он до того шарил руками в поисках калитки, но не удержался на его верхушке и опрокинулся в сад дехканина Садыка. Садык, выбежавший из дому на непонятный шум, поднятый соседом, быстро сообразил, в чем тут дело. Вернувшись в дом, он поспешно схватил свою дубину, бегом вернулся во двор и набросился на муллу.
– Ай, шайтаново отродье! Будешь еще лазать по заборам, будешь? – охаживал он повизгивающего муллу дубиной. – Вот я тебя отучу от этого недостойного занятия, рогатая бестия!
А над забором уже показалась голова Али.
– Держи его! – гаркнул тот, потрясая дубиной. – Бей собаку!
– А! – выкрикнул мулла и, изловчившись, лягнул Садыка в ноги.
Дехканин упал на землю, а мулла, не мешкая, вскочил и понесся вдоль забора, нащупывая когтями калитку. Та обнаружилась всего в нескольких шагах, и мулла, хрюкая от напряжения и страха за собственную жизнь, задергал ее когтями, но калитка все никак не поддавалась. Мулла облился холодным потом, заметив краем глаза, как Садык поднимается с земли, а Али уже слез с забора и озирается во тьме, выискивая врага рода человеческого.
– Упустили! – разочарованно произнес Али. – Эх, ушел, растворился.
– Никуда он не ушел, здесь он, – морщась от боли в зашибленных ногах, произнес Садык.
– Да где его тут сыщешь, в такой темноте?
– Сейчас принесу лампу, а ты пока постереги, – и он, чуть прихрамывая, поковылял к дому.
– Хорошо, только поторопись!
– Ну же! Чего ты! Откройся! – заскулил мулла, скребя когтями дверь, и вдруг случайно задел задвижку. Калитка сама собой распахнулась, и мулла сиганул со двора.
– Вон он, держи его! – бросился в погоню Садык, не дойдя до дома.
– Где? – вскинулся башмачник.
– Калитка скрипнула. Пытается сбежать, гад!
Мулла заметался у калитки, выбирая направление для бегства, а потом, не разбирая дороги, припустил прочь, только бы подальше скрыться от этих ненормальных: ведь забьют до смерти, и даже слушать не станут.
Сердце муллы бешено колотилось, готовое вот-вот выпрыгнуть из груди. Копыта он потерял, еще когда боролся с дехканином, и это к лучшему – на деревянных колодках ему бы ни в жизнь не скрыться от преследователей. А рога и шкура были так хорошо примотаны, что избавиться от них простым способом не представлялось возможным. Мулла метался по ночным улицам, подвывая от ужаса и потрясая огромными рогами. Преследователей он чуял, казалось, спиной. Вот-вот они настигнут его – и прости-прощай мулла. И тут ноги муллы ощутили под собой пустоту. Вскрикнув, он рухнул в какую-то канаву, заполненную вонючей жижей.
Погоня уже была совсем близко. Над головой муллы разгорелось пламя факелов, а возмущенный людской гомон забил уши. Преследователи пробежали мимо канавы, затем повернули обратно. Мулла затих. Только грязный нос и рога торчали из грязи.
– Он должен быть где-то здесь, – сказал один из мужчин. – Дальше ему некуда бежать.
– А вдруг он свернул в тот проулок? – спросил другой.
– Нет, он бежал сюда. Мы почти нагнали его.
– Тогда где же он? – полюбопытствовал третий.
– Может, исчез? Что ему стоит исчезнуть.
– Тогда чего же бежал? Исчез бы сразу, и всего делов.
– Эх, просил же ходжу: заговори дубину так, чтобы с одного удара рога в разные стороны.
«Ходжа? – насторожился мулла, выставив из грязи левое ухо. – Никак его проделки?»
– Таких заговоров не бывает, – возразил высокий молодой голос.
– Почему это не бывает?
– А потому! Шайтан – он ведь бессмертный. Как ты его убьешь? Скажи спасибо, что заговоренные дубинки помогли изгнать исчадие ада.
– Да-а, – протянул первый из мужчин. – Тут ты прав. Спасибо Насреддину: мудрый человек, дай бог ему долгих лет.
– Это да!
– Так что делать-то будем?
– Что, что? Пошли домой, нечего тут больше искать. Но дубинку я далеко убирать не стану.
– Верно! И еще надо будет к ходже сходить, отблагодарить как следует.
– Ты прав. Он столько для нас сделал. А мулле…
Мулла не расслышал последних слов, потому как говоривший уже порядком отдалился. Выбравшись из грязи, мулла поправил застивший левый глаз череп и погрозил кулаком:
– Значит, это все твои проделки, поганый старик! Освещенные дубинки, да? Ну, я тебе еще припомню их, – заскрежетал зубами мулла, отплевываясь от грязи. Но вдруг заметил, как задрожали ветви большого тутовника, росшего неподалеку.
– Ой-ей, – попятился мулла, когда с дерева, с широкой развилки, соскочила на землю тень.
– Хозяин? – тень приблизилась, и мулла признал в ней пропавшего слугу.
– Уф-ф! Уф-ф! – схватился за сердце мулла. – Да покарает тебя Аллах, о бестолковый трус! Зачем ты меня пугаешь?
– А я вас едва признал, да и то по рогам, – обрадовался Гази. – Но зачем вы прыгнули в сточную канаву?
– Так было нужно! Не задавай глупых вопросов.
– Простите, хозяин. Но вы весь в грязи.
– Я знаю!
– Вам нужно помыться.
– Я знаю!
– Или мы еще кого-нибудь будем сегодня пугать? Между прочим, так вы еще больше походите на шайтана.
– Придержи язык! – прорычал мулла, оттолкнув слугу. – Никого мы больше пугать не будем. Все, хватит!
– А я ведь говорил вам, но вы не слушали. Зачем слушать Гази?
– Говорил, говорил, – проворчал мулла. – Пошли домой.
Окольными путями, стараясь держаться как можно дальше от переполошенного района, они добрались до мечети, и мулла первым юркнул в любезно приоткрытые слугой ворота. И застыл, словно ноги его приросли к земле.
– Вы чего, хозяин? – спросил Гази, входя следом и затворяя ворота, но разглядев, что так напугало муллу, слуга скользнул прочь со двора и задал деру.
– Ма-ма, – по слогам проблеял мулла, чья бледность стала заметна даже сквозь приличный слой грязи, и прилип спиной к створке ворот. Единственное, что он еще мог – вращать округлившимися глазами, что мулла с успехом и проделывал.
На его любимом топчане в окружении свечей, установленных по резному деревянному ограждению, с пиалами в руках сидели два… шайтана! Неяркие колышущиеся отсветы, отливавшие красным, скакали по их страшным размалеванным клыкастым мордам и длинным закрученным рогам.
– Здравствуй, брат шайтан! – сказал тот, что был пониже ростом и менее широк в плечах. – А мы к тебе в гости.
– Н-но в-ведь, м-мечеть!.. – пролепетал мулла.
– Э, какие мелочи! Вот если бы здесь жил праведник. Так что заходи, присаживайся, – указал щуплый на место рядом с собой.
– Я… – во рту у муллы пересохло, и язык прилип к гортани.
– Кровь пить будешь? Свежая! – похвастался шайтан и сделал глоток, причмокнув губами. – Ух, вкуснотища!
Мулла закатил глаза и сполз по створке ворот на землю.
– Послушай, ходжа, – сказал плечистый и высокий шайтан, стягивая с головы рога, – а не перестарались ли мы с тобой?
– Нет, Икрам, в самый раз, – ответил Насреддин, выплеснув остатки чая в сторонку. –
