— Снимите бинты, — настаивал фокусник: — и если есть хоть малейший след огнестрельной раны, я заплачу вам два соверена…
— Я боюсь, что застужу рану, — ответил Боб Притте.
— Нечего тебе этого бояться, Боб, — сказал Джон Бигс, кузнец, подходя сзади и обхватывая его своими сильными руками. — Ну-ка, кто-нибудь, снимите эти лохмотья; я подержу его.
Боб Притге начал было сопротивляться, но потом, видя, что это ни к чему не приведет, совсем затих и стоял смирно, пока с него снимали повязку.
— Ну, вот, смотрите! — вскричал фокусник, указывая на него. — Ни одного следа у него на лице, ни единого!
— Что? — вскричал Боб Притте. — Вы говорите, что нет никаких следов?
— Говорю, — сказал фокусник.
— Слава Богу! — вскричал Боб Притте, всплеснув руками. — Слава Богу! А я-то боялся, что буду обезображен на всю жизнь. Одолжите мне кто-нибудь кусочек зеркала; я просто поверить этому не могу.
— Ты украл часы Дикки Вида, — сказал Джон Бигс. — Я подозревал тебя все время. Ты вор, Боб Притте; вот ты что!
— Докажи это, — закричал Боб Притте. — Ты слышал, что фокусник тогда сказал, что последний раз как он пробовал, фокус не удался и ему пришлось заплатить восемнадцать пенсов хозяину часов?
— Это я только подшутил, — заметил фокусник Джону Бигсу. — Я всегда, могу сделать этот фокус, и сделаю его сейчас. Кто-нибудь будет так добр — одолжит мне часы.
Он оглянулся на всех, бывших в комнате, но никто не отозвался — иные предлагали чужие часы, хозяева которых не хотели с ними расстаться.
— Ну, ну, — сказал фокусник: — неужели никто из вас мне не доверяет? Часы будут так же сохранны, как у вас в кармане. Я хочу доказать вам, что этот человек — вор!
Он продолжал упрашивать, и, наконец, Джон Бигс вынул свои серебряные часы и отдал ему, только с условием, чтобы он, ни под каким видом, не стрелял ими в карман Боба Притте.
— Не так-же я глуп! — сказал фокусник. — Ну, теперь, все посмотрите хорошенько на эти часы, чтобы быть уверенными, что я вас не обманываю.
Он протянул их по очереди всем, и когда все посмотрели, подошел к столу и положил часы на стол.
— Дайте и мне посмотреть, — говорит Боб Притте. — Я не позволю порочить свое доброе имя так задаром, если могу помешать этому.
Он взял часы, подержал, поднес их к уху, и опять положил на стол.
— А это тот утюг, которым вы будете разбивать их? — спросил он.
— Тот самый, — сказал фокусник, смотря на него очень неласково. — Может быть, вы желаете и его осмотреть?
Боб Притте поднял его и посмотрел.
— Да, приятель, сказал он: — это обыкновенный, железный утюг. Лучшего ничего и не придумаешь, чтобы разбивать часы.
Он взмахнул им в воздухе и, прежде чем кто-нибудь мог двинуться, опустил изо-всей силы прямо на часы. Фокусник подскочил к нему и схватил его за руку, но было уже поздно, и он обратился в ужасном волнении к Джону Бигсу.
— Он разбил ваши часы! — закричал он. — Он разбил ваши часы!
— Ну, так что-же? — сказал Джон Бигс. — Ведь, их же и следовало разбить? Разве нет?
— Да, только не ему, — сказал фокусник, прыгая вокруг стола. — Теперь я умываю руки от всей этой истории.
— Слушайте вы! — заорал Джон Бигс. — Нечего мне говорить, что вы умываете руки. Докончите-ка ваш фокус и отдайте мне мои часы такими, как они были прежде.
— Нет, после того, как он вмешался в мои дела, — сказал фокусник: — если уж он так умеет, то пусть сам теперь сделает фокус.
— Мне бы лучше хотелось, чтоб вы его сделали, — сказал Джон Бигс. — Зачем вы ему позволили вмешаться?
— Как же мне было догадаться, что он хочет делать? — спросил фокусник. — Теперь вы должны уладить это между собой; мне тут нечего больше делать.
— Ладно, Джон Бигс, — сказал Боб Притте. — Если он не хочет сделать, то я сделаю. Если только этот фокус возможен, то не все-ли равно, кто его сделает? Не думаю, чтобы кто-нибудь сумел разбить часы лучше меня.
Джон Бигс взглянул на них и начал опять просить фокусника сделать фокус, но тот решительно отказался.
— Теперь нельзя его сделать, — сказал он: — и предупреждаю вас, что если будут стрелять из пистолета, то я не отвечаю за то, что может случиться.
— Если он не хочет, то Джордж Кетль зарядит пистолет и выстрелит, — сказал Боб Притте. — Он был в ополчении, так что никому не суметь против него.
Джордж Кетль подошел к столу весь красный от полученной при всех похвалы, и начал заряжать пистолет. Нам показалось, что делает он это не так ловко, как делал фокусник в прошедший раз, и ему пришлось еще раздавить утюгом крышки часов, прежде чем он мог втиснуть их в дуло. Но, наконец, дело было сделано, и он стоял в ожидании, с пистолетом в руках.
— В меня не стреляй, Джордж Кетль, — сказал Боб. — Меня уже раз назвали вором, и я вовсе не хочу, чтобы называли и во второй раз.
— Бросьте вы этот пистолет, дурак, пока еще не наделали беды, — закричал фокусник.
— В кого-же мне стрелять? — спросил Джордж Кетль, поднимая пистолет.
— Лучше всего, я думаю, в фокусника, — сказал Боб Притте: — потому что, если все случится так, как, по его словам, должно случиться, то часы окажутся у него в кармане.
— Да где же он? — спросил Днсордж Кетль, оглядываясь.
Биль Чемберс задержал его как раз в ту минуту, когда он хотел проскользнуть в дверь, чтобы позвать хозяина, и когда его привели назад и Джордж Кетль прицелился в него из пистолета, он так закричал, что ужас.
— Не будьте так глупы, — сказал Джордж Кетль. — Никто вам вреда не сделает.
— Вам будет но хуже, чем было мне, — прибавил Боб Притте.
— Бросьте пистолет! — закричал фокусник. — Бросьте его! Вы перебьете половину народа в комнате, если он выстрелит.
— Целься осторожнее, Джордж, — сказал Сам Джонс. — Может быть, его лучше посадить на стул, совсем одного, посреди комнаты?
Но хорошо было Саму Джонсу говорить, а фокусник не хотел сидеть один на стуле. Он даже вовсе не хотел садиться; у него точно вдруг прибавилось и рук и ног, и он так бился и сопротивлялся, что потребовалось четыре или пять человек, чтобы держать его.
— Отчего вы не стоите смирно? — сказал Джонс Бигс. — Джордж Кетль выстрелит вам часы прямо в карман. Он стреляет лучше всех нас в Клейбюри.
— Помогите! Караул!.. — закричал фокусник, все продолжая вырываться. — Он убьет меня! Никто не может делать этот фокус, кроме меня.
— Но вы же говорите, что не хотите его делать? — продолжал Джонс Бигс.
— Теперь — нет; теперь не могу! — закричал фокусник.
— А я не хочу, чтобы мои часы пропали из-за вашего нехотения, — сказал Джон Бигс. — Привяжите его к стулу, ребята.
— Хорошо же, — сказал фокусник, очень бледный. — Не привязывайте меня, не надо. Я буду сидеть совершенно смирно, если вы хотите, только лучше вынести стул на воздух, во избежание несчастья. Давайте-ка его сюда, вперед.
Джордж Кетль сказал, что это все глупости, но фокусник уверял, что фокус всегда лучше удается на открытом воздухе, и, наконец, они уступили, вывели его и вынесли стул наружу.
— Теперь, — сказал фокусник, садясь на стул: — вы все ступайте и становитесь рядом с тем человеком, который будет стрелять. Когда я скажу: "три"! — стреляйте. Ах, да, вот глядите, вот и часы на, земле!
Он указал пальцем, и когда все невольно взглянули вниз, соскочил со стула и бросился бежать со всех ног по дороге в Викхам. Это было так неожиданно, что никто не понял в первую минуту, в чем дело; затем, Джордж Кетль, который также глядел вниз, вместе с прочими, повернулся и спустил курок.
Последовал страшный взрыв, который почти оглушил нас всех и вся спинка стула разлетелась вдребезги. К тому времени как мы опомнились, фокусника почти уже не было видно вдали, а Боб Притте объяснял Джону Бигсу, что хорошо еще, что его часы были не золотые.
— Вот что значит верить чужому больше, чем человеку, которого вы знали всю свою жизнь, — говорил он покачивая глубокомысленно головой. — Надеюсь, что следующий, кому вздумается порочить мое доброе имя, отделается не так дешево. Я чувствовал все время, что этот фокус не может удастся; само собой разумеется, что не может; это было бы неестественно. А между тем, я, со своей стороны, сделал все, что мог чтобы он удался.
Констебль № 49 медленно проходил по Высокой улице в Уэппинге, наслаждаясь вечерней прохладой. Все лавки были уже закрыты, и улица почти пустынна. Мимоходом он высказал краткое, но сильное предостережение двум мальчишкам, дравшимся на тротуаре, и указал носком сапога — что край тротуара вовсе не подходящее место для отдохновения маленькой пятилетней девочки. Держа в руке свои белые перчатки, он медленно проследовал далее, чувствуя себя самодержавным властелином над всем своим участком.
