Наконец до них дошло, как до австрийцев.
И мы сообща пошли искать евреев.
Напоролся с ходу, за углом. Как говорится, сердце не обманешь! Да и как, скажите, обмануть? С такими пейсами! И с носами, что двух мнений быть уже не может…
Как они мне сразу не попались?! В шляпах, лапсердаках и чулках. Как у женщин, но они мужчины, только верующие. Это у них такая униформа.
Три еврея! Да, представьте, тоже три.
Все, я их уже не выпускал! В duty free? И я туда спешил! В туалет? Придерживал им двери! Нет, Яша Вирин просто молоток! Они мне улыбались, как свои. Подмигивали разными глазами. И при этом совершенно не боясь. Вот оно, еврейское единство!..
Эти выродки летели в Амстердам!
Господи, за что?! Я вскинул голову. И увидел по-английски: «Тель-Авив». Тут же был указан номер сектора.
Регистрация шла рядом с «Амстердамом». В очереди шли одни японцы. Рейс на Тель-Авив закрыли мной.
Спасибо, Яша, без тебя бы я не смог!..
* * *
Вернусь географически назад.
О том, что я лечу в Израиль, я молчок, но народ прознал и без меня.
И началось!
Меня одолевали поручениями.
От поручителей скрывался, как подпольщик. Притворялся не собой, как пародист. Но вычисляли в самых неожиданных местах. И слетались, как назойливые мухи.
«О, Израиль!»
Оказалось, что у всех там есть родные, даже у отпетых юдофобов. И их жизнь зависит от меня, от той посылки, что доставлю им в Израиль.
Доходило до чего? Вообще кошмар! Одна прочесывала город, оглашенная. И без устали, на каждом перекрестке: «А Верховский собирается в Израиль! Никому там, ничего? А может, надо?»
Информационная поддержка, растудыть!
Раздражение вскипало, как волна…
Есть люди, что отказывают всем и вроде под существенным предлогом: «Я вас об этом не уполномочивал просить!»
К сожаленью, я был не таким.
Что меня просили? Несусветное!
Одна дама (здесь солировали дамы) очень робко попросила:
– Привези мне…
– Что?
– А я уже не помню…
Ну, понятно, ей под девяносто.
Я резонно:
– А откуда помнить мне?
Тут старушка поднатужилась и вспомнила:
– Привези мне хумус… Нет, хамсин… Или нет… Во, вспомнила, хамас! Говорят, к обеду очень вкусно.
Уболтала!
Я старушку обнадежил:
– Под прикрытием хамсина привезу я вам ХАМАС. И вам, поверьте, будет не до хумуса!
Она растрогалась:
– Говорили, ты плохой, а ты хороший!
Это кто там говорил, что я плохой?!..
Еще одна, бравируя ученостью:
– Привези мне ветку Палестины!
А это ж ветка финиковой пальмы. Как взобраться? Как спуститься? Думать надо!
Казалось, все. А нет, не все! Еще звонок:
– Привези мне…
И затихла. Мол, привези, сама не знаю что.
– Господи, ну что уже?!
Я так рявкнул, что она уже назад:
– Ничего! – но тут же уточнила: – Ничего существенного, что ты?! Привези мне что-нибудь святое…
Я скрежетал зубами не напрасно.
Это что оттуда привезти. А что туда?!
Я от поручений изнывал: два чемодана поручений и авоська!
Я вид имел достаточно затравленный, но видно, не совсем еще прибитый. Потому что в аэропорту, на регистрации…
Я думал: все напасти позади. Я уже прошел сквозь эту рамочку, чтоб не звенело. Вроде не звенело. Вдруг истошный крик. Похолодел. Я похолодел – и не ошибся!
– Рыбонька, я здесь!
Кричали мне!
Какая-то старуха заполошная, появившаяся в зале ожидания, мне отчаянно махала подойти.
Я приблизился к ней, будто под гипнозом.
– Умоляю, вы у нас Верховский?!
– Я у вас…
– Передайте! Вот коробочка! В Израиль! Можете не волноваться, вас там встретят! Но вот на всякий случай телефон…
Так меня подсечь, на самом взлете!
Я у нее из рук буквально выхватил. Чтобы поскорей ее не видеть.
Она все поняла и тут же сгинула.
Коробка показалась мне чугунной…
* * *
Забегая, вынужден признать: в аэропорту Бен-Гурион меня никто не встретил, с той коробкой. Ни одна собака! Впрочем, да…
Натасканная на наркотики собака равнодушно пробежала мимо всех. А у моих ног – притормозила. Едва не обрывая поводок, задышала, вылупив глаза. Я посторонился: обозналась? И вдруг очнулся: Господи, коробка!
Тут и спецслужба подлетела:
– Что у вас? Это ваши вещи?
– Да, мои.
– А это? Что у вас в коробке?
Я побледнел:
– Не знаю.
Я был прав.
Они переглянулись:
– Открывайте!
В коробке были россыпи конфет, и каждая завернута отдельно. Их еще зовут «Метеорит». Но, может, это только конспирация?
Я с тоской подумал: вот и все, вот и будет мне сейчас Израиль.
Ночь. Они устало:
– Разворачивайте!
– Что?!
И они корректно:
– В общем, каждую!
Собака каждую лизала языком. Кивала головой – я заворачивал. Мы с натасканной работали дуэтом. Я разворачивал, увлекся, раскраснелся. Она лизала, я был на подхвате. Работа спорилась, спецслужба любовалась. Мне казалось, что собака мне подмигивала. Но может, от волненья померещилось.
К счастью, это были не наркотики.
Скорей, ей просто захотелось украинского…
Ох и накипело у меня! Ох бы я и высказал встречающим! Так, повторюсь, меня ж никто не встретил.
Впрочем, нет: меня встречали.
Жаль, не те…
* * *
У меня в Израиле есть родственники. Я насчитал их на бумажке сорок два. Израиль ими нашпигован, как взрывчаткой. И если где рванет и сдетонирует…
Машковские, Пашковские, Рашковские…
О том, что скоро окажусь в Святой Земле, я никому из них не доложил. Мне и без них живется очень сложно.
Кто же их оповестил?! Ну не Моссад же!
Кто-то ляпнул.
И они приперлись полным сбором. В аэропорт Бен-Гурион, встречать меня.
Поначалу я их даже не заметил. А потом поднял глаза – и обомлел…
Я сразу вспомнил, как однажды русский классик и тоже, между прочим, не узбек, в мемуары внес, как сокровенное: «Каждый пятый еврей – идиот. Собственно, я и сам не совсем здоровый».
И у нас в роду такой один! Конечно, не один, а… Классик прав. Но я остановлюсь на этом Моте.
И вот когда я появился, где встречают, с чемоданом, с этими конфетами… Я ж плохо вижу, но Мотя сразу бросился в глаза: он с трех шагов меня разглядывал в бинокль. Он с биноклем никогда не расставался. Ну и с расстегнутой ширинкой, соответственно. Пускал слюну, был в форме, как всегда…
Короче, я увидел эту стену. Непробиваемую стену моих родственников.
А они друг друга стоят, это факт: между собой не дружат, не общаются. Машковские, Пашковские, Рашковские…
Их сплотил, скорее, мой прилет.
Когда я их увидел, чуть не кончился! Плечом к плечу они стояли монолитом, о который мне оставалось только биться головой. Высекая искры неизбежности.
А они… Моя родня, едва меня завидев, не стесняясь и ни в чем себя не ограничивая, за меня буквально стала драться: у кого из них я буду жить. Каждый стал тянуть меня к себе. Чтоб показать, что я иду к нему, а остальные могут отдыхать. Они явились – только чтоб подраться! Назревал тупик бесповоротный…
Они меня бы точно разорвали. Но вмешался Мотя, как безумец. Он тихой сапой пододвинулся ко мне и со всей дури… Но ему, наверно, можно. Он дернул меня за руку и крикнул:
– Так не доставайся ж никому!
И я померк.
Больше вариантов не нашлось: я достался тетке-травматологу, собственно, к которой я и ехал.
* * *
В течение недели я вызванивал. Чтоб забрали те чугунные конфеты. Нет, поначалу телефон вообще молчал. Потом проснулся.
Но за передачей не спешили.
Я уже молил:
– Придите, заберите наконец! Право, не везти же мне обратно?
– Да-да, конечно!
Но опять не торопились.
Я увещевал, я заклинал:
– Да сколько можно?!
Оказалось, можно.
Про собаку я, естественно, молчал.
Наконец свершилось! Соизволили!
Они расшаркались и вскрыли те конфеты:
– Угощайтесь!
Я отшатнулся:
– Нет, благодарю!
– Да не стесняйтесь, вы же заслужили!
Чего мне стоило, что я не заслужил!..
Но, главное – избавиться. Избавился!
Клянусь! В моей жизни этот день казался лучшим. Но надо же, какое совпадение, он же оказался самым худшим: в благодарность за чугунные конфеты они в Донецк мне передали… Не поверите! Велосипедик. Детский? Ага, детский. Тяжелей, чем те конфеты, раза в три!!!
Я мог бы отказаться, это запросто, но я же безотказный, черт возьми!
Я забился в судорогах. Поздно!
* * *
Казалось, уже можно рассказать про сам Израиль. А не буду!
О нем писали все кому не лень: «Ах, Кедронская долина! Ах, сад Ротшильда! Иерусалим, Кейсария, Эйлат…»
Статьи, тома, шкафы библиотек…
Но о том, как я летел обратно, кто напишет? Свидетели, ау! Как я летел обратно, из Израиля…
И вот тут-то я незаменим!
* * *
Итак, опять аэропорт Бен-Гурион…
Что может приключиться с багажом? Да что угодно. Иногда багаж действительно теряется. Когда находится, теряются владельцы. Так он годами мечется по миру, перелетая из страны в страну. И бывает, возвращается к своим хозяевам в их старости, причем такой глубокой, когда те о вещах давно забыли, не говоря о собственной фамилии…
