– А деликатесов отведать не хотелось бы? Икры там, бананов с лососем?
Бабушка спокойно отнеслась к неожиданному вопросу.
– Зубочков-то уже нет, сынок. Хотя желание осталось.
– Ну, и то хорошо, – промолвил Мондель и выжидательно затих.
Бабушка поперекладывала пучки с места на место и ласково спросила:
– Так про икру-то что?
Харитон лениво зевнул, расправил плечи и ответил:
– С икрой могу помочь, бабуля. Ну и ты мне поспособствуй.
– А я-то как смогу?
– Ты тут, почитай, всех на рынке знаешь?
– А то как же! Не первый год.
– Разговоры разговаривать тоже, поди, любишь?
– И это правда.
– Так вот. Тут такое дело. Я недавно в бане был.
– Хорошее дело, ничего сказать не могу. В нашей Центральной, в которой котельная два года назад горела?
– В ней, в ней! Не перебивай! Так вот, был там и Петр Дормидонтович.
– Это Гогиев, что ли?
– Ну да! Хозяин вашего рынка.
– Хороший человек. Хочет в мэры идти, слышали уже.
– Вот у этого хорошего человека – хвост!
– Чего?! Какой такой хвост?
– Самый обыкновенный. Вернее – необыкновенный. Как у обезьяны, только покороче. Из парной он выходит, поворачивается – а сзади хвост. Сам видел.
– А может не хвост то?
– Я бабуля человек еще не старый, как ты сама видишь. И перед от зада отличить еще могу.
– Боже святы! Что же это получается тогда?!
– То и получается…
– Ай-яй-яй! Нехорошо-то как!
– Так что, бабушка, ты уж подружкам своим расскажи про сей необыкновенный случай.
– Всенепременно, всенепременно…
Мондель уже собирался уходить, не без оснований полагая, что дело сделано. Но бабушка так не считала и остановила его вопросом:
– Про икру-то не забыл, милок?
– Как же, забудешь тут! – недовольно промолвил Мондель и положил на прилавок тысячную купюру.
В мгновение ока денежка перекочевала куда-то за бесчисленные одежды бабули.
«Теперь и с гарантией», – подумал Мондель и, не прощаясь, покинул рынок.
К вечеру удивительную новость знал весь город. Никто, конечно, не поверил, но неприятный осадок остался у всех. На политической карьере Петра Дормидонтовича можно было ставить тяжелый металлический крест.
Когда слухи дошли и до него, он первым делом удалился в ванную комнату. Там он разоблачился и долго ощупывал свой копчик. Не найдя ничего предосудительного, он надел штаны и сказал:
– Вот сволочи!
Сразу же после рынка Мондель направился на вагоноремонтный завод. Это, видимо, важное производство находилось на самом краю города, поэтому пришлось брать такси.
У Харитона не было вагонов и по этой причине не было необходимости их ремонтировать. Но дело у него на заводе намечалось – одним из кандидатов в мэры числился токарь Вениамин Выпростовский.
На проходной Мондель спросил у одинокого охранника:
– Ремонтируете?
– Только китайское. Остальное само работает, – ответил секьюрити.
– И тут – великодержавный шовинизм и агрессивное презрение к инородцам.
– Что вы говорите?
– Токаря Выпростовского где найти?
– Вон, справа, механический цех. Туда идите.
«Труд облагораживает человека. Что ж, пойдем посмотрим на благородных», – подумал Мондель, заходя в огромное здание, называемое «механическим цехом».
Найдя рабочего, независимый кандидат похлопал его по плечу и, покрывая гул токарного участка, крикнул в ухо Вениамину:
– Пошли перекурим. Разговор есть.
В курилке людей не было, и обозначению позиций сторон никто не мешал.
Буквально через пару минут разговора Мондель узнал потрясающую деталь.
– Приходят ко мне три незнакомых человека, – рассказывал токарь, – с ними начальник нашего механического цеха Железняк. Говорят мне, будешь, мол, кандидатом. Ну, а я что? Раз начальство говорит, значит надо. А потом, уже вечером, себе думаю: каким кандидатом? Я в молодости волейболом занимался. Первый разряд был. Думаю, может за первенство города, что в 85-м году выиграли, кандидата в мастера спорта присвоили. Вот и в шахматы играл, помнится. В походы три раза ходил, опять же…
Харитон не выдержал:
– Ты тут комедию мне, что ли, ломаешь?! Кандидатом в мэры тебя зарегистрировали, дурья твоя башка!
– В меры? Это кто городом командует? Нет, в меры я не пойду – мне болты точить надо.
– Так ты и не догадывался?!
– А откуда мне знать? Я в делишках ваших темных не разбираюсь – я работаю!
– В комсомоле состоял?
– Состоял. Но без удовольствия…
– Понятно. Работай и дальше, все только «за». Но о том, что в «меры» не согласен, надо будет бумажку написать.
– А чего это они мне про кандидата-то не растолковали? – возмутился рабочий.
– Мне это все, как раньше говорили, до лучины. Ты мне бумагу напиши, а потом тут со своими князьками разбирайся.
Мондель достал из папки чистый лист бумаги, отодвинул на столе домино и счеты в сторону и дал Вениамину ручку.
– Настоящий токарь в своей жизни должен сделать три вещи: выточить деталь, убрать рабочее место и не замараться в политике, – подытожил Харитон.
Продиктовав текст, он показал, где расписаться и, вполне удовлетворенный быстротой решения вопроса, удалился.
«Жизнь большинства людей схожа. Важно то, что ты подчеркнул в своей жизни цветным карандашом», – подумал Мондель.
Токарь пошел дальше точить болты.
Мондель – человек-фонтан – бурлил. Было много занятий, и это вызывало здоровый румянец на его тугих щеках. Но что-то ему подсказывало, что еще выше поднять КПЖ вполне возможно и даже необходимо.
В городском театре сегодня представлений не было. Но с приходом туда Монделя всё, исключая корпус здания, пришло в движение. Будущие постановки, предложенные труппе независимым кандидатом, показались режиссеру весьма экстравагантными. Но поскольку они хорошо оплачивались, ломаться и строить из себя эстета не имело смысла.
Этот теплый летний день стал настолько необычен для волноградцев, что они единогласно внесли его в реестр важнейших исторических дат города.
Все началось с того, что возле огромного рекламного экрана, расположенного в центре города, оказалась большая кровать. На ней лежал человек в пижаме и с помощью чудовищных размеров пульта «переключал» рекламный ролики, вроде как программы на телевизоре.
На улице Красных Партизан был участок дороги, который местные автолюбители почему-то считали скоростным. Там стоял человек в полосатой судейской форме и, как на Формуле-1 махал флажками: «Внимание! Последний круг!»
В здание мэрии пришли трое одетых в древнеримские одежды мужчин и потребовали от дежурного по администрации вернуть Италии все земли, на которых расположен Волноград. Свое требование они мотивировали тем, что эти земли были незаконно аннексированы у Римской империи и отсутствует договор, придающий статус этой территории. Дежурный по администрации был настолько впечатлен визитом, что сразу же после дежурства написал заявление на увольнение по собственному желанию.
Между остановками курсировал изготовленный по заказу Монделя макет танка. Сделали его просто – обшили фанерой грузовик – и «боевая» машина готова. Наверху сидели актеры, изображающие пассажиров, и активно приглашали других в «салон». На вопрос: «А почему танк?!», отвечали, мол «дороги сейчас такие, что только на танке и проедешь; да и армии помочь надо – нет денег на зарплату».
Кульминация наступила вечером. Вначале темное небо осветилось мощным салютом. Когда зарево отработало свое и погасло, на центральной аллее, в свете уличных фонарей, показалась странная группа людей. Через динамики заиграла тревожная музыка.
Приглядевшись, пораженные волноградцы увидели, что их город посетил ни кто иной, как Воланд со своей свитой.
Легкой лунной походкой в блеклом свете фонарей под загадочную музыку проследовал суровый Воланд. Чуть сзади и справа шел сверкающий клыком Азазелла. Слева поблескивал треснувшими стеклами пенсне Фагот. Сзади шла обнаженная Гела. Замыкал процессию огромный кот.
Гуляющие были поражены настолько, что мужчины перестали пить пиво, а дети – есть мороженное. Женщин вид чертовщины не слишком впечатлил. Они поправляли прически и спорили:
– Эти – не настоящие.
– С чего это вы решили?!
– Нет на небе никакого бога и никакого черта.
– Кто это вам сказал?
– Никто не говорил. Вон сколько космонавтов летало – ни один не видел.
– А вы космонавтов видели?
– Нет.
– Так значит и их нет?!
Собеседница не ответила. Она сильно разозлилась, потому что была не только не права, но и понимала это.
Стоящие рядом трое мужчин, разрумяненные алкоголем и оживленной беседой, не удержались и встряли.
– О чем вы там, курицы, рассуждать можете?! Первый в космос полетел мужчина. Реактивный двигатель изобрел мужчина. Ракету – тоже. Все в этом мире придумали мужчины!
Конопатая тетка с маленькими и злыми глазами близко подошла к троице и, выдерживая паузы между словами, произнесла:
