Пообвыкнув, он поразился сходству с внутренним убранством церкви. Везде были развешены, наподобие икон, рекламы различных товаров, облаченные в золоченные рамки. Сам холл уходил вверх на добрых тридцать метров и имел сферическое окончание. Через боковые окна, расположенные наверху, падал солнечный свет. Главный «алтарь» размещался у противоположной от входа стены. Там стоял призовой автомобиль «Порше Кайен», не достижимый для местных жителей так же, как и Бог. Везде бегали «служки» – молодые люди трудноопределимого пола в красных жилетках. Они тихим голосом с легким придыханием искушали «паству» рассказами о чудодейственных товарах, продающихся в «Грандиозо». Из динамиков лилась умиротворяющая музыка.
Зачарованный народ семьями бродил по этажам, рассматривая через стекло тряпье, сшитое высохшими от работы китайскими женщинами, и ненадежную технику собранную отупевшими от труда китайскими мужчинами.
Мондель, не будучи сторонником потребительского образа жизни, в подобных заведениях оказывался редко и поэтому был заинтригован.
«Как-то за границей, в Штатах, кажется, зашел я в супермаркет. Когда это было? Лет пятнадцать, наверное, назад? Не меньше. Как я был удивлен: по огромному магазину, как по картинной галерее, неспешно бродят семьи. Папа, мама, дети. Думал тогда: какой примитивный народ! И что, теперь и до нас эта зараза добралась?!»
К Харитону подошла коротко стриженная девушка в красной жилетке и очень вежливо спросила:
– Вы уже приобрели пену для бритья «Гильотина»?
– Не ласковое название какое-то. Ей что шею мылят, прежде чем голову отрубить?
– Что вы, молодой человек! Это великолепный продукт! Создан он только из натуральных компонентов. Никакой химии!
Если вы возьмете две упаковки, то получите отличную скидку. Целых два с половиной процента!
– За «молодого человека» – спасибо, остальное – не надо.
– А вы, вообще-то, на шопинг пришли? – подозрительно спросила девушка.
– Нет, на зыринг. Или на слюнепускайтинг. Как вам будет удобнее.
Девушка хотела сказать что-то еще, но из динамиков послышался елейный мужской голос, и она порывисто подалась к центру холла. В ее глазах наблюдался священный страх и, одновременно, обожание. Туда же, к центру, устремились и другие обладатели красных жилетов.
Голос вещал:
– Братья и сестры! Наступил священный праздник «Распродажа», который ниспослан нам для обретения счастья и наполнения наших домов лучшими дарами, произведенными цивилизацией. Обязанность каждого истинно верующего в радостное потребление – приобрести в эту праздничную неделю как можно больше товаров. Столько товара, сколько он сможет унести. Да помогут родители детям! Да поддержат сумки стариков младые и юные! Да не попрекнет муж жену за потраченные в храме деньги! Да придет день всеобщего и счастливого потребления! «Распродажа» – это праздник радости от сознания исполненного долга. Это обретение душевного спокойствия и удовлетворения от приобретения. Каждый выполнивший свой священный долг получит еще и дополнительную скидку. Хвала потребительской корзине! Как сказано в Правилах Потребления: «Приобретая товар, получи чек». Сколь мудры эти слова! Товар может пропасть, испортиться и устареть. Чек же всегда будет напоминать вам о радостном миге приобретения. От имени Главы Союза Потребления еще раз поздравляю вас, братья и сестры, с великим праздником «Распродажи»! Молю Министерство торговли и Благочестивых Поставщиков вознаградить нас новыми, еще лучшими, товарами. Молю о скидке для вас – любимых детей супермаркетов. Чтобы корзины ваши были полны, и желание потреблять не иссякало, аки вода в реке!»
Речь закончилась. Красножилеточники, отойдя от экстаза, прокричали «Хвала!» и бросились по многочисленным отделам.
Мондель, впечатленный не меньше других, но, скорее, от удивления, чем по другим причинам, остановил одного из «служек» и спросил:
– А где мне найти вашего директора Андрея Сигизмундовича Приплаченного?
При упоминании этого имени, «служкой» овладел священный ужас. Он выхватил из своего кармана кошелек и шумно и страстно его поцеловал.
– И все же? – настаивал Харитон, сохранивший спокойствие.
– Обитель Его Святейшества находится на пятом этаже, от лифта направо.
Проворный хомяк, наевшись до отвала зерна на колхозных полях и набив свои щеки про запас, уставший и довольный идет в свою нору. Там он с чувством выполненного долга заваливается спать.
Голодная свинья, дорвавшись до корыта с помоями, хлебает изо всех сил. По мере того, как брюхо набивается, скорость пожирания заметно падает. И, наконец, насытившись, она отходит от корыта.
Человек же, потребляя, не может остановиться. Если «щеки» уже не вмещают «зерно», он выплевывает старое и начинает набивать их снова. И от «корыта» его не оттянешь, в которое заботливой рукою подливаются все новые и новые «помои».
Тратя время и силы на потребление, человек забывает о главном – о своем духовном продвижении вперед. Сайгак, поглощенный процессом гона и получением удовольствия от спаривания, забывает вовремя есть траву. Через некоторое время он погибает от истощения. Нынешний «пипл» в своем стремлении ежесекундно получать удовольствие от потребления, не думая о будущем, очень напоминает этого несчастно сайгака. Но тому животному хоть Бог ума не дал…
В вечной погоне за сиюминутными удовольствиями люди перестают совершенствовать свои навыки, образование не кажется привлекательным, мораль сводится к Уставу Союза потребителей. Чувство меры и реальность приобретают размытые формы. Сфера науки и культуры, напрямую не связанные с потреблением, деградируют.
Через потребление происходит замена реальной жизни на ее виртуальное подобие – иллюзию жизни, иллюзию развлечений. Чувства направляются не на людей, а на их заместителей – вещи.
Проникнуть в кабинет преподобного Андрея Сигизмундовича не составляло труда для уже сориентировавшегося Монделя. Он весело тасовал в своих руках пластиковые карточки, чем, несомненно, вызывал уважение у стражников и «служек».
Сам кабинет в корне отличался от тех, в которых приходилось бывать Харитону. А приходилось ему бывать во многих.
Рабочий стол был застелен красным куском материи, на которой был вышит золотом такой замысловатый узор, что его можно было бы принять за японские стихи или клятву камикадзе в зависимости от настроения.
На столе возвышалась гора из рекламных проспектов и каталогов товаров. Практически все помещение было завалено разнообразными товарами в заводской упаковке – ими не пользовались, на них молились.
На стенах в рамках и под стеклом были фотографии лучших покупателей «Грандиозо» – чем больше потратил денег, тем святее становишься.
Возле окна стояла небольшая будочка.
«Неужели исповедальня?! Стучат тут, небось, друг на друга, кто сколько денег потратил».
– С чем пришел, сын мой? О дисконтной карте помышляешь, али возврат товара удумал совершить? – ласково спросил невысокий щуплый мужчина с огромной родинкой на щеке, поднимаясь из-за стола.
Он с трудом продрался сквозь коробки к Монделю. И с доброжелательной выжидательностью, снизу вверх, уперся взглядом в Харитона.
– Я по делу, – коротко и сухо сказал независимый кандидат.
– Слушаю, сын мой.
«Не унимается. Может взаправду?!»
– Есть новая интересная тема. Остров Хиромото знаете?
Вместо ответа Приплаченный взметнул брови вверх, как обманутый муж в театральной постановке.
– Это в Тихом океане. Так вот, там собрались лучшие менеджеры мира и создали ряд предприятий, на которых используют обезьяний труд.
– Какой? – брови святого отца поднялись еще выше.
– Обезьяний. Труд обезьян. Посчитали, оказалось он выгоднее станков-автоматов. Даже немного выгоднее китайцев. Скоро весь мир завалят дешевыми товарами.
Брови преподобного Андрея Сигизмундовича дошли до предельной точки, и у него стал раскрываться рот.
– Предприятия уже работают, – загадочно проговорил Мондель.
Рот расширился еще больше, и крупный бледно-розовый язык стал хорошо виден.
– Товар выпускается…
Руководитель храма потребления стал слегка пританцовывать на месте.
– Так вот, бланки договоров на поставку у меня есть. Можно заполнить, сосканировать и отослать по электронной почте – адрес я знаю. И уже через неделю в вашем сельпо не хватит полок для товара! – последние слова независимый кандидат, дабы усилить эффект, почти прокричал.
На Приплаченного было жалко смотреть. Он как ребенок, который хочет плюшевого мишку, протянул ручки к искусителю, пустил слюни и простонал:
– Где бланки?
– Вот же они! – Мондель достал из папки лист линованной бумаги и издалека показал зачарованному. «К счастью, не все произошли от обезьяны – кое-кто еще недоэволюционировал», – подумал независимый кандидат.
