Это только так говорится, что их ноги кормят, что их крылья кормят или там плавники. На самом деле их кормят растения.
Сначала растение само покормится у земли, потом заяц, овца или, допустим, олень покормится у растения, а потом уже волк к кому-нибудь заявится на обед — к зайцу, овце или оленю.
И не только волк.
Все животные земли непременно обедают у кого-то.
Одни обедают у растений, другие у тех, кто обедает у растений, третьи — у тех, кто обедает у тех, кто обедает у растений.
Вот почему растению приходится стоять на месте: ведь оно стоит и за оленя, и за зайца, и за волка, и за всех животных земли. Ему надо постоять за всех, кто ходит, бегает, плавает и летает.
Чтобы за всех постоять, нужно быть настоящим богатырем. И среди растений немало настоящих богатырей. Куда там слону! Куда там киту! Среди растений встречаются богатыри стометрового роста.
Потому что когда ты стоишь за других, ты становишься настоящим богатырем, а когда стоишь только за себя, тут уж, конечно, богатырем не станешь.
Правда, даже самому богатырскому богатырю не всегда удается постоять за себя. За других удается, а за себя — не удается.
Подумай об этом, когда тебе захочется сломать ветку дерева.
Оно не может от тебя убежать.
Оно не может от тебя улететь.
Оно стоит на месте, чтобы постоять за тебя.
Помоги ему постоять за тебя.
Потому что сам за себя постоять без него ты не сможешь.
Первое кругосветное путешествие
Полтора миллиарда лет назад Северный Полюс находился в Канаде.
В Канаде тогда было не так, как сейчас: там были сплошные льды и вообще не было никакой жизни. Потому что на всей земле тогда не было жизни, особенно среди льдов.
Не было жизни в Канаде, не было жизни на Северном Полюсе… И решил Северный Полюс поискать места потеплей.
Он двинулся на юго-запад, через весь материк, надеясь выйти к теплому океану. Но это было непросто. Приходилось пробиваться сквозь льды, которым не видно было конца, которые, как в сказке, вырастали у него на пути, лишь только он подходил, Северный Полюс. Но он все-таки шел, подавая пример мужества тем, которые через полтора миллиарда лет будут пробиваться к нему, к Северному Полюсу.
Тихий океан оказался холодным замерзшим океаном, и Северный Полюс двинулся по нему пешком, не теряя надежды, что холода где-нибудь кончатся. Он шел на запад, который незаметно переходил в восток, потому что Земля уже тогда была круглой, и это облегчало кругосветные путешествия. Он шел через Тихий океан, который тогда был Ледовитым океаном, шел на запад, переходящий в восток, пока не оказался на Дальнем Востоке.
Прошло свыше миллиарда лет, на Земле повсюду кипела жизнь, но не было жизни на Дальнем Востоке. Здесь были сплошные льды.
«Хорошо там, где нас нет», — подумал Северный Полюс, и это было близко к истине: почти всюду, где его не было, на Земле было хорошо, а стоило ему появиться…
Он отправился дальше, теперь уже на север. Точно так же через многие миллионы лет отважные землепроходцы пробивались на север, к Полюсу, а теперь к северу пробивался сам Полюс, прокладывая еще никем не пройденные пути.
Между Камчаткой и Аляской Берингов пролив, и здесь расположился Северный Полюс. Не в проливе, а прямо посреди льдов, потому что там оказались льды вместо пролива. И, передохнув, опять двинулся на запад, на северо-запад, который где-то переходил в юго-восток.
Последние сто миллионов лет он добирался туда, где его застала цивилизация. Застала, пробившись к нему сквозь льды, потому что там, куда он пришел, были сплошные льды…
«Нет, не согреешься на этой земле, — думал Северный Полюс. — Хорошо там, где нас нет…»
Полтора миллиарда лет — неужели это напрасно? Обойти всю землю — и ничего не найти?
Это невозможно. Где-то должны они быть, теплые места, где-то должно быть хорошо — там, где нас пока еще нет, но где мы непременно будем!
Северный Полюс опять собирается в путь. Земля кругла, и пути на ней не кончаются…
Одним не хватает южного тепла, а другим — северного сияния.
— Почему ты светишь, Солнце? — спросила Осень. — Разве ты не видишь, что лето прошло? Впереди зима, тут уж не до света. Смотри, Солнце, отморозишь лучи, с чем Весне покажешься?
И что же ответило Осени Солнце?
— Зимой, — сказало Солнце, — светить трудно, но зимой особенно важно светить. Потому что зимой каждый лучик земле дорог.
— Тебе всегда важно светить, — сказала Осень, кутаясь в тучу. — Весной тебе важно светить, летом тебе важно светить, зимой тебе важно светить… Почему тебе всегда так важно светить?
Солнце могло бы ответить так:
— Потому что я — Солнце.
Но оно так не сказало.
Оно не могло так сказать.
Солнце помолчало и тихо ответило:
— Может быть, потому, что я больше ничего не умею.
Мы видим солнце и тогда, когда оно скрыто за горизонтом. Еще не взошло или уже зашло.
Закон рефракции, преломление светового луча: солнца нет, но мы видим его изображение. Его изображение, которое почти что наше воображение.
Утром, когда настоящее солнце еще не взошло, нам светит воображаемое солнце.
И вечером, когда настоящее солнце уже зашло…
Много нам светит воображаемых солнц — и от них в нашей жизни светлее.
У Северного Ледовитого океана были неледовитые времена, когда он свободно плескался, ничем не скованный. И все у него было хорошо, и ни о чем бы ему не думать, ни о чем не заботиться — только плескаться.
Но неледовитые времена Ледовитого океана были для Земли самыми ледовитыми. Эпоха Великого оледенения, льды, как реки, текут по земле, а реки не текут, потому что они скованы льдами.
Казалось бы: хорошо. В целом мире оледенение, а у тебя все нормально, температура выше нуля. Плещись на здоровье, благословляй судьбу, что у тебя все так удачно складывается, что ты не в таком положении, как другие. Так нет же.
— Могу ли я спокойно плескаться? — спросил себя Ледовитый, а в то время Неледовитый океан. — Могу ли я беззаботно плескаться, когда на земле эпоха Великого оледенения?
На такой вопрос можно ответить по-разному. Можно ответить просто:
— Оледенение? Какое оледенение? Лично я не вижу никакого оледенения…
Можно ответить иначе:
— Эпоха эпохой, но ведь один раз живем. И почему б не пожить, когда тебе созданы все условия?
А можно и так ответить:
— Великое оледенение? Ну и пусть о нем думают великие океаны. А я океан маленький: в шесть раз меньше Индийского, в семь раз меньше Атлантического, в четырнадцать раз меньше Тихого, какой с меня спрос?
Можно было ответить… Но он ответил не так.
— Нет, — сказал он себе, — раз на земле такое оледенение, я не имею права плескаться, хотя и имею возможность плескаться. Возможность — это одно, а право — это другое.
И он заковал себя во льды.
Он, самый маленький океан, принял на себя льды всей земли, хотя его, казалось бы, дело маленькое…
С тех пор на земле прекрасная погода: плещутся океаны, зеленеют материки.
Но не плещется Ледовитый океан. Он стоит, закованный в ледяные латы, у Северного Полюса, на своем неизменном посту… И пока он так стоит, Земле не страшны ледники, ей не страшны никакие оледенения.
Есть среди молний чудаки.
Здраво рассуждая, что нужно молнии на земле?
Ей нужен какой-нибудь домик, какой-нибудь садик, ну, на крайний случай, хотя бы одно какое-нибудь деревце — чтобы за что-то зацепиться, как-то обосноваться и продлить свою молниеносную жизнь.
Потом она, конечно, погаснет, но все же оставит какой-то след и будет знать, что вспыхнула не напрасно. Что она оставила след. Пусть не очень большой — обычный след, какой оставляют на земле молнии.
Но есть среди молний чудаки. Они летят не к земле, а в противоположную сторону. Что ждет их там, в противоположной стороне? Там нет ничего, за что можно зацепиться, там нет ничего, что дорого молнии на земле.
Но они летят, чудаки, в противоположную сторону.
Сорвавшись с облака, они устремляются вверх, в неземные миры. Им никогда не долететь до этих миров, потому что жизнь коротка, у молний жизнь коротка и рассчитана на земную дорогу. Молния не комета, она порожденье Земли — земных гроз, земной атмосферы. И путь у нее короткий, веками проторенный путь — к земле.
А они летят. Чудаки.
Летят и гаснут, не успев далеко улететь, не сумев продлить своей молниеносной жизни. Для чего они вспыхнули? Что оставят после себя?
Что оставят?
Они оставят деревья, сады и дома… Они оставят землю…
Несожженную землю, которая давно превратилась бы в прах, если б не было на ней вот таких чудаков…
