Баба Люба прижала Паровоза к груди, закрыла глаза и приготовилась к смерти.
Борис «Борух» Мещеряков
ТИРАН
Заместитель командира корпуса генерал-майор Кузнецов почти ничего не боялся. Что там говорить об абстрактных ворогах вроде НАТО или Китая, когда даже сообщение о грядущей комиссии из штаба округа не заставляло дрогнуть черты его прекрасного лица передовика-тракториста из цветущего кубанского колхоза. Генерал прошел Афган и несколько более удаленных войн, где мы как бы и не воевали, имел боевые награды и, по слухам, был представлен к Герою, но из-за интриг в штабах Золотой Звезды не получил.
Но если вы, пропустив слово «почти», подумали, что генерал был вовсе бесстрашный, боюсь вас расстраивать, было это не совсем так. Генерал боялся жену, та — свою маму, а теща трепетала перед разожравшимся представителем кошачьего племени с многое объясняющей кличкой Принц. В сущности, жизнью генерала управлял беспородный котяра, узурпировавший власть в доме. Простой пример? Пожалуйста.
Генерал много печатал на машинке, писал учебники, методички для военных вузов, исследования различных моментов военной истории, наставления по разнообразным видам боевой подготовки, воспоминания, скорее всего, тоже писал — служил он давно, много где побывал и видел всякое, в том числе и возможное к опубликованию без грифа «Совершенно секретно». В общем, Кузнецов был в ладу с печатным словом. Так вот, когда кот, как свойственно котам, задремывал в каком-то месте просторной генеральской квартиры, к кузнецовскому кабинету на цыпочках прокрадывалась теща и звенящим шепотом сообщала, что Принц отдыхают-с, так не перестать ли зятю дубасить по клавишам. Зять, натренированный годами, мгновенно переставал, как будто ему отстрелили пальцы. Вот только что печатал, а вот — уже гробовая тишина. Кстати, говорили, что генерал бросил курить под влиянием обстоятельства, что у кота-самодержца выявилась непереносимость табачного дыма. Выбегать курить на лестницу при наличии в доме собственного кабинета Кузнецову казалось невыносимо унизительным, оказалось легче прекратить совсем. Кто любит, тот терпит. Генерал-майор Кузнецов любил жену, такое бывает и с генералами, а если человек кого любит, то многое он готов простить любимому и многое готов за это претерпеть. Обычное дело, да.
Тем временем теща чувствовала себя все хуже и хуже, характер у нее становился все ужасней и ужасней. С учетом этих обстоятельств кот занимал в жизни семейства все большее место, и генералу приходилось все туже и туже; обожествлению проклятого мешка с шерстью помешала только тещина скоропостижная кончина, а генерал испытал некоторое злорадное облегчение, которого, однако, внешне не показывал, как мы уже упоминали, генерал Кузнецов умел владеть собой. Жизнь, впрочем, облегчилась не сильно. Почитание кота перешло по наследству к генеральше, и служение приобрело некоторые истерические черты, как всегда когда сверхценная идея овладевает мозгом женщины в соку, а не увядшей старухи, не способной уж на вспышку и порыв, а лишь на катехизическое соблюдение обетов.
Ну ладно.
Течение жизни постепенно отдалило траур по усопшей и приблизило длинный генеральский отпуск. И тут в полный рост встал вопрос: что же делать с мохнатым предметом культа? Теща-то, ранее решавшая эту проблему с энтузиазмом, у нас того-сь… Кот ел только определенную еду в определенное время, гулял по балкону в определенные часы, оправлялся лишь на определенной свежести газетку на полу в ванной, и невозможно было даже подумать передать все эти запутанные ритуалы в руки кого-нибудь из соседей, большая часть которых — такова специфика военной жизни — генеральские подчиненные, кои постепенно, похохатывая на ушко друг другу, разнесут стыдное об укладе генеральской семьи на весь корпус и окрестности.
Генерал наморщил лоб, захватил в крестьянскую лапищу смоляной чуб и через три дня принял решение, равное наполеоновскому.
Гвардии младший сержант Сергей Ветлицын, личный генеральской «волги» и генеральского «УАЗа» водитель, возьмет на себя исполнение миссии поддержания существования кота семьи Кузнецовых на должном уровне, при сохранении в тайне леденящих душу подробностей избалованности и изнеженности некоторых представителей в остальном славного семейства кошачьих.
Что? Солдат? Вот этот в вонючих сапогах? Нашего Принца?!! С генеральшей сделалась истерика, она имитировала сердечный приступ и припадки, но генерал уперся и стал вдруг как каменный. Серега последит, ничего страшного, не реви, прекрати эти стоны. Такое тоже бывает. Любит человек, любит, терпит человек, терпит, а потом вдруг — р-раз! — и кончилось терпение, обрубило, хочу по моему веленью, вотпрямщас, и никаких.
Сложное дело — любовь. Генеральша, пометавшись и позаламывав руки, притихла и приняла свою судьбу.
Гвардии младший сержант Сергей Ветлицын по кличке Касим тоже принял свою судьбу. Небезропотно, но принял. Касимом Серега был прозван, кстати, не потому, что был невелик ростом, чуть раскос, смугл и ладен, как танцор из кавказского народного ансамбля, а потому, что происходил родом из городка Касимова в Рязанской области. Касим был неглуп, приветлив, исполнителен и ценил заботу любимого начальника. В огонь и в воду готов был за него, но сообщение, что на два летних месяца (у генералов были длинные отпуска) Сереге придется служить нянькой избалованному животному, младшего сержанта не обрадовало. Да, конечно, свободный выход в город, некоторая сумма, на расходы, но ведь Принц же ж! Наглая, избалованная сволочь! Серега животное знал не по рассказам очевидцев, с генеральшиным перед ним трепетом тоже был лично знаком, и предстоящие два месяца вполне оправданно казались Сереге движением по минному полю без маршрутной карты.
— Не подведи, брат, — рокотал генерал задушевным баритоном, — а я уж постараюсь, чтоб тебе в первой партии уволиться.
Слова были сказаны, и соломинка обещания ускоренного дембеля сломала многоопытную верблюжью спину. Серега улыбнулся своей кривоватой улыбкой абрека и сипло произнес:
— Не волнуйтесь, товарищ генерал.
Это прозвучало как клятва.
Серега получил двухчасовую лекцию по котовьему режиму содержания, рациону и повадкам, затем экзамен (верней — допрос) по пройденному материалу сравнимой продолжительности, краткие указания по хозяйству общего порядка (поливать цветы и не забывать закрывать входные двери — генеральша, если не брать во внимание помешательства на коте, была невредной бабой) и сопроводил генеральскую чету на желдорвокзал. Там генеральша еще минут пять порыдала у него на плече в безутешной тоске расставания с обожаемым зверюгой, в то время когда генерал сзади подмигивал и всем видом приказывал не дрейфить и вообще держаться молодцом. Предстоящий отпуск на родине без кота в зоне досягаемости привел его в веселое и даже озорное расположение духа.
Мало-помалу за заботами и тревогами спустился вечер, пора было кормить кота ужином, и Серега, заглянув в шпаргалку и прочтя «куриная печенка и двухпроцентное молоко», отправился на закупку провианта. От прозвучавшего в голове голоса генеральши «…на Мытном рынке покупай, ни в коем случае не на Сенном!» Серега отмахнулся, ерунда, откуда ему знать, какой там рынок. Ничто не предвещало беды, пишут в таких случаях в приключенческих романах.
Отварив печенку полторы минуты в крутом кипятке, Серега выловил ее шумовкой и положил остывать в кошачью вымытую и ошпаренную кипятком для пущей дезинфекции миску. Затем под струей горячей воды нагрел молоко в бутылке до температуры, как было строго уточнено генеральшей, «чуть выше комнатной», налил его в миску и позвал кота громким «кис-кис-кис». Серега готовился провести полчаса в безмятежном покое пустой темной квартиры, в особом уюте кухни с ходиками на стене, когда сидишь на табуретке в неярком свете лампочки под потолком, в движении воздуха от летнего ветерка из окна и при деликатном почавкивании существа кошачьего племени под ногами.
Не тут-то было.
Кот вошел в кухню, чеканя шаг, как генерал на совещание командного состава корпуса, затормозил на пороге и, плюхнувшись на задницу, вроде даже перестал дышать: обронив челюсть, он вылупил на Серегу сине-зеленые очи: «А это ты вообще кто, товарищ солдат?»
Серега слегка беспокоился, что кот не станет есть, но такой вот театр, цирк и балаган ему даже не мнился. Кот явно не узнавал его, Касима, виденного за последние полтора года раз триста или даже пятьсот. Издав возмущенный мяв, кот совершил поворот кругом (через левое плечо, военная косточка), даже не посмотрев в сторону еды, и так же решительно, как вошел, отправился в прихожую под комод, где, потоптавшись и покряхтев, затих.
Серега подождал, потом вышел в прихожую и несколько минут сладким, насколько возможно, голосом упрашивал кота вернуться и отведать что бог послал, но дело шло к отбою, а появляться на вечерней поверке личного состава — дело святое и пропустить никак невозможно. Серега огорченно вздохнул, что таким вот комом сложился блин первого общения с животным с глазу на глаз, постелил на полу в ванной газету из заботливо заготовленной стопки и отправился в расположение родной части. «Переживает, что хозяев нет дома, — примирительно подумал Серега, — не беда, ночью пожрет», — и отрубился. Солдатский сон в мирное время крепок и безмятежен.
