БЕРЕЗОВСКИЙ.
Я, Анатолий, понял наконец,
Что ошибался, совмещая ложно
Госслужбу и корыстный интерес —
Их совместить в России невозможно!
Отныне, где бы мы не появлялись,
В Чечне или в республике Саха,
Все скажут: мы для Родины старались,
А не для денег.
ЧУБАЙС.
(Крепко пожимают друг другу руки.)
4.
Ельцин стоит у окна. Оглядывается. В дверях стоит Куликов.
ЕЛЬЦИН.
Что делаете вы в столь ранний час
Вдали от дома. Даже мне неловко!
КУЛИКОВ.
Полночи я мечтал увидеть вас:
Мой дом — Петровка, и постель — Петровка.
ЕЛЬЦИН.
КУЛИКОВ.
Сяду, нету сил стоять.
Не сплю, не ем. Не пью. Одна работа.
ЕЛЬЦИН.
КУЛИКОВ.
Мне Петровка — мать.
А все ради чего? Ради народа!
Не гаснут окна в здании, ни-ни!
Преступность вся у нас, как на ладони.
Докладываю: мы уже одни.
ЕЛЬЦИН.
КУЛИКОВ.
Остальные в зоне…
Но должен вам покаяться… У нас…
Мне стыдно…
ЕЛЬЦИН.
КУЛИКОВ.
Недоработка!
Под Тулою украден керогаз,
А вор не пойман!
(Плачет).
ЕЛЬЦИН.
Вот как?!
Ты огорчил меня до глубины.
Ведь воровство наказано должно быть!
КУЛИКОВ.
ЕЛЬЦИН.
Вы должны
Сначала отдохнуть.
КУЛИКОВ.
(Падает головой на стол и засыпает).
ЕЛЬЦИН.
Уснул. Какой отчаянный боец!
Как зла не любит, как народу предан…
С такими мы одержим наконец
Над тульским вором полную победу!
5.
День. Вид на Манежную площадь. Селезнев и Зюганов под портретом Ленина.
СЕЛЕЗНЕВ.
Геннадий, не принять ли нам бюджет?
Ведь это крайне важно для народа.
ЗЮГАНОВ.
Ты прав, Геннадий: люди ждут побед
И коренного к свету поворота!
СЕЛЕЗНЕВ.
Насчет людей ты совершенно прав!
О них все время думаю, Геннадий:
О чаяниях их, защите прав,
Доходах, детях — раз по десять на день.
За них бюджета каждою строкой
Борюсь, не спя ночей, не видя света…
Оленевод моей ведет рукой,
Когда веду я чтение бюджета!
ЗЮГАНОВ.
Но бди, Геннадий! В этот час, когда
Вдоль всей границы затаилось НАТО,
Здесь пятая колонна без стыда
Вершит раздел страны среди разврата!
СЕЛЕЗНЕВ.
Геннадий! Коммунисты, под лучом
Рубиновой звезды, с иконой вместе,
Ведомые нетленным Ильичом,
Еще в уме, и в совести, и в чести!
ЗЮГАНОВ.
И все же я хочу тебе сказать,
Геннадий, самокритики в порядке:
Еще с тобою нам нельзя дремать —
В рядах законодательных негладко!
Такие есть, которые, когда
Колхозник пашет, и пыхтит рабочий,
Жалеют депутатского труда,
В палате нижней трудятся не очень!
СЕЛЕЗНЕВ.
Геннадий, это правда. Мы должны
Все жертвовать народу для победы.
Я год уже не ужинал. А ты —
Согласен ли работать без обеда?
ЗЮГАНОВ.
Обед — полдела! Я давно уже
Практически не сплю народа ради!
СЕЛЕЗНЕВ.
Геннадий! Не принять ли нам бюджет?
ЗЮГАНОВ (указывая на ленинский портрет, торжественно).
Давай же спросим у него, Геннадий!
6.
Ночь. Во всех домах окна погашены, и только в Кремле несколько окон горят. В кабинете у Ельцина сидят Черномырдин, Лившиц, Чубайс.
ЕЛЬЦИН.
Я обещал отдать народу долг.
И я его отдам. Но денег нету.
ЧУБАЙС.
На Запад нам теперь ни на вершок
Надежды нет. Нам обещали в среду…
ЛИВШИЦ.
Потом сказали: транш придет в четверг,
Но только после дождичка. Простите,
Валюты нет!
ЕЛЬЦИН.
Я этот путь отверг.
Не склонится народ наш победитель
Пред их кредитом. Волю диктовать
Мы не позволим, ТАСС предупреждает!
(Чубайсу).
Налоги обещали вы собрать.
ЧУБАЙС.
Собрали. Еле-еле нам хватает.
ЧЕРНОМЫРДИН.
Народа много. Так велик народ,
Что прокормить его — тяжелый подвиг.
ЕЛЬЦИН.
Прокормим! Светлых дел — невпроворот,
Успехи — впереди… Вы все свободны.
(Черномырдину).
Ельцин и Черномырдин остаются одни в кабинете, ровно в той же мизансцене, что и в начале. За окнами уже светает…
Виктор, друг, скажи,
Ты помнишь ли: чего мы на рассвете,
Ни на секунду веки не смежив,
Встречаем утро в этом кабинете?
ЧЕРНОМЫРДИН.
Борис, я помню! Мы хотим стране
Зарплаты выдать, чтоб врачи, ткачи ли,
Шахтер, монтер, учитель, инженер
Сполна за труд свой денег получили!
ЕЛЬЦИН.
Да, Виктор, слово я сдержу свое —
Ведь это слово, данное народу:
Придет зарплата в каждое жилье
До Нового, до следущего года!
Последние слова накрывает торжественная музыка. Титр «КОНЕЦ ФИЛЬМА». Помехи на пленке.
Зажигается свет в зале. Это — нетопленный сельский клуб. В полупустом зале поодиночке и парами сидят человек восемь-десять, в телогрейках и пальто, в шапках. Все молчат.
Вдруг — одинокие аплодисменты. Аплодирует Козел. Все оборачиваются, и аплодисмент обрывается.
КОЗЕЛ (смущенно). А что? Мне понравилось.
Титры.
1.
Вечер. Путин ужинает. Стук в дверь.
ПУТИН. Да-да… Войдите.
ВОЛОШИН. Простите, что беспокою, но он уже летит.
ПУТИН. Кто?
ВОЛОШИН. Президент США.
ПУТИН. Куда?
ВОЛОШИН. К вам.
ПУТИН. Мне контакты с иностранцами запрещены! (Пауза). Ах, да. Всё время забываю… А зачем. Зачем он сюда летит?
ВОЛОШИН. Ну как же! Договор по ПРО, Чечня, инвестиции, свобода слова эта дурацкая…
ПУТИН. А-а. Ну пускай летит. Встретим.
ВОЛОШИН. Еще бы: друг Билл!
ПУТИН. Кому друг, а кому объект вербовки… Принесите-ка его досье и мои конспекты за семьдесят девятый год.
Титр: РАЗРАБОТКА
2.
Кабинет. Портрет Дзержинского. Стол.
ВОЛОШИН. Уильям Джефферсон Клинтон. Сорок восемь лет, в разработке с 92 года, кличка Саксофонист.
ПУТИН. Образование?
ВОЛОШИН. Высшее юридическое.
ПУТИН. Религия?
ВОЛОШИН. Протестант.
ПУТИН. Против чего протестует?
ВОЛОШИН (глянув в бумаги). Неизвестно.
ПУТИН. Женат?
ВОЛОШИН. Да.
ПУТИН. Кто жена?
ВОЛОШИН. Кандидат в мэры Нью-Йорка. (Пауза).
ПУТИН. Он — гомосексуалист?
ВОЛОШИН (подумав). Он мазохист.
3.
Фотография Клинтона в руках у Путина. Наезд. Клинтон на фотографии оживает. Он летит в самолете и, сидя в кресле, играет на саксофоне тему «Земля в иллюминаторе». Затем — …
КЛИНТОН. Скажите, вы что-нибудь знаете об этом их, новом… к которому я лечу?
МУЖСКОЙ ГОЛОС. Йес, сэр!
КЛИНТОН. А я нет. Абсолютли, то есть, ноу. Расскажите хоть что-нибудь.
МУЖСКОЙ ГОЛОС. Это будет печальный рассказ, сэр!
КЛИНТОН (вздыхая). Билли уже взрослый мальчик. Ему можно слушать страшилки.
4.
Магниевая вспышка. Клинтон застывает на фотографии. Кремль. Кабинет Путина.
ПУТИН (рассматривая фото). Привычки?
ВОЛОШИН. Кроме саксофона — сигары, бег трусцой, гольф… ну, и по этому делу.
