Откуда у них эта смелость, вернее, дерзость (потому что смелость малых принято называть дерзостью)? Может быть, они не понимают законов всемирного тяготения?
Может, не понимают… А скорей — потому, что у них нет ни массы, ни веками обжитых орбит, благодаря которым планеты вертятся около Солнца, У них нет ничего, чем принято дорожить во Вселенной, и потому они летят, и несут с собой свет, и зажигают над Землей северные сияния…
— Жаркая Венера — это прошлое Земли…
— А холодный Марс? Ее будущее?
Мы живем сразу в трех измерениях: рядом с нами одновременно присутствуют прошлое наше и будущее, хотя мы их не замечаем и даже путаем между собой. И мы говорим о детях, о нашем прошлом, — потому что мы уже были такими, как они, — что они наше будущее, а стариков, какими нам предстоит еще стать, называем прошлым…
— Марс — это прошлое Земли…
— А Венера?
Так легко заблудиться между прошлым и будущим… Поэтому так трудно жить в настоящем.
Молодая Венера спокойна, погодой не переменчива, не слишком ветрена, хотя и безветрием не страдает. А старый Марс — волнуется, горячится, ветрами свистит, что ни день, меняет погоду…
Венере зачем горячиться? Она и без того горяча.
А Марс давно остыл. Поэтому он горячится.
Падающие звезды не падают, они не могут на Землю упасть, потому что любая звезда во много раз больше нашей планеты. На Землю падают лишь небольшие камни, космические путешественники, которые мы называем метеоритами.
Но метеориты не похожи на звезды. Они не умеют так ярко вспыхнуть, чтобы сравниться со звездой.
Метеориты не вспыхивают. Если ярко вспыхнуть, то можно сгореть, а если сгоришь, то уже не долетишь до Земли.
Метеориты до Земли долетают.
Они приземляются, вначале еще разгоряченные от полета, и постепенно остывают, приживаются на Земле. А над ними, вверху, вспыхивают их собратья, не долетевшие и сгоревшие в небесах, — метеоры, которые уже никогда не станут метеоритами. Маленькие метеоры, которые мы называем падающими звездами, действительно похожи на звезды, на какое-то мгновение они становятся похожими на звезды — и тут же сгорают в высоких своих небесах.
Когда мы сгораем в небесах, мы становимся похожими на звезды… Так, возможно, размышляют метеориты, глядя на своих товарищей, сгорающих в небесах. И может быть, жалеют, и может быть, раскаиваются, что упустили такую ослепительную возможность — сгореть в небесах. И даже, возможно, подумывают: а не рвануться ли назад в небеса?
Но они удерживают себя от этого губительного порыва. Теперь их многое удерживает — с тех пор, как они обрели надежное, прочное место на Земле. Да и в конце концов — не всем ведь сгорать в небесах. Одним и вовсе не долететь, а другим долететь — и пролететь мимо.
Ведь в сущности — что такое метеорит? Метеорит — это метеор, который пролетел мимо своего неба. Вместо того чтобы вспыхнуть ярко и стать звездой — пусть падающей, сгорающей, но все же звездой, — он пролетел мимо своего неба…
И теперь он уже не поднимется, не взлетит. Потому что не может подняться тот, кто пролетел мимо своего неба.
Соединение земного и небесного, действительности и мечты… Видимая конечность, данная нам в бесконечности…
Как часто в нашей земной суете мы забываем о том, что Земля — небесное светило. Мы видим свет далекой звезды, кометы и даже пустячного астероида, мы ослепляемся всем, что от нас далеко, и не видим света Земли, которую топчем, частью которой мы сами являемся. Нет пророка в своем отечестве, нет светила. И Земля для нас черная, во всей Вселенной для нас самая черная — почему-то наша Земля.
Луна — планета влюбленных, и света ее хватает на всех влюбленных Земли, хотя она дает света в сто раз меньше Земли. Но Луна для всех — это светило. Конечно, Луна меньше Земли, а кому меньше дано, с того меньше и спрашивается, но, вдобавок ко всему, Луна скуповата. Из всего, что она получает от Солнца (а получает она — по своим потребностям — не меньше других), она отдает меньше семи процентов. Можно поинтересоваться: куда же идут остальные девяносто с лишним процентов? Никуда. Луна копит их на черный день. Вот какое это светило.
Земля отдает почти половину, хотя могла бы и не отдавать: она, как никто другой, нуждается в солнечном свете. Ей нужен свет хотя бы для тех же влюбленных, которые восхищаются Луною, но живут, кстати сказать, на Земле. И все же Земля не скупится. В космосе еще столько мрака, — быть может, кому-нибудь понадобится ее луч, какому-нибудь утопающему ее соломинка. Земля не копит на черный день. Те, кто копят на черный день, у тех вся жизнь — черный день. И даже черная ночь — как у Луны, которая, по сути, живет только ночью.
Земля — светило, и все мы причастны к свету Земли, каждый из нас — частичка земного света. И это наш свет освещает космос, посылает ему спасительные лучи — на случай, если кто-нибудь заблудится в космосе… Правда, мы забываем об этом среди земной суеты. У нас столько земной суеты, которую мы называем жизнью.
Ведь мы не только светим, мы еще и живем — в отличие от тех, которые не живут, а только светят.
Облака рождаются в океане и терпят бедствие на земле, осыпаясь дождями, расшибаясь о камни и сухую земную твердь. И они высаживаются в какой-нибудь луже, как Робинзон на необитаемом острове, и плывут посреди грозной стихии, земли, попутным ручейком или попутной речушкой в большие попутные реки, а там — на родину, в океан.
А за ними вырастают леса, расцветают сады, оживает земля, напоенная влагой.
Если ж нет ничего попутного — ни рек, ни ручейков, — они уходят под землю. Они проходят сквозь землю, сквозь эту сухую твердь, и ничто их не может остановить: ведь они идут к своему океану. В подземной темноте, натыкаясь на камни и руды, они идут к своему океану — через многие километры, через суглинки, известняки и пески…
А над ними зеленеют поля и созревают колосья.
И живет, дышит над ними земля…
И они возвращаются в океан. Чтобы вторично родиться облаком, и в десятый, и в сотый раз родиться облаком в океане. И всякий раз терпеть бедствие на земле.
А она зеленеет, земля, расцветает и хорошеет, и плывут над ней облака, идущие с океана… И все, что она имеет, все, чем земля хороша, сделали те, кто на ней потерпел бедствие…
Океан — родственник суши, ее несметно богатый дядюшка. Суша подсчитала: у него миллионы тонн золота, сотни миллионов тонн серебра, не говоря уже о других полезных ископаемых. Океан одинок, ему тратиться не на кого — не то что суше, со всеми континентами и островами, государствами и народами, промышленностью и сельским хозяйством… Поэтому суша тянется к океану.
Океан шумит по-стариковски (да и чего ж ему не шуметь, если он занимает две трети земного шара?). Шумит океан:
— Свое просадили, теперь на мое рассчитываете? Вот ничего не получите, всех наследства лишу!
Но не лишит он, не лишит — куда ему столько добра? Да и не чужие все-таки: он эту сушу, можно сказать, вынянчил на руках, и на всем земном шаре у него, кроме нее, никого. Только он, океан, да суша.
Для того чтобы быть полезным, не обязательно стать ископаемым.
Ноги кормят не только волка, но и всех других зверей. Так же, как птиц кормят крылья, а рыб плавники. Всех животных кормит их способность к передвижению.
Не побегаешь — не поешь.
Не поплаваешь — не поешь.
Не полетаешь — не поешь.
Если б животные сидели на месте, они бы очень скоро погибли от голода.
А растение — не погибает. Потому что оно добывает пищу прямо из земли. И никуда ему бегать не нужно. Оно и других пригласит на обед: птица прилетит — поклюет ягоды, зверь прибежит — пожует листья.
Зверя кормят ноги, поэтому он прибежит.
Птицу кормят крылья, поэтому она прилетит.
А растение кормят корни, поэтому оно остается на месте.
Сто лет — на месте.
Тысячу лет — на месте.
Чтобы добыть пищу из земли, нужно глубоко пустить корни. А если пустил корни, приходится на месте стоять.
Животные не могут сами пустить корни, поэтому растения пускают корни и за них. Без растений животные погибли б от голода. А что бы им оставалось? Землю грызть? Но сколько б они ни грызли землю, ничего бы из нее не выгрызли. Даже волк с его зубами не выгрыз бы. Потому что только растения умеют добывать пищу прямо из земли.
Вот и получается, что животные на иждивении у растений.
Это только так говорится, что их ноги кормят, что их крылья кормят или там плавники. На самом деле их кормят растения.
