— Уже пошли. Побежали, — буркнул Виталий, вспомнив про попадавшихся на трассе старушек, торгующих лисичками.
Сделал музыку погромче.
— А кто это поет? — тут же поинтересовалась крестьянка.
— Келли Кларксон. Американка.
— Красивый голос, — прокомментировала она.
— Да, неплохой.
— А мне больше Орбакайте нравится.
Ситуация напомнила Виталию эпизод из сценария старого фильма «Три тополя на Плющихе». Там тоже деревенская женщина разговаривает с водителем о музыке. И даже поет. Про нежность. И тоже идет дождь.
Фильм всплыл в памяти не случайно. Виталий часто сравнивал реальные жизненные ситуации со сценариями различных фильмов. Это производственное. Он работал сценаристом. Сочинял истории для довольно известного питерского продюсерского центра, поставлявшего на отечественные голубые экраны многожанровое «мыло»: милицейские детективы, мелодрамы и историческую тягомотину. Виталий специализировался на мелодрамах. В милицейской тематике он ничего не смыслил, историю не любил, но на любовно-семейных перипетиях руку набил. Занимаясь этим ремеслом семь лет, он мог считать себя профессионалом, если слово «профессионализм» уместно в сочинительстве. Случалось, никогда не писавший сценарии человек приносил продюсерам довольно любопытный материал. С точки зрения идеи, конечно. Но для грамотного написания телеистории одной идеи маловато. Нужен навык и знание азов ремесла. А бывало наоборот. Профессиональному, известному автору заказывали какой-нибудь проект, но через пару месяцев он разводил руками — идея так и не пришла, извините — это творчество, а не поточное производство. А опускаться до халтуры заслуги не велят.
Виталию в плане идей пока везло, но он понимал, что они как нефть — рано или поздно закончатся. А найти новые, сидя в четырех стенах, крайне тяжело. Каждый новый сценарий давался все с большими душевными затратами. А продюсеры ждать не будут, найдут новых работников пера. И имя не поможет, ибо кино — это бизнес, а бизнесу нужны не твои регалии, а конкретный материал.
В кино он пришел, как и большинство сценаристов, с улицы. Тяга к литературному творчеству проснулась в нем еще на школьной скамье, где он сочинял пародии на классиков из школьной программы и зачитывал их вслух на вечеринках. Творения пользовались успехом, их распечатывали и разбирали на цитаты, как сувениры. Но после вручения аттестата встал вопрос о хлебушке насущном, а пародиями его точно не заработаешь. Подал документы сразу в два вуза — в университет, на филологический, и в педагогический, на литературный. Поступил во второй. Пять лет учебы, два года в армии и два месяца преподавания в средней школе. Больше не выдержал. Либо он кого-нибудь прибил бы, либо сам в петлю влез бы. Детишки зажигали не по-детски, никакое педагогическое образование не спасало.
Выручила случайная встреча с сокурсницей. Она подрабатывала в продюсерском центре редактором и поведала, что у них жуткий дефицит с хорошими сценариями. И если Виталику есть что сказать человечеству, она может посодействовать в реализации.
Виталик попробовал. Первый вариант был несовершенным с точки зрения ремесла, но содержал свежую, незамыленную идею. Материал взяли в работу, поручив отшлифовать опытному сценаристу. Поэтому в титрах фильма позднее стояли две фамилии.
Но после пятого сценария он уже набил руку и смог обходиться без наставника. После трех лет сочинительства для ТВ ему удалось попасть на широкий экран. Фильм собрал неплохую кассу, получил несколько фестивальных наград, а Виталик прикупил относительно новый «ниссан» и домик в Новгородской области. Куда, собственно, сейчас и направлялся.
Он мог бы выбрать что-нибудь поближе к Питеру, как настаивала жена, но предпочел глухомань. Здесь гораздо проще отключиться от бытовых и семейных проблем, сосредоточившись на работе. Опять-таки смена обстановки, что немаловажно для творческого человека. Живописные леса, река, воздух, тишина. Простор. Не то что в Синявино, где несчастные крохотные участки напоминали огромную коммунальную квартиру. Грибы опять же с ягодами. Рыбалка. Четыре часа в пути? Ну и что. Супруга, конечно, поканючила — мол, пустая трата времени и сил. Но в дороге он отдыхал. В дороге он мог отвлечься от сочинительства и просто слушать музыку.
А сегодня не только музыку.
— А в прошлом году, наоборот, сухо было, — продолжала тараторить попутчица, — возле моста Мету вброд переходили. А нынче все затопило. Я на прошлой неделе переплыть хотела и не смогла, представляете? Течение сильное, испугалась, что унесет, и вернулась. Но я ее все равно переплыву. Мне баба Вера говорила, что переплыть ее можно, только если на душе камня нет. Иначе утянет.
Виталий знал, что Мета — это местная река. Довольно большая. Кто такая баба Вера, понятия не имел.
— Странное название, — из вежливости он решил поддержать разговор.
— Так это от слова «мстить». Как говорят.
— Серьезно?
— Якобы очень давно в ней тонуло много народу. И люди думали, что река мстит им за грехи… Но это глупости, конечно. А вы из Новгорода?
— Из Питера.
— Здорово. Я была там два раза… с родителями. Понравилось. Но у нас здесь тоже красиво.
Она опять затараторила, словно заводной экскурсовод, рассказывая про имение Суворова, находившееся неподалеку, про княжеские могильники-курганы и про президентский грант, выделенный на строительство туристической зоны.
Виталий автоматически прикидывал, нельзя ли использовать информацию в очередном сценарии, сама же история края его мало волновала.
Потом девушка перешла к экономическим проблемам, пожаловалась, что из-за кризиса в деревне закрылся единственный продовольственный магазинчик, хозяин заколотил двери и уехал жить в поселок. Автолавки не хватает, приходится мотаться в райцентр, а то и в Новгород. Там дешевле. А с газом вообще беда. Баллона хватает на три месяца, потом приходится договариваться с водителями, чтобы отвезли поменять. Обещанный газопровод так и не провели.
Виталик по-прежнему ограничивался общими фразами типа «понимаю» и «бывает». Его вообще удивляла потребность некоторых людей рассказывать о своих проблемах первому встречному — он же ни с кем не делится своими. Сценарными или бытовыми. Говорят, эта потребность от недостатка общения. Он тоже мало общается, но откровенничать ни с кем не тянет.
— Сейчас горка, а за ней сразу перекресток, — подсказала девица, — вы там где-нибудь остановите.
— Хорошо.
Возле указателя с надписью «Светиницы» и цифрами «0,5» он затормозил. От трассы вправо уходила неширокая грунтовка. Самой деревни видно не было.
— Я вам чем-нибудь обязана? — Девушка сунула руку в рюкзак.
— Нет, ничем. — У Виталия и в мыслях не было брать с нее денег.
— Спасибо вам большое… Удачного пути. Храни вас Боженька…
Потом кивнула на магнитолу:
— Хорошая музыка… Я не запомнила, как ее звать?
— Келли Кларксон…
— Приду запишу… Потом в Новгороде поищу на кассетах. Спасибо вам еще раз. До свидания.
— Пока.
Она немного повозилась со своими сумками, наконец вышла из салона и очень аккуратно прикрыла дверь.
Дождь почти тут же прекратился. «Наверное, она притягивает воду», — усмехнулся про себя Виталик.
Больше попутчиков не попадалось, и до своего «имения» он добрался без приключений, если не считать приключением разбитую в пух и перья дорогу. Местные власти не жаловали автолюбителей.
Упомянутое «имение» представляло собой участок земли в двенадцать соток, собственно домик и баньку, топимую по-черному. Все это хозяйство Виталий приобрел за пять тысяч долларов, хотя мог бы сторговаться и за четыре. Домик нуждался в срочных вложениях, ржавая табличка на срубе говорила, что построен он полвека назад неизвестным мастером. Пока у Виталия руки дошли только до мансарды. Он обустроил там уютную комнату, поставил рабочий стол и тахту. Остальное же решил ремонтировать по мере желания и наличия свободного времени. Ремонт он делал сам, не привлекая местных аграриев. Потому как аграрии в большинстве своем хорошо держали в руках лишь бутылку с огненной водой. Прошлым летом он закопал под дорогой к дому чугунную трубу. В этом месте тек ручей, и образовывалась канава. Труба же устраняла это неудобство. Но зимой, когда он не приезжал в деревню, аграрии не поленились аккуратно вырыть трубу и сдать ее в металлолом, а деньги, по всей видимости, пропить. В доме ничего ценного Виталий на зиму не оставлял, но тем не менее каждый год к нему наведывались «гости» и тщательно проверяли сусеки. Ибо, как говорила местная поговорка, нет вещи, которую нельзя сменять на водку. Виталик уже привык к визитам и не расстраивался. Разве что по поводу ежегодной смены дверных замков.
Летом, тьфу-тьфу, к нему никто не залезал. Ближайшие деревенские соседи оказались тоже питерцами, как и большинство обитателей деревни. Приезжали сюда на летний сезон. Коренных же жителей почти не осталось. Увы, рассейская деревня процветала только в сериалах.
