— Разрешите, я свяжусь с адмиралом Ставридисом, выясню, какой из авианосцев сейчас простаивает.
— Что с нами происходит, Хейден? — философически осведомился президент. — Мы уже не можем отличить реальность от подделки. Все перемешалось, все. Мир сократился до размеров телевизора с широким экраном.
— Да, сэр. И кстати, похоже, президент Любштиль подрядил Басси Скрампа, чтобы тот сформировал его исследовательский комитет.
— О господи.
— Что тебе известно вот об этом? — спросил Бадди.
Он влетел, раскрасневшийся, в гардеробную Декстера и ткнул в лицо своей звезды «БлэкБерри». Декстер, слегка отстранившись, вгляделся в маленький экран и увидел газетный заголовок:
«ПРЕСОША» В ПРЕЗИДЕНТЫ?
ДЕКСТЕР МИТЧЕЛЛ В ПРЕЗИДЕНТСКОЙ ГОНКЕ (НАСТОЯЩЕЙ)
— Ну а что? — легко ответил Декстер. — Отличная реклама для шоу, разве нет?
— Ага. Великолепная. Так что же? Это правда?
— Правда состоит в том, что наш сериал породил волну массового энтузиазма. Ты же видел в «Ю-эс-эй тудей» результаты опроса. И кое-кто в Вашингтоне, решил, ну, в общем, проверить, насколько это серьезно. Пока речь идет, как ты понимаешь, только об исследовательской фазе.
Бадди пристально вглядывался в него.
— Декстер, ответь мне прямо. Ты собираешься баллотироваться в президенты?
— Это очень сложный процесс, Бадди. Ей-богу. Сначала нужно заполнить тысячи анкет. Потом собрать десять тысяч подписей — и только для того, чтобы…
— Да-да. Просто скажи мне: ты нанял этого типа, Шрампа…
— Скрампа.
— Все едино… чтобы сформировать комитет «Митчелла в президенты»?
— Я бы не стал использовать слово «нанял». Речь идет скорее о…
— Тут же повсюду отпечатки твоих пальцев. О. Джей Симпсон и тот не оставлял столько своих на месте преступления.
«Чертов Басси, — думал Декстер. — Просить политического консультанта не разевать пасть… все равно что нимфоманку просить, чтобы колени она не раздвигала».
— Я собирался обсудить это с тобой сегодня после съемок.
Бадди уже расхаживал по гримерной взад-вперед, покачивая головой и бормоча:
— Чем я тут управляю — приготовительной школой для президентов и членов Верховного суда?
— По-моему, ты упускаешь из виду картину в целом. Это может сделать наше шоу немыслимо популярным.
— Правда? Так ты ради этого стараешься? Занятно. То же самое сказала моя последняя звезда — после того, как высморкалась в контракт. Ну так позвольте вам кое-что сообщить, господин президент, я уже плачу немалые деньги лучшей из фирм, специализирующейся по договорному праву, и не сомневаюсь, за второй процесс она предоставит мне изрядную скидку.
Декстер усмехнулся:
— Ты собираешься судиться со мной? За то, что я стану баллотироваться в президенты?
— Хочешь получить исчерпывающий ответ? Ты не рискнешь ничем, даже если поставишь на это собственную задницу.
В дверь гримерной просунул голову помощник режиссера:
— Мы готовы, господин президент.
— Давай поговорим об этом попозже, идет? — предложил Декстер.
— О чем? К твоему сведению, это я — гребаный исполнительный продюсер этой гребаной шарады.
— И шарады охеренно хорошей, — заверил его Декстер. — Послушай, Бадди. Остынь. Неужели ты не понимаешь? Все это — все — аттестует тебя с самой лучшей стороны. Твой дар предвидения. Ведь это ты создал президента Любшторма. Конечно, играю его я. Но создал-то ты. Сценаристы… ладно, они, наверное, тоже кое-что сделали. Однако он твой. Я — твой. Тебе следует — господи — так гордиться тем, чего ты добился. Останься рядом со мной, Бадди. Вместе мы сможем сделать для нашей страны столь многое. Сделать то, о чем другие могли только…
— Оставь эту речь для суда, — посоветовал Бадди и, громко топая, покинул гримерную.
Состоявшаяся три дня спустя пресс-конференция, на которой Декстер объявил о своем решении, привлекла множество журналистов. Конференция получилась не совсем обычной.
Как правило, новоиспеченного кандидата окружали члены его семьи, оказывавшие ему моральную и визуальную поддержку. Но, поскольку Терри Митчелл с мужем больше не разговаривала, ее место заняла Рамона Альвилар, облаченная в сногсшибательный брючный костюм, который казался просто-напросто раскраской ее голого тела.
Чуть в стороне от них стоял продюсер «Пресоша» Бадди Биксби, с переменным успехом пытавшийся изображать воодушевление, которое вызывала в нем эта нелепица. Большую часть предыдущих дней он провел, консультируясь со специалистами по договорному праву, знатоками права выборного и своими советниками по рекламе. Специалисты по договорному праву считали, что он имеет все основания для возбуждения дела о нарушении условий контракта; знатоки права выборного утверждали, что передача «Пресоша» в эфир во время предвыборной кампании составила бы нарушение финансовых законов, таковую кампанию регулирующих. Советники по рекламе полагали, что судиться с Декстером ни в коем разе не следует. («А ну как он выиграет дело?»)
И Бадди Биксби, понявшему, что он оказался в очередной раз преданным собственным его творением, осталось только скрипеть зубами, слушая, как Декстер Митчелл оглашает свою «Программу развития Америки» — длиннющий манифест, от ознакомления с коим мы читателя избавим, отметив лишь, что он включал в себя призывы к: а) переменам; б) возрождению былого величия; в) светлому будущему для всех, а не только некоторых американцев и г) изменению вашингтонских методов ведения дел.
Солнце в небе, услышав эти речи, не остановилось, земля не содрогнулась, однако весть о том, что президент Митчелл Любшторм включился в предвыборную гонку, возглавила в тот день вечерние выпуски новостей.
Сидя за столом судейских совещаний и размышляя о том, что произошло, когда она заглянула сюда в последний раз и помешала Председателю Верховного суда повеситься, Пеппер испытывала странное чувство.
Она и Деклан обменялись, занимая свои места вместе с семью другими судьями, короткими понимающими взглядами. Деклан выглядел сегодня лучше, чем вчера. И мятой от него больше не пахло.
Другие судьи приподнятого настроения Деклана отнюдь не разделяли. Едва он успел произнести бодрое «С добрым утром», как судья Харо принялся гневно жаловаться на ФБР, пристающее к его клеркам по поводу истории с «Суэйлом».
— Мы не могли бы обсудить это после совещания, Майк?
— Нет. Я хочу поговорить об этом сейчас. Вызов в гестапо — это, знаете ли…
Судья Сантамария застонал:
— Гестапо? Вы и вправду сказали «гестапо»?
— Называйте их как хотите, — огрызнулся Харо. — Но смотреть, как они шныряют по нашим коридорам… это унизительно.
— Мне это нравится не больше вашего, — сердито ответил Сантамария. — Однако характеристика, которой вы воспользовались, здесь неуместна. Нет. Она недостаточно резка. Мерзостные…
— Джентльмены, джентльмены, — произнес Деклан. — Прошу вас. Что касается унизительности, мы все согласились с тем, что передачу в газеты сведений о будущих решениях суда следует считать определением слова «унизительное». Давайте обсудим все это после совещания. И, раз уж мы заговорили о ФБР, почему бы нам не начать с «Пистера»? Сколько я помню, Майк, вы первым поставили подпись на его ходатайстве. Итак, начнем?
Дело «Пистер против корпорации „Спендо-Макс“» было весьма запутанным. Охранники находящегося в пригороде Рино гигантского магазина «Спендо-Макс» обратили внимание на покупательницу, с головы до ног укрытую одеянием мусульманки и ведшую себя «подозрительно». Охранники вызвали полицейских, и те, углядев под одеждой покупательницы странные геометрические формы, решили, что перед ними террористка-самоубийца. Полицейские провели эвакуацию покупателей и продавцов и позвонили в ФБР, которое в самом скором времени прислало к магазину группу захвата, собак, вертолеты и робота-сапера. Подозреваемую схватили в отделе мелкой сантехники. И довольно быстро выяснилось, что она на самом-то деле и не мусульманка, и даже не женщина, а некий Дуайт Роберт Пистер, профессиональный магазинный вор. Подозрительные выпуклости на его одеянии создавались рассованными по потайным карманам CD и DVD. Мистера Пистера арестовали и отдали под суд, однако присяжные оправдали его на том основании, что магазина он не покинул и потому ничего, строго говоря, не украл. За этим последовала бурная схватка поверенных и адвокатов. Мистер Пистер предъявил иски корпорации «Спендо-Макс», полиции Рино и агентам ФБР, утверждая, что стал жертвой их расовых и религиозных предрассудков. Он требовал выплатить ему двадцать миллионов долларов за разного рода физические травмы «плюс расходы на химическую чистку одежды». Суть дела — Пеппер, когда она, почесывая в затылке, читала справку по нему, уловила ее довольно быстро — сводилась к вопросу о том, должны ли вы — для того чтобы считаться жертвой дискриминации — действительно принадлежать к той расе или тому вероисповеданию, которые пытаетесь дискриминировать сами.
