– Ой, чуть не забыла! – всплеснула руками Агуня. – Милая! Это я тебе, тебе…
Женщина средних лет вскинула встревоженные глаза.
– Я еще чего видела… – сказала Агуня. – Уж после того, как духи сказали мне про малахольного, они отдельно велели передать, чтобы ты этому старому кобелю больше не давала. Сиськи отвалятся.
Общий хохот взорвал поляну.
– Мама!
– Меня просили передать… – Извиняясь, Агуня развела руками.
– А-а-а! – раздался крик. – Убью козла! Убью!
Вуду сориентировался первым и, как кошка, брызнул по камням прочь в сторону каменной гряды. Но Старый Воин был опытным охотником и настиг колдуна сразу за грядой.
– Ну что же, – под ритмичные вопли из-за камней произнес Вождь. – Друг мой! – И он улыбнулся Альберту широкой братской улыбкой. – Народ Конца Света давно хотел поблагодарить вас за проделанную работу. Мы к вам очень привязались… – меланхолично продолжил он, глядя на аборигена, все еще стоявшего возле жертвы с веревками наготове. – Уже почти совсем привязались… но, если хотите, то, конечно, можете уйти.
– Доктор уйдет вместе со мной.
– Про это духи ничего не говорили!
– Тогда я останусь, и все умрут от лихорадки, – заявил миссионер. – Так сказали духи реки! – И сам смутился все-таки.
Ропот прокатился по народу.
– Делаете успехи, – заметил Вождь. – Ну что же… Раз духи реки! – С этими словами Вождь торжественно положил в ладонь Альберту ключи от машины. И, обратившись к народу, развел пустыми руками: – Спасибо им, что предупредили… Вот какие у нас духи! Вот какая река!
– Идем! – Альберт махнул рукой доктору и порывисто бросился прочь – и тут увидел глаза Фемы. И остановился.
– Вождь!..
– Зовите меня папой, – с готовностью откликнулся тот. Альберт отшатнулся, но взял себя в руки. И через секунду с трудом выговорил:
– Я прошу у вас руки вашей дочери.
– Чего руки-то? – проворчала Агуня. – Бери всю, малахольный!
– Вы не беспокойтесь. Я понимаю, что она еще маленькая. Мы подождем…
– Чего ждать-то? – не понял Вождь.
– Агуня сказала: Фема видела четырнадцать разливов реки… – объяснился Альберт.
– Ну, – подтвердила Агуня. – А еще четыре года ее жизни река почему-то не разливалась… Такой удивительный случай.
– Как? – Альберт обернулся к счастливой и ничего не понимавшей Феме. – Так тебе…
– Восемнадцать, а что?
– Как «что»?
– Альберт! – тихо окликнул доктор Хирш. Он стоял поодаль, и рука его ненавязчиво держала что-то, закутанное в мешковину.
– Да, – вспомнил миссионер. – Нам пора.
– Мы вас проводим, – вздохнул Вождь. – И не думайте отказываться. Наше гостеприимство известно всему миру!
Уезжающие и провожающие шли вдоль реки. Длинная мрачноватая процессия проходила мимо остовов кораблей – ржавый боезапас, канистры… Что-то напоминающее заброшенный аэродром. Шли мужчины, женщины…
Следом бежал Локоток.
За всем этим, уже издалека, смотрел череп с мертвого дерева. А еще дальше, с каменной гряды, смотрел на процессию Вуду. Под глазом его светился фингал, одежда была порвана. Кашляя, он прикладывал к глазу лед.
На камень рядом с ним присела невесть откуда взявшаяся сова. И, повертев головой, ухнула – сначала один раз, потом еще два.
– Что? – в ужасе переспросил Вуду.
Фема обнимала родных возле машины.
– Бабушка! Папа! Локоток!
Она хотела обнять и его, но Локоток, смущаясь и пряча глаза, неловко пожал ей руку. Фема все-таки обняла мальчишку, поцеловала и несколько раз быстро пощелкала по темечку.
– Шибанутый, – сказал он наконец, подняв глаза, – ты приезжай еще… Микроба сварим, про умное поговорим. Я тебя свистеть научу…
– Может быть, Локоток, – ответил Альберт. – Все может быть.
– Вали уже отсюда, – тихо выдохнула Агуня.
Трое уже садились в машину, когда в окне появилось лицо Вождя.
– Так я насчет гуманитарной помощи… Для тестя, а?
– Все-таки я его пристрелю, – выдохнул в ухо Альберту доктор Хирш.
– Нехорошо забывать родню, – напомнил Вождь. Он смотрелся добрым дедушкой. – И ты, дочка, навещай иногда!
Альберт нажал на газ.
– Вещичек привози, – продолжало говорить лицо Вождя в окне. – Шоферов побольше… – донеслось уже вслед.
Машина, переваливаясь, медленно ехала по дороге. Рядом с Альбертом, прижавшись к плечу и глядя в зеркало заднего вида, сидела Фема. В куске стекла, дрожа, отдалялось и становилось совсем маленьким племя, стоящее у большой реки.
Сзади, в кузове, пристроившись на пустых ящиках, неотрывно смотрел на людей у реки доктор Кирш…
– Ну вот. Хоть девочку пристроили, – сказал Вождь. Он смотрел на удалявшуюся машину и уже не был похож на доброго комического дедушку. Устал и печален был Вождь. – Интересно, она его съест?
– Разлюбит – съест, – просто ответила Агуня.
– Э! – вдруг спохватился человек, все это время чиркавший спичками. – Так я не понял… это… насчет Христа с мылом… У нас все это будет или как?
Доктор Йохан Кирш силился вспомнить какую-то мелодию. Наконец он нащупал ее в памяти и начал напевать что-то блюзовое – сначала тихонечко, а потом все громче и счастливее. Он пел уже в голос, дирижируя сам себе на ящиках в кузове, и голос просторно летел над рекой, когда раздался глухой звук выстрела.
И голос прервался.
В каменной гряде над рекой стоял Вуду. В руках у него дымился обрез с глушителем.
В кабине машины счастливая Фема прижималась к плечу Альберта. Покосившиеся причалы и остовы кораблей остались сзади, и немыслимой красоты пейзаж расстилался перед ними.
– А-а-а! – снова спалив себе пальцы, кричал человек со спичками, сидевший на берегу реки. – А-а-а-а-а!..
Этот звук, несущийся через тундру вослед тяжело .едущей прочь машине, – последний кадр фильма.
2003, редакция – 2006 год
…Все-таки удивительно, что эти сценарии не экранизированы!
При всегдашнем дефиците качественной драматургии написанное Виктором Шендеровичем просто обязано было появиться на экране. Жаль, что этого не произошло. Мы, зрители, не увидели несколько ярких, разных, необычных фильмов про нас, про себя.
Картина нашей жизни была бы полнее. И острее.
Может, режиссура просто-напросто проглядела их? Может, автор, проявляя ненужную в таком деле скромность, не двигал их, не давал читать?..
Сценарии сделаны опытной и сильной рукой. Сделаны профессионально. Их написал человек, кино знающий, любящий, понимающий. Уж точно: талант – во всем талант (это я о творчестве Виктора вообще).
Эксцентричная, предельно динамичная комедия «Однажды в Союзе…» была бы хитом среди картин о «лихих 90-х». Как автор уверенно выдерживает жанр (предельно сложный), как легко владеет чуть ли не главными его слагаемыми – темпом и ритмом! Отлично представляю, что получилось бы, попади сценарий в руки Гайдая. Про девяностые так не писал никто.
А вот, совсем неожиданно, прилетела «Птица по имени Nevermore». Вдруг возник Эдгар По, его Ворон и какой-то особый Питер – тревожный, таинственный, мрачно сказочный. Автор видит его, видит отчетливо. Он пишет сценарий в подарок искусному оператору, рассказывая, как надо снять тонкий, эстетский, питерски-пасмурный экзерсис.
Опять неожиданность – парадоксальный «Вечерний выезд общества слепых». Крепкая, мускулистая вещь. Хоть сейчас бери и ставь – на сцене, на ТВ, в кино. А написана пятнадцать лет назад – про нас, сегодняшних. Не про них, слепых, а про нас, слепцов. Зажмурившихся от собственных страхов. И как всегда – не желающих видеть того, чего видеть не хочется (действительно – широко закрытыми глазами).
Ну-ну, говорит автор, это ведь может кончиться забавно… А может и страшно. Носороги всегда прибегают откуда-то извне, но глаза-то мы закрываем сами…
Как узнаваем автор – и как непохожи сценарии, собранные в этой книге! Рядом с психологическим триллером и гротеском – вполне лирическая история на социальном фоне. Правда, эти «Несколько фотографий» автор, кажется, поспешил вынуть из проявителя – может быть, поэтому я не прочел жанр и не понял финал?.. Надеюсь, у Виктора сохранился негатив, и при случае он мог бы повторить фотопечать.
Но вот чего я совсем не понимаю – как не дошел до экрана «Тезка Швейцера»?
Эта притча выросла из володинских «Двух стрел», в которых табаковский студиец Шендерович играл в конце 70-х. Сценарий написан пять лет назад, но людоедское время продолжается, и это опять – про нас, про сегодня! Это смело, это правда, это – сквозь ужас – смешно… Хорош, конечно, был бы Суханов в роли Вождя – ух, хорош!
Жаль, что не случилось. Уверен, что произойдет.
Александр Володин, которому как учителю посвятил свой сценарий Виктор Шендерович, мог бы, я думаю, гордиться своим учеником.
Вадим Абдрашитов
