Вопросов, естественно, не было.
На следующий день, неторопливо прогуливаясь по городу, Стогов вспомнил, что в редакции «Кудеяровской зари» должен работать еще один его одноклассник, кажется, Вася Капустин. Память не изменила, и вскоре Игорь уже обнимался со своим школьным товарищем в одной из тесных, прокуренных редакционных комнат.
— Так не попал, говоришь, к Жмуркину? — переспросил Капустин, выслушав рассказ Стогова. — И не попадешь. Жмуркин — деятель. С утра и до вечера творит инструкции и ответы. С помощью первых он управляет. Вторые составляются впрок, чтобы не быть застигнутым врасплох комиссией или инспектором из центра… Он этих комиссий боится как черт ладана. Полагаю, что они снятся ему по ночам…
— Стой! — перебил своего разговорчивого собеседника Игорь. — Есть идея! Позвони секретарю Жмуркина и скажи в очень туманной форме, что ты видел одного товарища, который приехал из Москвы по делам школ, и считаешь своим долгом предупредить во избежание…
— Понятно! — загорелся Капустин. — Разъяснений не требуется… Итак, действие первое… — Он снял трубку и набрал номер: — Юнона Михайловна? Нет? Ах, Шурочка, извините, не узнал вас. К вам товарищ один из Москвы не заходил?.. Ну, видимо, он осчастливит роно своим визитом… Зачем приехал? Понятия не имею. Я спрашивал, а он как-то таинственно улыбается, не отвечает, о себе ничего не говорит. Вообще странноватый… Пришел в редакцию, поинтересовался, что мы пишем о школах, полистал подшивку — и до свидания… Подробности?.. Не знаю, не я с ним говорил. Я просто считаю своим долгом предупредить. Передайте Жмуркину… Да, да… Приметы? Рост высокий… Ага, кажется, в плаще… Да что вы! Но за что. Ну, пока!
Странноватый мужчина высокого роста, в плаще едва успел войти в приемную, как навстречу ему из-за секретарского столика кинулась девушка:
— Вы из Москвы?
— Да, — басовито ответил приезжий, обводя взглядом комнату, в которой сидели бабушка Вовика, две молодые учительницы и еще пять-шесть человек.
Девушка сделала несколько торопливых шагов по направлению к кабинету, вероятно намереваясь доложить начальству о приходе таинственного москвича, но неожиданно изменила свое решение (чего уж там докладывать!) и сказала:
— Проходите, пожалуйста.
Когда Жмуркин, занятый разговором по телефону, обернулся, Стогов стоял уже рядом с ним.
Лицо Жмуркина на мгновение озарилось улыбкой: он узнал своего одноклассника. Потом вновь стало серьезным.
— Да, да, — говорил в трубку заведующий роно, — только побыстрее… Может быть, считанные минуты остались… А по тройкам сведения отдельно приготовьте. Физкультуру и пение — в специальную графу… Вот так!
Окончив разговор, Жмуркин протянул гостю руку.
— Игорь! Какими судьбами?
— Да просто так решил зайти. Проведать однокашника, — подчеркнуто простецки ответил Стогов и поудобнее расположился в кресле, давая понять, что визит будет продолжительным.
— Как я рад! Как я рад! — повторял тем временем Жмуркин, но радости на его лице не было. — Надолго приехал?
— Навсегда. Работать.
— Это хорошо. Тогда вот что… Ты вообще приходи как-нибудь ко мне вечером домой.
— А сейчас ты очень занят?
— Угадал. Давно такого дня не было. Один туг товарищ по важному делу с минуты на минуту может зайти. Надо подготовиться к беседе…
— Ах, это из Москвы который? — вставил Игорь.
— А откуда ты знаешь? — насторожился Жмуркин.
— Просто хорошо с ним знаком. Вместе в поезде ехали.
— Расскажи, расскажи, что это за личность! — умоляюще сказал Жмуркин.
— Ужасная личность, — после некоторой паузы изрек Стогов. — Человек просто, я бы сказал, коварный. Кстати, он тут, в приемной, вчера полдня сидел… И его к тебе не пустили.
Жмуркин съежился, и карандаш, который он держал в руке, часто-часто застучал по стеклу стола.
— Юнона, бог мой, что она наделала!
— А при чем тут Юнона? Ведь он не назвал себя. А потом, вечером, в гостинице, все мне рассказал… Так что я в курсе… Ну, а сейчас мне надо идти…
— Подожди, пожалуйста. А сегодня-то он собирался прийти?
— Он пришел. Ты его видишь.
— Ох, Игорь, все ты выдумываешь! Это твоя старая привычка — разыгрывать… И не ехал ты с этим человеком и не знаешь его… Слышал где-то звон. Шурочка, наверно, тебе сказала, кто должен прийти. И не выдавай себя за того… за него… ты не из нашей системы. Самозванец этакий! Ну, извини, я примусь за работу.
Стогову ничего не оставалось делать, как подробно рассказать, что произошло.
— Ну, гора с плеч! — вздохнул Жмуркин. — Так это не он сидел вчера в приемной, а ты? Слава богу! Хорошо…
— Что ж тут хорошего? Все же я твой старый друг, А ты когда-то, помнится, в школе на комсомольском собрании доклад делал о дружбе. Может, и сейчас на эту тему выступаешь…
— Ну вот, прицепился к слову! — пытаясь выйти из неудобного положения, сказал Жмуркин. — Я ж оговорился просто. Дружба — великое дело, и ради нее…
Стогов взглянул на часы:
— Мне пора.
— Да куда ты торопишься? Ну, может, вечером встретимся. Пойдем в «Ривьеру». Я, так сказать, на правах хозяина угощаю.
— «Ривьера» потерпит…
— Обиделся?! Ну, скажи, что я должен сделать?
Стогов испытующе посмотрел на собеседника и, уже прощаясь с ним, ответил:
— В приемной второй день сидят старушка и две девушки. Прими их.
Уже выйдя в коридор, Стогов услышал голос Жмуркина:
— Бабуся, ну что же вы? Не стесняйтесь, заходите…
Газета «Вечерняя заря» была острой газетой.
Особой зубастостью в ней отличался отдел обзоров печати. А в этом отделе — молодой сотрудник Костя Сверчков.
Больших статей Сверчков не писал: он был человеком подвижным, непоседливым и на труд размером больше ста строк у него просто не хватало терпения.
Сверчков специализировался на репликах: В них он просто преуспевал. Реплики из-под его пера выходили ядовитые, бьющие без промаха.
Сверчков бдительно стоял на страже точности и правдивости. Случись какой-нибудь газете или журналу допустить ошибку, исказить факт — Костя сразу заметит. И уже бежит к редактору:
— Иван Иванович, что же это делает «Литературная жизнь»? Пишут, что Лев Толстой не читал романов Жюля Верна… Им-то уж надо было знать…
— А что им надо знать? — осторожно спрашивает Иван Иванович.
— А то, что Толстой в старости не читал Верна. А в молодости читал. И даже сделал своей рукой шестнадцать иллюстраций к роману «Вокруг света в 80 дней»…
— Ай-яй-яй! — оживлялся редактор. Но на всякий случай спрашивал: — Это точно?
— Точно. Абсолютно.
— Ну, тогда пиши реплику. Вставим перо этим литераторам!
Надо сказать, Иван Иванович очень любил вступать в бой с литературными газетами и журналами. Это поднимало его в своих собственных глазах.
Поместив очередную реплику, он довольно улыбался: «Не бог весть какая большая наша газета, а вот писателей опять подковала».
И благодаря кому? Благодаря Сверчкову.
Пройдет день-два — и Сверчков снова прибежит к редактору:
— Иван Иванович, скандал! Смотрите, что пишут в «Пламени»: «Великий Шопен однажды составил „Руководство, как при помощи двух игральных костей сочинять вальсы, не имея ни малейшего знания музыки и композиции“»…
— Вот это загнули! — вырвется у редактора.
— В каком смысле? — нетерпеливо спросит Сверчков.
Иван Иванович ответит уклончиво:
— Ну, это самое… Странное руководство… Не мог он этого…
— Нет-нет, такое забавное руководство было, — уверенным тоном знатока скажет Сверчков. — Но составил его не Шопен, а Моцарт… Культурки не хватает этим журналистам. Берутся писать, чего не знают. Надо ударить!
И ударяли.
А товарищам по редакции не оставалось ничего другого, как удивляться широте сверчковской эрудиции.
Поводы для этого молодой сотрудник давал ежедневно.
Сидит за своим столом в отделе и вдруг заявляет:
— Черт знает что! Журнал «Техника — сила» пишет, что Васко да Гама плыл в Индию наугад…
— А как он плыл? — спрашивают Костю.
— Путь в Индию ему указал Сихаб-ад-дин-Ахмед-ибн-Маджид-бин-Мухамед-бин-Амр-бин-Фадл-бин-Дувик-бин-Али-ар-Ракаиб-ан-Наджи…
Сотрудники за соседними столами недоуменно переглядываются.
— А откуда ты, Костя, его знаешь?
— А как не знать? — отвечает он скромным тоном героя, не признающего свой подвиг. — Это же блестящий представитель арабской навигационной науки.
И снова реплика в «Вечерней заре». Заголовок игривый, интригующий: «Наугад ли? Ой ли?»
Боевой счет Сверчкова возрастал.
В короткий срок он успел уличить в невежестве «Хирургическую газету», которая исказила дату первой в мире операции аппендицита и приписала эту операцию не тому врачу. Затем «Хозяйственно-бухгалтерскую газету», позволившую себе спутать домну с мартеном. Далее газету «Деревенские будни», выступившую с устарелым советом, как выращивать арбузы.
