.
