– Так останови его или попроси притормозить.
– Бесполезно, он меня вообще не слушает. Я бы остановил его, если бы он пытался загнать себя, но, как и говорил Дима, он справляется – я вижу это по дневнику. Должен признать, что я серьёзно недооценил его. Похоже, гоняя по работе по городу, он накатывал очень большие объёмы. У менее выносливого человека уже должна была сдать эндокринная система, и он бы свалился на месяц-другой с температурой или заполучил аритмию, а этот дятел, хоть и еле ходит после наших тренировок, пока что успешно переваривает нагрузки. – Глаза Ежова лихорадочно заблестели. – Мне даже интересно, в каком состоянии он подойдёт к началу Тура. Глядишь, сможет нормально перетерпеть горные этапы и доедет до конца гонки. – Он тяжело вздохнул. – Впрочем, это маловероятно, до профессионала ему как до луны. Сколько бы он сейчас не пахал...
Ухмыльнувшись, Клясов сказал:
– Пессимист ты, Костя.
– Нет, реалист.
Тем временем Артём снова спустился к точке старта, рухнул на четвереньки и упёрся лбом в землю. Чуть отдышавшись, он встал на колени, откинувшись назад и вытянув руки, лёг на спину и замер в этой позиции.
– Правильно, нельзя забывать про растяжку, – похвалил его Ежов.
Повалявшись на спине, Артём сел, вытянул ноги, достал из кармана сотовый, взглянул на дисплей, убрал телефон обратно и снова растянулся на земле, раскинув в стороны руки и ноги.
– Закончил? – спросил сам у себя Клясов.
– Может быть. По-идее, чтобы получать от этого упражнения всю пользу, он не должен останавливаться. Ему нужно ходить или бегать трусцой, а он валяется. – Указательным пальцем Ежов почесал щёку. – Халявит? Возможно-возможно. Впрочем, оно и к лучшему – мне будет намного спокойнее, если он забросит свою самодеятельность.
– Не, не должен, – возразил Клясов.
– Рано или поздно это случится. Для психики очень тяжело переносить подобные нагрузки. Однажды его всё достанет, он решит отдохнуть пару дней, и на том его занятия закончатся. Нужно быть крайне мотивированным, чтобы продолжать работать с высокой интенсивностью под постоянной усталостью. А этот дятел не производит впечатление серьёзного, ответственного и целеустремлённого человека. Он раздолбай и панк, но никак не спортсмен...
– Ааааааааа!!! – раздался на всю округу крик Артёма. – Вставай, урод!..
Приняв слова на свой счёт, Ежов дёрнулся так, что стукнулся затылком о ствол дерева. После чего встал на четвереньки и начал подниматься на ноги, готовясь оправдываться за свои высказывания.
Схватив тренера за руку, Клясов дёрнул Ежова вниз и прошептал:
– Дурак, это он не тебе.
– Фууу, – выдохнул от облегчения Ежов. – Думал, спалился.
– ...Ещё три подхода, – шептал, убеждая самого себя, Артём. – Ну же, нельзя отдыхать! Соберись и вставай! – Кое-как сев, Артём принялся хлопать себя по щекам. – Соберись, соберись! – Одна из пощёчин оказалась особенно сильной, и Артём, выругавшись, поморщился и прижал к щеке ладонь. – Так-то лучше.
Ежов с Клясовым, которые ничего не слышали, но всё прекрасно видели, переглянулись, и старик с недоумением спросил:
– Что это он делает? Зачем он бьёт себя?
– Кажись, он занимается самовнушением. – С выражением лица «я же тебе говорил» Клясов уставился на Ежова. – Мало мотивирован, да? Рано или поздно его всё достанет? Похоже, его уже давно достали его занятия, но он не собирается забрасывать их, хоть его никто не подгоняет.
– Ну, впереди ещё полтора месяца. Вряд ли он сможет придерживаться настолько жёсткого режима до начала гонки, – немного смущённо произнёс Ежов. – Ладно, пошли отсюда, пока он нас не заметил. Послезавтра я ещё понаблюдаю за ним.
– Ага, пошли, – согласился Клясов, выполз из-под дерева, перевернулся на спину и сел, как внезапно его ягодицу пронзила острая боль. – Ы-ть-ть... Что за?..
– В чём дело? – озабоченно осведомился Ежов.
Клясов лёг на живот, засунул руку под джинсы, провёл ладонью по коже и нащупал на ягодице приличных размеров прыщик. Нахмурившись, он коснулся прыщика пальцем – и, к его ужасу, прыщик зашевелил чем-то очень напоминающим маленькие лапки.
Побледнев, Клясов вскочил, отпрыгнул подальше от вершины холма, приспустил джинсы с трусами и, вывернув голову, уставился на свою филейную часть. От увиденного он почувствовал лёгкую тошноту, и его передёрнуло от отвращения – посредине ягодицы торчал и шевелил лапками присосавшийся к ней клещ, успевший наполовину забраться под кожу.
– Сволочь мелкая, отцепись от меня, – дрожащим голосом произнёс Клясов и пальцами ухватился за туловище клеща.
– Стой, Вадим, – велел Ежов. – Не вытаскивай его сам – оторвёшь туловище, а его половина останется под кожей.
– Ах он жадный ублюдок... – Клясов скривился. – Гхы, гадство, ненавижу паразитов. Фуу, мерзость. Сейчас мне будет плохо.
– Ложись, я выну его, пока он не залез под кожу целиком.
– Целиком? – ужаснулся Клясов и с готовностью растянулся на животе на склоне.
Найдя сухую палочку, Ежов достал из кармана подобие швейцарского ножа, но с шестигранниками внутри. Вынув лезвие перочинного ножа, принялся остругивать, затачивая, конца палочки, после чего разломил её на две части.
Взяв в руку по палочке, Ежов приготовился подцепить импровизированным пинцетом клеща, как внезапно, поднявшись по неприметной тропинке, метрах в пяти от места действия, на вершину холма выскочил Артём.
– Сюрпрайз! – крикнул он, чуть присев и раскинув руки в стороны.
Однако настоящий «сюрпрайз» ждал Артёма, ибо первое, что он увидел, это лежащего с голой задницей Клясова и Ежова, стоящего рядом с ним на коленях.
– Ага, – тихим голосом выдавил из себя Артём. И, не придумав ничего оригинальнее, почти шёпотом повторил: – Ага...
– Молчать! – велел ему Ежов.
Но Артём уже сообразил, что происходит, и его было не остановить. Почесав затылок, он ехидно спросил:
– Я вам не помешал, господа? Не знал, что у вас тут свидание...
Насмотревшись на Артёма, Клясов тоже решил проверить себя и составить ему компанию в его тренировках по горовосхождению. В течении недели он три раза уходил вместе с Артёмом к горе, два раза возвращался вместе с ним, а на третий пришёл всего через час после начала тренировки.
– Что-то ты сегодня быстро, – иронично произнёс суетящийся у плиты Ежов, когда Клясов зашёл в дом и уселся за кухонным столом. – Уже выдохся?
Зевнув и вытянув ноги, Клясов ответил:
– Надоело. Для меня это упражнение – бесполезно.
– А что так?
– Ну, в первый раз я немного напрягся, позавчера было значительно легче, а сегодня ноги окончательно привыкли. Я только что зашёл в гору десять раз подряд и понял, что могу подниматься в неё ещё очень и очень долго. Короче, лучше поберегу силы для велосипеда.
– Я тебе сразу говорил, что так будет, а ты не верил.
Клясов самодовольно ухмыльнулся.
– Зато я показал Артёму разницу в наших силах. И он охренел, когда до него дошло, сколько ему ещё надо тренироваться, чтобы хотя бы приблизиться к моему уровню.
– Гад ты злопамятный, – проворчал Ежов. – Ты за этим с ним ходил? Чтобы повыделываться? Неужели всё ещё злишься на парня за то, что он всего один раз объехал тебя в горе? А если он начнёт сомневаться в себе и вообще забросит тренировки, ты об этом подумал, а, Вадим? По сравнению с его максимумом – тремя подходами, твоя десятка, наверное, показалась ему чем-то недостижимым.
Клясов пожал плечами.
– Если он настолько слаб, чтобы забить на тренировки из-за небольшого потрясения, то ему нечего делать в мире профессионального спорта. А ведь он метит в профессионалы кросс-кантри. Пусть в маунтинбайке не требуется выносливость шоссейника и пусть в кросс-кантри проезжают всего ничего, но там тоже существует конкуренция и там тоже надо пахать. В общем, я показал Артёму, к чему ему надо стремиться и до каких пределов можно развиваться...
Неизбежное всё-таки случилось, усталость сказала своё слово, и Дима, однажды утром взглянув на Артёма, разминающегося во дворе на станке, велел ему прекратить его самостоятельные занятия как минимум на неделю. «Думаешь, он тебя послушает? Ха, размечтался!» – насмешливо сказал тогда Ежов и весь вечер после основной тренировки следил за Артёмом, готовясь пресечь малейшую физическую активность. Однако Артём, отобрав у Димы ноутбук, расположился, загорая, во дворе на подстилке и, включив он-лайн трансляцию, внимательно наблюдал за стартовавшей Джиро Д'италия.
– Что-то сегодня получается очень длинная гонка, – заметил Ежов, моющий у рукомойника посуду. – Обычно трансляция заканчивается после семи вечера, а скоро восемь.
