За Т – бабка, за бабкой – внучка-машинистка, за внучкой-машинисткой – жучка, за жучкой – мышка… Целый эшелон друзей и знакомых поехал за вытянутой репкой.
Одним словом, не осталось на старом месте ни бэ ни мэ.
А репка приехала на новое место, вросла в полосу отчуждения, покрутила носом и сказала:
– Не нравится мне тут. Всех – вон!
И так далее, до бесконечности…
Смотри с начала.
Нельзя ли как-нибудь, товарищи, усмирить товарища Репку?
1926
Только очутившись в жестком вагоне курортного «ускоренного», заведующая методической секцией клубного подотдела товарищ Бабушкина вздохнула полной грудью.
– Ну-с, теперь можно и от работы отдохнуть, – общительно сообщила она соседям, укладывая на верхнюю полку свой тощий баульчик, обшитый парусиной. – В моем полном распоряжении целых две недели. Теперь на целых две недели я, так сказать, вольный казак. Что хочу, то и делаю. Могу «Эрфуртскую программу» перечесть, а могу и план клубной работы на второе полугодие детально проработать. А впрочем, могу и второй том «Капитала» в памяти освежить. Все могу…
Сама удивляясь своей неограниченной свободе и феерическим горизонтам, распахнувшимся перед ней, товарищ Бабушкина сняла с седой головы черную шляпку, поправила на добродушном носу пенсне и аккуратно присела на лавку.
– Хо-хо! – раздалось с верхней полки. – Ай да тетка, в масло села! Па-а-те-ха!
– В какое масло? – смертельно побледнела Бабушкина.
– Обыкновенно в какое. В сливочное, – любезно пояснил голос с верхней полки. И вслед за тем из мрака появилось лицо обладателя вышеупомянутого голоса. Скучающее, веснушчатое, скуластое лицо молодого, но вполне законченного хулигана.
– Что вы говорите?! – ужаснулась Бабушкина, вскакивая как ужаленная с лавки.
– Гы, – снисходительно сказал хулиган, сплевывая, – я пошутил!
– Разве так можно шутить, товарищ? – пробормотала Бабушкина. – Ведь юбка. Почти новая. Шевиотовая. Единственная. А вы вдруг – масло! Что вы!
– Ладно, – тоскливо сплюнул хулиган и вдруг, стремительно вывалившись в окно, оглушительно, с грохотом и свистом, чихнул: – Апч-ххи-и-и-и-их!
Проходившая мимо вагона нянька с легким воплем шарахнулась в сторону, сбивая с ног нагруженного чемоданами носильщика.
– Ах, пардон, не заметил! – с восхищением воскликнул хулиган. – Будьте здоровы, дамочка. Эй, ребеночка обронили! Пате-ха-а!
Он обвел вспыхнувшими глазами публику и, чувствуя себя душой общества и неизменным весельчаком, прибавил, подмигивая:
– Гы-гы!
Через минуту его глаза погасли, и хулиган впал в мрачную меланхолию. Он высунул в проход большие пыльные башмаки и развлекался тем, что сбивал с проходивших по коридору шляпы. Но это занятие не доставляло ему никакого эстетического наслаждения.
Раздался второй звонок. Мимо окон пробежало несколько взволнованных пассажиров, отыскивающих свой вагон.
– Псс, гражданин! – деловито крикнул хулиган в окно. – На минуточку!
Толстяк с двумя чемоданами недоуменно остановился у окна.
Хулиган конспиративно поманил его пальцем.
– В чем дело? – пробормотал толстяк, бледнея. – Честное слово…
Хулиган засуетился, соскочил с полки и побежал по вагону, не без огонька имитируя зловещее совещание, и возвратился к окну.
– На минуточку, на минуточку! – грозно поманил он пальцем.
– Ей-богу… Честное слово… – залепетал толстяк.
Раздался третий звонок.
Хулиган сощурил глаза и, подозрительно всматриваясь в похолодевшего толстяка, приговаривал:
– Пожалте-ка, пожалте-ка, гражданин…
– Так я же… на поезд… опоздаю… – плачущим голосом сказал толстяк. – Ей-же-бо…
Паровоз свистнул.
– Извините, гражданин, – широко и радушно улыбнулся хулиган, – пардон, обознался. Хи-хи!
С воплями и ругательствами толстяк кинулся за тронувшимся поездом, а хулиган, свесившись из окна, уже кричал какой-то стремительно мчавшейся по перрону даме:
– Мадам, сумочку обронили! Мадам, билет выпал!.. Ах, пардон, ошибся! Сыпьте дальше!
Мимо окон бежали поля, столбы и станции. Хулиган развлекался. Он приклеил на двери уборной билетик с надписью: «По случаю ремонта уборная закрыта» – и корчился у себя на полке от приступа здорового и жизнерадостного веселья, смотря, как унылые пассажиры тоскливо мыкались в коридоре возле уборной.
Белые облака неслись мимо окон в голубом небе, и, глядя на них сквозь пенсне, товарищ Бабушкина грустно думала:
«На каком низком уровне развития, однако, стоит наша беспартийная советская молодежь! А почему? А потому, что культработа поставлена плохо. Клубный подотдел хромает. Отсюда и хулиганство! Эх, вот я сейчас, так сказать, еду в отпуск на две недели. Вольный казак. Хочу – „Эрфуртскую программу“ читаю, хочу – второй том „Капитала“ прорабатываю… А нет того чтобы пропагандой среди беспартийной молодежи заняться. А почему бы, например, не вовлечь в строительство этого лодыря? В самом деле – вот возьму и вовлеку! Только это дело деликатное и тонкое. Сначала надо проработать план. Установить, так сказать, степень развития, затем заронить в молодую душу семена любознательности. Гм… Затем можно в кратких чертах обрисовать историю классовой борьбы. Ну, там коснуться Маркса… И отпуск использую, и хорошее дело сделаю…»
Сказано – сделано.
Двое суток добросовестная Бабушкина по строго проработанной программе вовлекала несознательного молодого человека в культурно-просветительную работу. Чтобы заслужить полное доверие, она угощала его на станциях чаем, покупала ему папиросы и осторожно бросала семена сознания в его черствую и загрубевшую душу.
Несознательный молодой человек туповато слушал воодушевленную Бабушкину, а в промежутках игриво развлекался: невинно плевал ей на ботинки, по ночам грозным басом требовал от имени ГПУ у перепуганных пассажиров предъявлять свидетельства об оспопрививании, а днем лениво мазал лавки чем попало. Но в общем и целом культработа шла успешно. И когда на третьи сутки впереди блеснуло яркой синевой в высшей степени курортное море, Бабушкина нашла, что почва проработана достаточно хорошо.
– Смотрю я на вас, – сказала она нашему молодому человеку, – и думаю: такой, в сущности, хороший молодой человек. Даже, я бы сказала, замечательный молодой человек! И погибает от собственной несознательности. А почему такое? А потому, что оторван от здоровой культурной почвы. От комсомола оторван.
И, вложивши в свой голос как можно больше материнской мягкости и убедительности, самоотверженная Бабушкина сказала:
– В комсомол вам надо записаться. Вот что.
– Уже. Был. В комсомоле, – глухо прошептал молодой человек. – Выкинули, мамаша…
И, заметив, что поезд подходит к перрону, закричал в окно диким голосом:
– Эй, гражданин, бумажник потерял! Товарищи, пожар в поезде! Горим! Выпры-гивай! Гы! Гы!
1925
Советы молодой красавице…
От редакции
Многие годовые подписчицы, а также розничные покупательницы нашего журнала присылают в редакцию нервные письма с просьбой ответить на жгучий вопрос: что делать молодой девушке, для того чтобы иметь успех в обществе и нравиться мужчинам?
Понимая всю важность скорейшего разрешения этого наболевшего вопроса, постараемся дать на него по возможности исчерпывающий ответ.
Вступление
Укоренилось мнение, что успех молодой особы зависит от ее умственного развития, образования, тонкой духовной организации и ровного, приятного характера.
Это, разумеется, вредная чепуха, с которой давно уже пора покончить.
Успех молодой особы зависит прежде всего от умения одеваться.
Поэтому прежде всего необходимо сказать несколько слов о том, как должна одеваться молодая девушка, если она хочет нравиться мужчинам и в спешном порядке выйти замуж.
Девушка должна быть одета по самой последней моде с головы до ног. Так как не имеет принципиального значения, с чего начинать, с головы или с ног, то начнем с ног.
Ноги
Нижние конечности, или так называемые ноги, являются лучшим украшением молодой красавицы. Поэтому на их оформление следует обратить особенное внимание.
Существует устаревшее мнение, что время от времени ноги следует мыть. Мы этого мнения не разделяем. И в самом деле, зачем мыть ноги, когда все равно этого не видно?
Зато совершенно необходимо поверх тонких шелковых чулок-паутинок надеть не менее трех сортов различных шерстяных носков – коричневых, красных, зеленых, полосатых, в клеточку и в капочку.
Что касается обуви, то это должны быть, конечно, туфли, но не просто туфли, а такие кожаные или же дерматиновые сооружения, которые бы меньше всего напоминали туфли, а больше всего были бы похожи на копыта жеребенка.
После того как ваши ноги будут оформлены таким образом, вы можете быть совершенно спокойны, что ваше появление в любом общественном месте вызовет общее восхищение с примесью легкой тревоги, что, несомненно, повысит ваши шансы.
