Она отказывалась продавать дом за «смешные деньги». Ей было известно, что такой особняк стоит больше миллиона фунтов и является «весьма желанной резиденцией», но при этом она не раз слышала, что агенты по недвижимости сплошь жулье, а хорошего друга, способного дать дельный совет по части недвижимости, денег и вещей, у Сэнди не было.
Зато в интернете она обрела миллионы друзей! Друзей, которые исправно сообщали, где будет организована особо интересная очередь, а где запланирована демонстрация. Сэнди много раз маршировала по Трафальгарской площади по самым несопоставимым поводам. Не придерживаясь каких-то определенных политических взглядов, она вышагивала в одном строю с кем угодно, от Организации освобождения Палестины до Сынов Сиона, и со всеми ей было приятно и весело, ведь демонстранты — сплошь «такие милые люди с хорошими лицами».
Любимой очередью Сэнди была та, что тянется перед Уимблдоном к билетной кассе центрального корта; за ней следовала очередь жаждущих лишнего билетика на последний из «променадных» концертов[27] в Альберт-холле. Сэнди знала назубок весь текст патриотического марша «Земля надежды и славы».
В 1999 году оркестровое исполнение «Вальса цветов» привело ее в такой трепетный восторг, что она согласилась слиться в экстазе прямо за углом Альберт-холла с Малькольмом Хореком, неприметным учителем с рыжими ресницами. Из подробностей их свидания Сэнди запомнилось лишь то, что после ей так и не удалось оттереть кирпичную пыль с бледно-зеленой куртки. На следующий год она заметила Малькольма в очереди, но он не обратил внимания на приветственный взмах ее руки и притворился, будто увлечен оберткой шоколадного батончика, который в тот момент жевал.
Одним из самых запоминающихся событий минувшего года для Сэнди стал первый день продаж последней версии айпэда. Организованная толпа на тротуаре перед фирменным магазином «Эппл» на Риджент-стрит пребывала на грани истерики. Там собралась в основном молодежь, но Сэнди всем объяснила, что молода душой, задействовав множество современных словечек вроде «аццкая сотона», «походу» и «печалька». Сэнди видела, что производит впечатление на подрастающее поколение, когда вворачивает в речь эти отпадные словечки.
Она старалась постоянно обновлять свои гаджеты. Хорошо, что мама и папа оставили ей солидную сумму на банковском счете, но как быть, если деньги вдруг закончатся и ей придется прозябать со старьем безо всякой перспективы нагнать прогрессивный мир?
Сэнди всегда было куда пойти. Послерождественские распродажи на Оксфорд-стрит приносили немало радости, а без них на рождественских каникулах и поговорить-то особо не с кем. Да, ее зажали в толпе, а потом сбили с ног в давке за столовыми приборами за полцены в «Селфриджес», но она сумела подняться и умудрилась ухватить поварешку до того, как снова рухнула на пол.
Сэнди никогда не чувствовала себя одинокой — всегда находилась очередь, в которую можно встать. Она не тушевалась, оказавшись среди молодняка лет на тридцать моложе. И без стеснения признавалась, как влезла перед ребенком в очередь за последним томом «Гарри Поттера». В магазине было ограниченное количество экземпляров с автографом автора, к тому же эти книги слишком хороши для детей. Когда Джоан Роулинг заявила, что больше о Гарри Поттере писать не собирается, Сэнди впала в уныние, но нашла утешение в фанфиках на сайте «Маглы».
А теперь у нее появилась Ева, ее прекрасная Ева.
Сэнди не знала, долго ли Ева останется в постели, — но как бы ни сложилось, она не сомневалась, что 2012-й станет для нее продуктивным годом. Ожидается много очередей за сданными билетами на Олимпийские игры, старт продаж третьего айпэда и пятого айфона. И уже забронирована поездка в Диснейленд во Флориде. Она слышала, что аттракционы там весьма впечатляющие, а очереди к всевозможным чудесам порой двигаются так медленно, что в пиковые периоды можно простоять часа два, прежде чем наконец пройдешь за ограждение. За это время она обзаведется массой новых друзей со всего света.
Сэнди лишь какой-то час сражалась со злобным восточным ветром, норовившим сорвать палатку, прежде чем к одинокой паломнице присоединилась Пенелопа, истово верящая в ангелов среди нас, — и Ева, несомненно, «весьма старый ангел», застрявший между небом и землей. А в постель она легла, чтобы спрятать крылья.
Из окна Евы вылетело белое перышко и, подхваченное ветром, приземлилось у ног Сэнди.
— Вот видишь! — вскричала Пенелопа. — Я же говорила! Это знак, что твой ангел-хранитель рядом.
Сэнди уверовала мгновенно.
Поразмыслив, она вспомнила, что всегда обожала ангелов, а ее любимая рождественская песенка — «Вести ангельской внемли». Да, теперь все ясно. Не случайно папочка называл ее «мой ангелочек», хотя она чуть не в два раза превосходила родителя в размерах. Сэнди весила около ста килограммов — почти критическая масса для ее складного стула.
Ева впервые увидела Сэнди и Пенелопу, вынырнув из глубокого забытья без сновидений.
Она выглянула в окно и заметила на тротуаре двух женщин средних лет. Одна была в забавном колпаке с колокольчиком, а другая смотрела в бинокль, беззастенчиво направив его на окошко Евы.
Незнакомки приветственно замахали руками, и Ева машинально махнула в ответ и плюхнулась обратно на постель, где ее не могли видеть с улицы.
В трех километрах от дома Боберов Абдул Анвар, позевывая, сидел за кухонным столом, наблюдая, как жена наполняет его коробку для завтрака маленькими алюминиевыми контейнерами с завинчивающимися крышками. Абдул глянул на фотографии Евы и своего собрата, таксиста Барри Вутона, на вырванной первой странице «Лестер Меркьюри».
Айша готовила на ужин лепешки чапати[28], потому что Абдул сегодня был в ночную смену. Айша всегда давала мужу в дорогу еду, которой он перекусывал прямо из алюминиевых контейнеров. Дети называли эту снедь «папин пикник».
— Айша, пожалуйста, вышли почтой по копии этой статьи нашим родным, — попросил муж. — Я как-то рассказывал им о своем друге Барри.
— Я не стану высылать почтой, а просто отсканирую и отправлю через интернет, — внесла поправку жена. — Ты живешь в прошлом, Абдул.
Пока обе руки Айши были заняты чапати, Абдул встал и обнял ее за талию. Потом глянул на плоскую сковороду, к которой жена приминала лепешку свернутым кухонным полотенцем. Когда Айша ловко перевернула чапати, он ахнул и сказал:
— Да будь благословен Аллах! Эта женщина в кровати действительно святая!
— Благословен Аллах! — подхватила Айша и выключила плиту.
Они вместе смотрели на чапати. На лепешке проступил сверхъестественно похожий портрет Евы. Поджаристые разводы складывались в глаза, брови, губы и ноздри. Светлые волосы рассыпались вокруг лица мукой, в которой обваляли тесто перед тем, как расплющить. Абдул взял страницу и сравнил изображения. Они с Айшой не могли поверить своим глазам.
— Подождем, пока остынет, — пробормотала Айша. — Возможно, сходство исчезнет.
Но в душе она надеялась, что портрет на лепешке сохранится, — Айша помнила историю про индийского пекаря, у которого испекся пончик, неотличимый от лица Элвиса Пресли. Та булочная подверглась настоящей осаде. Вот только спустя три дня сдобный Элвис стал походить на Кита Ваза, местного парламентария, популярность которого на следующих выборах значительно возросла.
Когда лепешка остыла, Абдул ее сфотографировал, а заодно сделал снимок Айши у плиты: в одной руке газетное фото Евы, а в другой — то, что он позже назвал по «Лестерскому радио» «благословенной чапати».
После того как Абдул ушел на работу, в волнении позабыв коробку с едой, Айша села за компьютер, стоявший в чулане под лестницей. За десять минут она создала страницу в Фейсбуке под названием «Женщина в кровати» и закачала свое фото, сопроводив его подписью «Лик святой Евы проступил на чапати Айши Анвар!». Затем удовлетворенно нажала кнопку, отправляя запись в ленты своих френдов, которых у нее было четыреста двадцать три.
На следующее утро на Боулинг-Грин-роуд случилась вселенская пробка. Со всех сторон гудели, играла индийская музыка, в воздухе висел гомон возбужденных голосов.
Руби обомлела, открыв дверь трем бородатым мужчинам, которым не терпелось увидеть «особенную женщину».
— Спасибо, не сегодня, — отрезала она и быстро захлопнула дверь.
А к дому Айши Анвар выстроилась очередь, и ей пришлось пропускать гостей в дом, чтобы те своими глазами узрели сходство между фотографией Евы и отпечатком на чапати. Айша вначале чувствовала себя обязанной предлагать посетителям закуски и напитки, но, услышав, как один из любопытствующих громко прошептал: «Не кухня, а хлам из семидесятых. Ну и кошмарище этот оранжевый кафель», пожалела о своем порыве к публичности и вообразила, как съедает ту самую благословенную чапати с алу гоби и далом[29].
